Я вспомнила, как однажды затащила сюда Кирилла, который смог вынести эту атмосферу не более десяти минут и сбежал. Сказал потом, что теперь понимает, что чувствует бедняга, который по роковой случайности взялся за оголенный провод вольт этак под четыреста. И еще сказал, что получил ощутимый пинок по всему организму.
Не знаю, может, это дело привычки, но мы с Янкой почему-то чувствовали себя здесь нормально и даже могли беседовать (то есть орать друг другу в ухо) о своем, о женском.
– Мы с Витьком поругались, – сообщила она.
– Это тот, гаишник? А чего поругались?
– Потому что он дурак.
– Это и по фотке видать!
– Прикинь! Мы собирались в гости на Новый год, к моим друзьям с работы. А его вдруг назначили дежурить. Представляешь? Прямо в новогоднюю ночь. И он мне теперь запрещает идти в гости, – пожаловалась Янка.
– Как это запрещает? – изумилась я.
– Вот так! Сиди, говорит, дома. Раз я не могу, то и ты не пойдешь!
– А ты что?
– А я что, сама себе дура, что ли? Я ему говорю – ну конечно! С какой это радости мне праздника лишаться? А он твердит: если не можем вместе, то и поодиночке не пойдем. Идиот!
– И что?
– Да ничего. Я сказала, что пойду в любом случае.
– А он?
– Если пойдешь, говорит, можешь тогда чувствовать себя свободной! Прикидываешь, какой урод? А я ему – я и так свободная, еще никто не купил. Будет он за меня решать, куда мне ходить, как себя вести!
– А представляешь, если такой диктатор мужем станет! – припугнула я возмущенную подругу. – Если уже сейчас условия диктует, так после загса вообще на цепь посадит! Будешь ему тапки после работы подавать и пятки на ночь чесать.
– Лучше сразу сдохнуть! – фыркнула она.
– Парень тебя любит ровно до порога загса, пока ты ему не принадлежишь окончательно и бесповоротно! А потом он начинает любить чужую, далекую и недоступную, а свою только контролирует – где была, сколько денег истратила и что сегодня на ужин. Жена уже не человек, а так, бесплатное приложение к плите, раковине и стиральной машине, – философски изрекла я.
– Но не у всех же так! – возразила Янка.
– У всех! – отрезала я.
К нам, дергаясь и пританцовывая, подкатил развеселый тип и, наклонившись над столиком, обнял нас обеих.
– Девчатки, чего сидим? Быстренько встаем – и на танцы!
– Отвали! – огрызнулась Янка.
– Ты чего? – удивленно шепнула я ей. – Пусть еще по коктейлю нам купит, станцуем с ним, а уж потом отошьем.
– Да у него кольцо, – громко сказала Янка, – пусть катится к своей жене!
– Я же не замуж вас зову, – весело оскорбился парень, – а танцевать. А к своей жене катиться я не могу. Она у меня в роддоме, рожает.
– Вот и шагай, рожай вместе с ней, – брезгливо сказала Янка.
– У нее без меня лучше получится! Я в таких делах не помощник! – захохотал парень и снова нырнул в бурлящий человеческий водоворот.
– Вот сволочь! – в сердцах воскликнула подруга.
– Как тебе красочная иллюстрация к выдвинутым мною тезисам? Все подтверждается и доказывается. Все они уроды и недоумки. Исключений нет и не предвидится, – вынесла я вердикт и сама отправилась за следующей порцией коктейля.
После третьего бокала нас порядком развезло, насущные проблемы уже не мучили своей неразрешимостью, да и вообще, жить стало как-то веселее и приятнее. Янка жизнерадостно поведала мне о крысиной сущности своей рыбной хозяйки, о ее баснословной алчности и о своей горькой участи в рыночной кабале. А также о том, что все ее дамские силы на исходе и что лучше бы она училась сутками напролет, чем торчать за прилавком. В ответ я принялась с жаром убеждать ее, что учиться ничуть не лучше и неизвестно, чьи дамские силы подвергаются большей нагрузке, мои или ее. А тут еще экзамены сразу после праздников, а перед ними – целых шесть зачетов, не сдав которые не допускаешься к сессии. И к тому же никакая учеба не лезет в голову, забитую любовными страданиями.
Услыхав про любовные страдания, Янка вцепилась в меня клещом и не отстала, пока не высосала из меня одну за другой все трагические подробности моей неразделенной страсти, вплоть до имен главных действующих лиц и названий улиц. Но о баллончике с лаком и о кладовке со всякой рухлядью мне удалось умолчать.
– Как он выглядит? – с интересом спросила Янка. – Такой приятный, небритый, с длинными волосами? На Волка похож.
Я вытаращилась на нее.
– Геныч? На волка? Ты рехнулась?
Тут до меня дошло, что она описывает мне Саню.
– Ты с ним на опеле каталась, а я рехнулась! – возмутилась Янка. – Я вас видела. Еще подумала – вот Тюлькина отхватила! Такой классный тип!
– Да это совсем не он! – закричала я. – Это придурок с пятого курса. С сентября за мной таскается. Да и не похож он на волка, с чего ты взяла?
– Да не на простого волка. Фильм есть про какое-то там королевство. Американский, много серий. Мы же с тобой смотрели еще в десятом классе. Там главный герой – Волк. Ну оборотень. Обалденный такой. Помнишь?
Я пожала плечами. Кроме Геныча, мне теперь никто обалденным не казался.
– И что у вас с ним? – спросила Янка.
– Теперь уж точно ничего. Я ему этот опель разбила.
– Как разбила?
– А вот так! Везла от Кирилла котенка и упустила его. Зверь залез под педаль тормоза. А этот ослина стал тормозить и ка-ак надавит на педаль! Чего ржешь-то, чего смешного? У кошки чуть кишки не вылезли, а она ржет, как волшебная кобылица! Ну вот, затормозить не вышло, мы и врезались в сугроб. Фара – вдребезги, и еще чего-то там. Я взяла котенка, хлопнула дверью и ушла. Больше этого «Волка» не видела.
Янка тряслась от смеха, закрыв лицо руками. Я тоже засмеялась в знак солидарности, хотя и не понимала, что ее так рассмешило.
– Тюлькина! У тебя невероятно везучий котенок! Ты просто обязана назвать его Лаки, – простонала обессилевшая от смеха подруга. – С другой кличкой он точно не выживет!
Доведя себя до нужной кондиции четвертым коктейлем, мы переместились на танцпол, не без сожаления оставив наш уютный столик. Не было никакой надежды, что он дождется нас и примет, когда мы захотим отдохнуть. Пару раз мы бегали в туалет, где Янка торопливо курила, а я маялась возле нее с зажженной сигаретой в руках.
Когда мы наконец почувствовали, что почти все спиртное из нас выветрилось и как следствие навалилась тупая тяжесть в конечностях, мы рванули к нашему прежнему месту отдыха.
За столиком с пивом и фисташками уже расположились два здоровенных лба с бритыми макушками и толстыми фальшивыми цепями на шее. Освободить наше место они, естественно, и не подумали, но зато согласились потесниться и даже протянули нам по банке пива. Вообще-то пиво я не признаю за достойный напиток, но, чтобы достигнуть понимания, следует говорить с людьми на их языке. Если уж ты забрела в низкосортный пивбар, не будешь же ты презрительно морщить носик и восклицать: «Ах, что вы, что вы, какое пиво? Плебейский напиток! Принесите-ка мне лучше бокал „Шато Ле Мурлан“ урожая 1885 года!» Что же касается Янки, то она могла пить все что угодно при условии, что не сама за это платила.
