«Наверно, ты права, – сказал Джеймс, – но я обязан тебя предупредить: пытаясь влезть в шкуру убийцы, не делай поспешных выводов. Обнули своё сознание. Не закрывай его предположениями, вроде того, что он ненавидит женщин. Дай месту убийства самому рассказать о себе прежде, чем ты начнёшь проецировать на себя роль убийцы».
Сама не желая того, Макензи широко улыбнулась. «Это что-то новенькое, – сказала она. – Старые методы уже не в почёте?»
«Нет. На пенсии всё не в почёте. Скажи-ка, сколько у тебя времени в запасе прежде, чем отправиться на поиски зацепок?»
«Немного, – сказала Макензи. – Я хотела попасть на первое место убийства к полудню».
«Хорошо, – сказал он, – значит, у тебя ещё есть время. Давай пока забудем о «Страшиле» и всём этом дерьме. Закажи себе кофе и немного поболтай со стариком. Что скажешь?»
Макензи посмотрела на него взглядом, который тщательно скрывала весь тот год, что он был её наставником. Это был взгляд маленькой девочки, смотрящей на отца с желанием его порадовать. Макензи не нужно было прибегать к психоанализу, чтобы признать эту правду, она была известна ей с самого начала, с самого их знакомства, когда она два раза в неделю проводила с ним по два часа. В то время Джеймс Вёрнер был для неё олицетворением отца, и она всегда будет ему за это благодарна.
Поэтому, когда он попросил её заказать кофе и составить ему компанию, она с радостью согласилась. Поле, просёлочная дорога и старый заброшенный дом никуда не денутся и вполне проживут без неё ещё час.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Когда Макензи проходила недолгий курс обучения под руководством Джеймса Вёрнера, он не уставал повторять, что у неё есть инстинкт. У неё есть чутьё, говорил он, и в работе нужно было доверять именно ему, а не гадать на кофейной гуще или читать по руке. Именно поэтому Макензи не поехала ни на кукурузное поле, где нашли Хейли Лизбрук, ни на открытое поле, где было найдено тело второй жертвы.
Она направилась к заброшенному дому, где было выставлено тело последней жертвы. Когда она впервые оказалась здесь, ей показалось, что пустые окна были глазами, следящими за каждым её шагом. Ещё тогда она поняла, что место преступления хранило в себе какую-то тайну, но после того, что произошло с Эллисом Поупом, у неё не было возможности это выяснить.
Она припарковалась около дома, минуту смотрела на него через лобовое стекло и лишь потом вышла из машины. С фасада дом казался зловещим, словно именно он стал прототипом всех книжных и киношных домов с приведениями. Она снова посмотрела на дом, пытаясь взглянуть на него глазами убийцы. Почему он выбрал это место? Что ему понравилось, сам дом или всепоглощающее чувство уединения, царящее здесь?
Это, в свою очередь, заставило её задуматься над тем, сколько времени тратил убийца на выбор мест для демонстрации своих жертв. В отчёте коронера говорилось, что жертв убивали на месте преступления – именно здесь, а не где-нибудь в другом месте, чтобы потом просто выставить их на всеобщее обозрение. Почему? Что он хотел этим сказать?
Макензи выбралась из машины. Прежде чем подняться на полуразвалившееся крыльцо, она обошла дом и направилась к тому месту, где была найдена третья жертва. Ни тела, ни столба здесь уже не было; место было щедро затоптано десятками ног посетивших его представителей власти. Макензи встала туда, где когда-то был вкопан столб. В земле до сих пор виднелось углубление, окружённое взрытой землёй.
Она присела на корточки и положила руку на землю. Она подняла глаза на находящийся рядом лес и задний фасад дома, пытаясь увидеть то, что видел убийца в тот момент, когда начал пытать женщину. По спине прошёл холодок, когда она закрыла глаза и попыталась представить себе эту картину.
Используемая им плеть имела несколько хвостов. Исходя из рисунка ран, скорее всего, концы их заканчивались шипами. Однако плетью всё же надо было бить с большой силой, чтобы нанести такие глубокие раны, как были на жертве. Очевидно, что сначала он мучает жертв, ходя кругами вокруг столба, наслаждаясь их криками и мольбами. А потом что-то меняется. В его голове что-то щёлкает, или, возможно, жертва что-то говорит, что его провоцирует, и тогда он начинает истязать её плетью.
Здесь, на этом месте он действовал яростнее, чем раньше; удары плетью приходились не только на спину, но доходили до груди и живота, а иногда и до бёдер ниже ягодиц. В какой-то момент времени убийца думает, что его работа выполнена, и останавливается. И что потом? Делает ли он что-то, чтобы убедиться, что они мертвы, прежде чем уехать с места убийства на грузовике? Как долго он находится рядом с мёртвым телом?
Если он убивает не просто из удовольствия, а ведомый чувством отвращения к женщинам и/или сексу, тогда он, скорее всего, не торопится сразу уехать и остаётся, чтобы понаблюдать, как они истекают кровью, и как стекленеет взгляд. Пока они умирают, возможно, он набирается смелости и изучает их тела, может быть, даже трогает грудь дрожащей рукой. Что он чувствует, глядя, как они истекают кровью, как смерть накрывает их пеленой, когда оставляет их нагие тела на всеобщее обозрение? Он чувствует безопасность? Силу? Отвращение? Или радость?
Макензи открыла глаза и посмотрела на углубление в земле, которое по-прежнему прикрывала рукой. Согласно отчётам, все три ямы под столбы были наспех выкопаны лопатой, а не каким-нибудь более профессиональным инструментом, который действует чисто и аккуратно. Он торопился начать, вставлял столб в углубление и утрамбовывал его землёй. Где в это время были женщины? Он накачивал их наркотиками? Они были без сознания?
Макензи поднялась на ноги и вернулась к крыльцу дома. У неё не было никаких веских причин думать, что убийца заходил внутрь, но уже один тот факт, что он превратил его задний двор в один из своих трофеев, делал дом соучастником убийства.
Она взошла на крыльцо, и оно сразу заскрипело под её весом. Более того, казалось, что под её весом оно даже покосилось. Где-то в глубине леса на скрип пением откликнулась птица.
Макензи прошла в дом, толкнув разваливающуюся деревянную дверь и медленно переступая ногами по полу. В нос били мерзкие запахи пыли, плесени и заброшенности.
Войдя в дом, ей показалось, что она попала в чёрно-белое кино. Оказавшись внутри, старая добрая интуиция, за которую её когда-то так хвалил Джеймс, подсказала ей, что там не было ничего необычного, ни одной шокирующей подсказки, которая помогла бы закрыть это дело.
Но всё же Макензи не могла не осмотреться. Она прошлась по пустым комнатам и коридорам. Она осмотрела потрескавшиеся стены и отваливающуюся штукатурку, пытаясь представить тех людей, что здесь когда-то жили. Наконец она добралась до задней части дома, где в былые времена находилась уютная кухня. Старый потрескавшийся линолеум покрывал пол круглыми кусками, за которыми скрывались прогнившие половицы. Оглядев кухню, Макензи увидела два окна, выходящие на задний двор – те два окна, которые, как ей чудилось, наблюдали за ней, когда она впервые оказалась в этом месте.
