Через какое-то время конь остановился, и Церера почувствовала, как ее новый захватчик спешился. В следующую минуту крепкие руки схватили ее за талию, подняв ее с коня и опустив на землю.
Церера сняла с глаз повязку, у нее перехватило дыхание, когда она увидела лицо Таноса.
«Пойдем», – сказал он, взяв ее за руку, уводя ее с собой в сторону дворца.
«Подожди», – сказала Церера. – «Почему… как?..»
Она заметила, что ее руки все еще дрожат, она не могла поверить в то, что осталась жива.
Танос повел ее к главному входу, ее колени так шатались, что она едва поспевала за ним. Ее одновременно пронзили смятение, гнев и удивление.
«Мы должны сейчас же поговорить с королем и королевой, пока солдаты Империи не схватили нас», – сказала Танос.
Церера напряглась и вырвала свою руку из его руки, мысль о встрече с королем и королевой приводила ее в оцепенении.
«Нет! Зачем?» – спросила она. – «Они приказали казнить меня».
Танос потянул ее за колонну в вестибюле, осторожно прижав ее к холодному мрамору, глядя ей прямо в глаза.
«Я сказал правду в Штаде», – сказал он.
Церера прищурилась.
«Ты можешь доверить мне свою жизнь».
Когда он наклонился и прижался лбом к ее лбу, Церера перестала дышать.
«И… ты нужна мне», – добавил Танос.
Он поднял руку и, глядя на рот Цереры, провел кончиками пальцев по ее губам. Его прикосновение было легким, как перышко.
Церера задрожала от удовольствия, его аромат, его лицо всего в дюйме от нее сводили с ума, но борьба между ее разумом и сердцем заставила ее застыть. Нет, она не должна испытывать удовольствие от его прикосновений, она запрещала своему телу чувствовать это. Он все еще ее враг, и пока она жива, он должен оставаться в этой роли.
Потянувшись к ней, Танос прижался щеками к ее щекам, и от этой нежности Церера издала слабый вздох. Она почувствовала, как его руки обвились вокруг ее талии, их тела прижались друг к другу – теплые, нежные.
«Но ты не должна никому говорить», – сказал Танос, отстранившись. – «Пойдем. Мы должны увидеть короля и королеву. У меня есть план».
Против своей воли, Церера позволила ему вести себя по громадному вестибюлю. Они побежали мимо больших мраморных колонн, достигающих самого потолка. Церера никогда не видела такой архитектуры. Казалось, что дворец не могли построить люди. Интерьер украшали шелковые занавески, светящиеся люстры, мраморные статуи и золотые вазы. Только что побывав в темнице и всю жизнь прожив в крайней бедности, Церера почувствовала себя так, словно перенеслась в другой мир.
Поднявшись на второй этаж, Танос повел ее к огромной бронзовой двери и открыл ее. Они вошли в огромную прямоугольную комнату, где в конце красных мраморных колон и рядов стульев, на которых сидели разодетые мужчины и женщины, находились два трона. На них восседали король и королева.
Держа Цереру за руку, Танос подошел к тронам.
Король поднялся с красным лицом, на его лбу проступили кровеносные сосуды.
«Что ты натворил?» – прогремел его голос.
Королева накрыла руку короля своей рукой, но король только отбросил ее с угрожающим взглядом.
«Если вы пообещаете спасти Церере жизнь, я соглашусь жениться на Стефании», – объявил Танос.
Церера посмотрела на Таноса, не понимая, что он делает, сбитая с толку его недавним поступком.
«Ты считаешь, что правишь этим королевством, мальчишка?» – спросил король, после чего повернулся к солдатам Империи. – «Арестуйте их!»
«Вы не арестуете меня!» – крикнул Танос, сделав смелый шаг вперед, тыча в короля пальцем.
Но солдаты Империи не обращали на Таноса внимания.
Король махнул рукой, после чего Цереру и Таноса снова схватили, и в этот раз их обоих повели в темницу.
*
Церера стояла у решеток, выглядывая в коридор темницы, на смену неверию постепенно пришла беспомощность. Даже часа не прошло, а она снова оказалась в этой гниющей дыре, ожидая своей судьбы. По крайней мере, теперь они были в камере одни, не опасаясь никаких бандитов. Она знала, что ее ситуация мрачна, чрезвычайно мрачна.
Церера думала о других людях, с которыми ее привезли на эшафот, спрашивая себя, привели ли уже в исполнение их казнь или они сейчас являются одной из тысяч жертв в руках жестокой Империи.
Потом она вспомнила про Аполло… Ее глаза наполнились слезами, которые она смахнула с ресниц.
Церера бросила взгляд на Таноса, который сидел на грязном полу. Одно слово короля лишило его достоинства.
«Прости меня», – сказал он, откинув голову назад на стену камеры. – «Я не думал, что мой дядя бросит нас в темницу».
«Ты не мог этого знать», – сказала Церера.
«Мне следовало знать».
Последовало долгое молчание, да и что они могли сказать? Анализирование событий, которые привели их сюда, ничего не изменит.
Танос поднялся и несколько раз прошелся по камере.
«Я неверно расценил желание королевы женить меня на Стефании», – сказал он.
Танос несколько раз пнул стену и с такой силой начал стучать по решеткам, что Церере показалось, он их сломает.
«Не вини себя за жесткость других людей», – сказала она, когда он успокоился, их глаза встретились в темноте.
«Мне вообще не следовало останавливать коня».
Церера продолжала смотреть на него, его взгляд был напряженным, ее тело все еще хранило воспоминания о кончиках его пальцев на ее губах и о прикосновении его тела.
Церера услышала шаги в коридоре и, повернувшись, она увидела многочисленных солдат Империи, которые толкнули в соседнюю камеру девушку и нескольких мужчин.
Церера ахнула.
«Анка?» – спросила она, выглянув через железные решетки, узнав девушку.
Анка сжала решетки окровавленными руками, ее тело было покрыто ожогами, ее чудесные локоны исчезли, ее волосы было неровно обстрижены.
«Церера?» – спросила она, широко распахнув глаза.
Солдаты Империи открыли дверь в камеру Цереры и вытолкали оттуда ее с Таносом, уводя их по коридору.
«Что произошло? С моими братьями все в порядке? А с Рексусом?» – крикнула Церера Анке, отчаянно желая получить ответы.
«Произошло сражение…», – начала Анка.
Но они свернули за угол, и Церера больше не слышала голос Анки, заглушенный топотом тяжелых сапог солдат Империи. Это разбило ей сердце.
«Я требую, чтобы вы сказали мне, куда вы нас ведете», – потребовал Танос.
Солдаты хранили молчание, толкая их вперед, и сердце Цереры бешено колотилось так же, как тогда, когда ее вели на казнь.
