«Тогда почему ты пришла в мои покои?» – спросил он. – «После всех тех месяцев? Разве это была не любовь?»
«Это была любовь», – ответила Гиневьева. – «Но не к тебе, а к Ройсу. Это была помощь человеку, которого я по-настоящему люблю».
Альтфор сделал глубокий вдох, словно пытался удержаться от того, чтобы снова ее не ударить.
«Назови мне одну причину, по которой мне не следует убивать тебя прямо сейчас», – прошипел он.
Гиневьева тоже сделала глубокий вдох, ее руки тряслись, но она не хотела, чтобы он это видел. Она знала, что сейчас самое время рассказать ему о том, что она ждет ребенка. Его ребенка. Это спасет ее. Он больше никогда не поднимет на нее руку. Это освободит ее от наказания.
Но, думая об этом, Гиневьева решила, что не хочет, чтобы он знал. Здесь и сейчас она решила сохранить эту новость в тайне.
Она хотела, чтобы он наказал ее, даже убил. Все, что угодно, лучше этой жизни во лжи.
Поэтому Гиневьева стояла и ничего не произнесла, кроме:
«Я хочу, чтобы ты это сделал».
В долгой тишине, которая последовала за этим, Альтфор наклонился поближе и усмехнулся.
«Ты получишь худшее наказание из всех», – сказал он. – «Я не брошу тебя в темницу, не стану подвергать пыткам или обрекать на смерть. Твое наказание будет заключаться в том, что ты останешься здесь, в этой семье, в моей постели, со мной. Среди людей, которых ты ненавидишь больше всего, до конца своих дней. А я получу огромное удовольствие, зная, как сильно тебе это ненавистно, зная, что, пока ты здесь, твой возлюбленный будет умирать».
Альтфор развернулся и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Не в силах больше сдерживаться, Гиневьева разрыдалась. Она думала о ребенке, о его ребенке, который растет внутри нее.
«Прости меня, Отец», - думала Гиневьева. – «За то, что я собираюсь сделать».
*
Гиневьева бежала по лесу, ветви деревьев царапали ее, но ей было все равно. Ее лицо было влажным от слез, легкие горели, пока она бежала что было сил, решительно настроенная добраться к лощине. Продолжая бежать, Гиневьева прокручивала в своей голове слова Альтфора. Она думала о том, что ей придется жить в том замке навсегда, загнанной в ловушку в той семье, с ним, без возможности когда-нибудь снова увидеть Ройса.
Она скорее умрет. Она не станет этого делать. Она не станет так жить, не станет подчиняться никому из них.
Ройс ненавидит ее. Гиневьева всем сердцем надеялась на то, что попытается найти способ объяснить ему все, но теперь, с ребенком под сердцем, Ройсу она больше не нужна. Теперь ей и правда незачем жить.
Но, может быть, есть способ исправить ошибки.
Гиневьева ворвалась на поляну в лесу, где, как и было запланировано, она увидела свою свояченицу Мойру, которая ждала ее. Гиневьева почувствовала облегчение, побежав в ее объятия.
Они обнялись, после чего Гиневьева отстранилась и посмотрела на нее. В течение всех этих месяцев Мойра стала ей сестрой. Они – сестры по несчастью, обе загнанные в ситуацию, в которой не хотят быть, обе презирают свою семью, своих захватчиков, и обе играют свою роль.
«Тебе удалось достать?» – спросила Гиневьева.
Мойра засунула руку за пазуху и достала небольшой пузырек с желтой жидкостью.
«Маленький глоток убьет ребенка», – объяснила она. – «Но у тебя больше может никогда не быть детей».
Гиневьева протянула руку, чтобы взять пузырек, но, не успела она схватить его, как Мойра сжала руку в кулак и с напряжением посмотрела на нее.
«Ты уверена в том, что хочешь это сделать?» – спросила Мойра.
Гиневьева кивнула.
«Никогда в своей жизни я ни в чем так не была уверена».
Мойра вздохнула.
«Неужели ты не осознаешь, что ребенок, которого ты носишь под сердцем, – твой ключ к власти, к тому, чтобы стать королевой? Он будет первым законнорожденным сыном первого законнорожденного сына, наследником трона. Ты станешь самой могущественной из всех дворян. Ты будешь неприкосновенна, защищена навсегда. И в качестве королевы у тебя появятся больше способов спасти Ройса, чем ты можешь себе представить».
Гиневьева покачала головой.
«Мне надоело жить во лжи», – наконец, ответила она, чувствуя, как слезы бегут по щекам. – «Я хочу носить в себе ребенка Ройса, а не Альтфора. Никакая власть в мире не стоит этого».
Мойра долго и напряженно смотрела на Гиневьеву. Увидев серьезное, решительное выражение на ее лице, она медленно разжала кулак.
Гиневьева взяла пузырек и поднесла его к свету, наблюдая за тем, как кружится внутри желтая жидкость. Запах был ужасным.
Мойра грустно смотрела на нее в долгой и напряженной тишине, словно пыталась подобрать слова.
«Ты могла бы стать Королевой, Гиневьева», – в конце концов, произнесла она. – «Матерью королей. Ты могла бы получить все».
Произнеся эти простые слова, она развернулась и пошла прочь, оставив Гиневьеву в одиночестве, и та еще никогда не чувствовала себя более одинокой.
Гиневьева дрожала, слезы текли по ее щекам, она держала перед собой пузырек, в котором одновременно заключались власть жизни и смерти.
Она наблюдала за кружением жидкости на утреннем свету, зная, что должна поднести его к губам.
Но по какой-то причине Гиневьева не могла этого сделать. Она не знала этого ребенка, но часть ее уже любила его.
Она стояла, застыв, онемев, понятия не имея, что ей делать.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Ройс скакал рядом с Лордом Якобином, Марком, Альтосом, Рубином, Совилом и Аспетом во главе увеличивающейся армии: к его тысяче человек присоединились несколько тысяч солдат Лорда Якобина, и все они растянулись в округе подобно оружию уничтожения. Звуки галопирующих лошадей в его ушах смешались со звоном брони и оружия. Они скакали на восток, в Селкус, в столицу Королевства Севания, где находятся Король, Королева и королевские рыцари. Пришло время проверить происхождение Ройса.
Все казалось нереальным. Ройс скакал во главе армии, которая состояла теперь уже не только из крестьян и фермеров, но и из воинов, рыцарей и дворян. Казалось, что его захватило нечто большее него самого, нечто, что он не мог остановить, даже если бы попытался. Тем не менее, его поставили во главе.
Ройс взглянул на чередующиеся холмы перед собой и задумался о том, что ждет его впереди. Мысль о том, что он направляется в Замок Селкус, в самое логово своего врага, пугала его. Ройс не был человеком, который бежал от битвы, он и не бегал. Он хотел встретиться со своими демонами во всеоружии, и сейчас, наконец, у него появился шанс это сделать. Ройс скорее умрет, сражаясь, чем станет жить в бегах. Он чувствовал, что правда на его стороне, и у него не было причины вести себя как преступник.
