«Откуда Поуп мог так быстро узнать о месте преступления?» – Эллингтон спросил Макензи.
«Не знаю. Должно быть, кто-то из офицеров сливает информацию».
«Я тоже так подумал, – сказал Эллингтон. – И поэтому я не думаю, что тебе сильно достанется от Нельсона. Ты не могла знать, что сидящий в кустах был журналистом, особенно, когда тот бросился бежать».
«Будем надеяться», – сказала Макензи.
Она знала, что легко отделалась. Она применила силу, повалив толстого безоружного журналиста на землю, и сделала это прямо на глазах у старшего по званию. У Поупа была небольшая ссадина на виске от удара о корень дерева, и пусть он незаконно пересёк границу частного владения, она всё равно могла рассчитывать на серьёзное наказание. Ей же, по сути, лишь погрозили пальчиком, хотя она видела, как Нельсон сурово наказывал и за меньшие проступки. Макензи в очередной раз удивилась тому, как сильно в неё верил шеф полиции. Он позволил ей уйти, пока Поуп звонил в вышестоящие органы. И это говорило немало о том, насколько Нельсон был уверен в ней и её действиях.
Конечно, он потребовал, чтобы она скрылась с глаз долой и посидела, подумала о своём поведении прежде, чем напасть на очередного беднягу, которому не повезёт попасться ей на пути. Она быстро исполнила приказ, не дожидаясь, пока шеф передумает и снимет её с дела.
Ответственно потягивая крепкое свежее разливное пиво, Макензи пыталась вспомнить, когда в последний раз приходила в бар, чтобы сбежать от всего мира. Обычно, если ей хотелось уйти от всех и вся, она погружалась в работу. Теперь, когда Зак исчез из её жизни, ей было легче признаться себе в этом. На работе её попросили отдохнуть, и сейчас ей было странно очутиться в баре.
Ещё более странно было пойти в бар вместе с агентом ФБР, с которым они познакомились лишь вчера. За непродолжительное время их знакомства Макензи кое-что о нём узнала. Во-первых, он был классическим джентльменом: он открывал перед ней дверь; всегда спрашивал её мнения прежде, чем принять решение; обращался к старшим «мэм» и «сэр»; а ещё защищал Макензи. Когда они пришли в бар, двое каких-то посетителей начали бесцеремонно и оценивающе оглядывать её с ног до головы. Заметив это, Эллингтон встал рядом, загородив её собой.
«Ты ведь знаешь, почему офицеры-мужчины в участке так тебя ненавидят?» – спросил он.
«Я думаю, их так воспитали, – ответила Макензи. – Если на мне нет фартука, и я не несу им сэндвич с пивом, то какая от меня польза?»
Он пожал плечами: «Может, отчасти ты и права, но нет, я думаю, дело в другом. Мне кажется, ты снижаешь их самооценку. Более того, я думаю, что они тебя побаиваются. Они боятся, что ты можешь выставить их ущербными идиотами».
«С чего ты взял?»
Эллингтон молча смотрел на неё и улыбался. В его улыбке не было ничего романтического, и было приятно, когда на неё смотрели вот так. Макензи и забыла, когда Зак в последний раз смотрел на неё подобным образом: как на ту, кого он ценил, а не использовал и терпел.
«Давай отбросим в сторону очевидные факты: ты молода, и ты женщина. Ты похожа на новый современный компьютер, появившийся в конторе и собирающийся отнять работу у тех, кто там служит. Кроме того, если верить слухам, ты ходячая энциклопедия по криминалистике и сыску. Если добавить сюда, что ты пустилась в погоню и задержала этого бедного репортёра, то у нас вырисовывается полная картина. Ты – это будущее, а они – это прошлый век. Как-то так».
«Получается, что причина – в боязни прогресса?»
«Конечно. Я сомневаюсь, что они когда-нибудь в этом признаются, но, в конечном итоге, так и есть».
«Это комплимент?» – спросила Макензи.
«Конечно. Это моё третье сотрудничество с детективом полиции, и пока ты наиболее высококвалифицированная и целеустремлённая из всех, с кем мне приходилось работать. Я рад, что мне дали такого напарника».
Макензи кивнула, не зная, как реагировать на его комплименты и высокую оценку. На работе он вёл себя исключительно профессионально и по уставу, и это касалось не только подхода к работе, но и отношения к Макензи. Но сейчас, когда он был чуть менее сдержан, чем обычно, ей было сложно провести черту между тем, каким он был на службе и вне её.
«Ты никогда не думала о работе в Бюро?» – спросил Эллингтон.
Вопрос огорошил Макензи, и она не сразу нашлась, что ответить. Конечно, думала. Ещё ребёнком мечтала, что будет агентом. Будучи решительной двадцатипятилетней девушкой с мечтой о карьере в правоохранительных органах, даже для неё служба в ФБР казалась заоблачной мечтой.
«Думала, да?» – переспросил Эллингтон.
«Это так очевидно?»
«Не очень. Ты смутилась, поэтому я решил, что ты думала об этом, но никогда не предпринимала никаких шагов в этом направлении».
«Когда-то это была для меня работа мечты», – ответила Макензи.
Ей было неловко в этом сознаваться, но Эллингтон словно читал её мысли, и поэтому говорить было легче.
«Ты способная», – сказал он.
«Спасибо, – ответила она. – Но я думаю, я слишком привязана к этому месту. Мне кажется, уже поздно что-то менять».
«Никогда не поздно».
Эллингтон посмотрел на неё напряжённо и серьёзно.
«Хочешь, я замолвлю за тебя словечко? Кто знает, может оно дойдёт до кого следует».
Такого предложения она никак не ожидала. С одной стороны, она хотела этого больше всего на свете, но с другой, всплывали на поверхность старые страхи. Кто она такая, чтобы работать в ФБР?
Макензи медленно покачала головой.
«Спасибо, – сказала она, – но не стоит».
«Почему нет? – спросил Эллингтон. – Не хочу ничего говорить о твоих коллегах, но они дурно с тобой обращаются».
«Чем я буду заниматься в ФБР?» – спросила она.
«Из тебя выйдет первоклассный оперативный сотрудник, – сказал он, – а ещё, возможно, и хороший криминалист-психолог, почему бы нет?»
Макензи удивлённо уставилась в стакан с пивом. Слова Эллингтона вновь удивили её, лишив дара речи, и казалось, что ей есть над чем подумать. Что если она станет агентом? Как сильно изменится её жизнь? Сколько удовлетворения будет приносить ей любимая работа без необходимости бороться с помехами, устраиваемыми Нельсоном, Портером и им подобными?
«Ты в порядке?» – спросил Эллингтон.
Макензи вздохнула, не поднимая глаз от темнеющего в стакане пива. Она вновь вспомнила Зака, подумав, что и забыла, когда они в последний раз говорили по душам. Когда он в последний раз подбадривал её так, как подбадривает сейчас Эллингтон? Если уж на то пошло, то когда в последний раз любой мужчина так высоко отзывался о ней, говоря всё открыто, а не за спиной?
«Всё хорошо, – сказала она. – Я ценю твоё мнение. Ты дал мне пищу для размышлений».
«Хорошо, – тихо ответил Эллингтон и тут же продолжил. – Можно тебя спросить: ты всегда так нерешительна?»
