Но, пока они продолжали петь, Кира также начала медленно ощущать решимость. Это было чувство возрождения. Она не могла избавиться от ощущения, что именно душа ее отца хотела, чтобы она слушала эту песню в качестве напоминания всех тех дней, что они провели вместе, сидя и читая, всех тех ночей, которые вдохновляли ее, которые раскрыли ей то, кем она хочет быть.
«Сколько еще эта война отберет у нас?» - молча спрашивала Кира отца. – «Останется ли что-нибудь после того, как она закончится? Будет ли все это чего-то стоить?»
Кира закрыла глаза и почувствовала, что говорит со своим отцом. Она не хотела открывать глаза и возвращаться в этот мир. Кира осознала, что иногда реальность болезненнее фантазии.
Кира не знала, сколько времени прошло, когда он почувствовала мягкую руку на своем плече. Подняв голову, она увидела своего брата Эйдана, который смотрел на нее красными от слез глазами. Рядом с ним стояла Кассандра, у ног сидел Снежок. Кира увидела его боль, и это вернуло ее в реальность. Оно поняла, что другие тоже страдают, что больно не только ей, и каким-то образом это заставило ее почувствовать себя менее одинокой. Она сочувствовала своему маленькому брату. Он так много потерял и так быстро, будучи слишком юным, чтобы выдержать все это. Теперь он был единственной семьей, которая у нее осталась.
Кира ощутила сильную руку на другом плече и, подняв голову, увидела, что по другую сторону от нее стоит Энвин с красными глазами. Позади него находились десятки его солдат, и она увидела, что они все тоже горюют. Оно осознала, что они тоже понесли потерю. В конце концов, они лишились своего командира. Кира начала думать о других, через что им тоже, а не только ей, приходится проходить.
Песня закончилась. Сделав глубокий вдох и вытерев слезы, Кира постепенно отпустила эти чувства. Она почувствовала, что глаза всех великих воинов теперь смотрят на нее. Мужчины, которые полагались на руководство ее отца, теперь нуждались в ее руководстве. Где-то вдали, когда она сосредоточилась на окружающем мире, раздавались звуки войны, звуки пандезианской армии где-то на другой стороне Ущелья. Кира услышала, как Теон неподалеку скребет лапой землю. Кира застряла во времени и знала, что время не застынет навечно. Она должна быть сильной. Этого хотел бы от нее отец. Она чувствовала, что именно это он и пытается сказать ей.
Чувствуя, что лица всех этих гордых мужчин вокруг нее обращены к ней, Кира постепенно начала ощущать, что внутри нее поднимается новая решимость. Она ощущала дух своего отца, его сила великого военачальника течет в ее жилах. Кира чувствовала, что ее сила дает отцу покой, что он улыбается ей сверху, пытается заговорить с ней.
«Кира», - произнес его голос в ее голове. – «Я всегда буду с тобой. Отпусти меня, и мой дух будет больше, чем когда-либо. Он всегда будет частью тебя».
Вытирая последние слезы, Кира медленно поднялась с холодной, стальной решимостью. Она протянула руку и медленно опустила факел.
Мгновение спустя, к ее собственному потрясению, погребальный костер запылал.
Костер мерцал на ветру, пламя поднималось все выше и выше. Все мужчины вокруг нее отступили от сильного жара, но не она. Она привыкла к пламени. В конце концов, она летала на спине дракона.
Вместо этого Кира подошла ближе. Она хотела ощущать жар, хотела чувствовать немного боли, запомнить этот день навсегда. На самом деле, часть ее все еще хотела умереть вместе с отцом.
Достаточно скоро погребальный костер догорел, от него осталась только кучка пепла и падающих угольков там, где когда-то лежало тело ее отца. Она смотрела на них, онемев. Это казалось невозможным. Неужели жизнь настолько мимолетна?
Кира ощутила мозолистую руку на своем запястье и, обернувшись, увидела Энвина. Она проследила за его взглядом и увидела дымящийся факел в своей руке – она не знала, когда он догорел. Кира забыла, что до сих пор держит его.
Наконец, она разомкнула ладонь и выпустила его. Факел упал на землю в кучу искр.
Энвин смотрел на нее с состраданием в глазах.
«Твой отец любил тебя больше всего на свете», – сказал он. – «Больше, чем нас. Больше, чем сражение. Ты была его душой».
Кира ощутила, как на нее нахлынула волна горя. Почему она не прилетела раньше, чтобы спасти его?
«Теперь его память живет в тебе», – продолжал Энвин. – «Так же, как и его дух. Без тебя он уйдет навсегда. Но с тобой он снова может жить».
Кира задумалась над его словами.
«Ты понимаешь?» – спросил он. – «Ты – его законная наследница. Теперь ты – наш командир».
Кира повернулась и посмотрела на всех воинов своего отца, увидев, что они все смотрят на нее, кивая в знак согласия. Они нуждались в ее руководстве, нуждались в том, чтобы ее отец снова поднялся.
«Цель твоего отца, наша цель, остается незавершенной», – продолжал Энвин. – «На другой стороне тех скал собирается пандезианская армия. Достаточно скоро они найдут способ пройти через Ущелье. Мы должны сразиться с ними и прогнать их раз и навсегда. Ты возглавишь нас? Ты станешь командиром Эскалона?»
Кира услышала его слова и не могла не вспомнить пророчества, не могла не вспомнить ту судьбоносную ночь, метель, когда она впервые встретила раненого Теоса. Она подумала о пророчестве чародея о том, что однажды она станет великим воином, великим руководителем – даже лучше своего отца. Каким глупым это казалось в ту минуту. Тем не менее, с того времени она так же ощущала неизбежность этих слов, спрашивая себя о том, когда это случится и случится ли.
Сейчас, когда этот день пришел, все казалось нереальным, словно ее захватило нечто большее, чем она сама. Чему-то всегда суждено случиться.
Кира медленно кивнула.
«Душа моего отца жаждет возмездия», – она произнесла первые слова после смерти отца. В горле у нее пересохло. Она не думала, что когда-нибудь будет снова способна говорить, и ее собственные слова удивили девушку.
Она повернулась и посмотрела на каждого из них, чувствуя, как сильно они сейчас нуждаются в ней, желая дать им вдохновение, которого они заслуживают.
«И я собираюсь дать его им», – сказала она. Ее голос прогремел, обретая новую силу. Это была сила командира.
Воины закричали в знак одобрения и, когда Кира подняла свой жезл, они все собрались вокруг нее, подняв мечи, глядя на нее с той же любовью и преданностью, с которыми они смотрели на ее отца.
«КИРА!» – кричали они. – «КИРА! КИРА! КИРА!»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Сивиг быстро плыл через гавань Ур, приближаясь к своей цели перекрыть гавань. Но даже в то время, как его люди тащили цепи, они кричали вокруг него на корабле, начиная падать, убитые пандезианскими стрелами. Сивиг и сам пригнулся, когда очередная пандезианская стрела приземлилась на палубе рядом с ним. Он поднял голову и на фоне свечения факелов увидел, что небо наполнено стрелами. Большому количеству его людей повезло меньше, они задыхались в ночи, когда их пронзали наконечники стрел. Он каждый раз вздрагивал, когда один из его воинов падал за борт в воду, становясь пищей для акул. Он знал, что у них мало времени, если они хотят выжить.
