– Не едет она домой, – подал голос Саня. – Уговорите ее, я отвезу.
– Это твой друг? – спросил Кирилл.
Я поняла, что он имел в виду. Не тот ли самый этот друг, за которым ты гонялась последнее время? Неужели ты все-таки добилась своего? Я отрицательно покачала головой. Нет, Кирилл, это вовсе не тот друг, который мне нужен. Да и не нужен мне никакой друг, честно говоря. Все, что я хочу, – это прокрутить пленку назад и вырезать из нее тот момент, когда ты познакомился со своей женой. И порвать этот кадр на мелкие клочки. А потом сжечь. А потом развеять по ветру. И мне нисколько не стыдно, что я такая черствая эгоистка! Вот так!
Только во втором часу ночи к нам вышла санитарка, свалила Настину одежду на руки обескураженному Кириллу и велела увезти домой.
– Кто папаша, вы? – спросила она его.
Замороченный дед влез вперед Кирилла:
– Нет, он муж, а папаша я.
– Шутники, – устало вздохнула санитарка. – Девочка у вас, папаши. Три двести. Пятьдесят пять сантиметров. Здоровенькая. Мамаше пока не звоните, она спит. Напишите лучше записку. Я ей передам.
Дед метнулся к своей дубленке и принялся судорожно шарить руками по карманам, разыскивая листок и ручку. Кирилл же озадаченно уставился на санитарку, видимо не совсем понимая, чего от него хотят.
– Чего замер-то? – прикрикнула она на него. – Язык проглотил? Напиши, говорю, ей чего-нибудь ласковое. Поблагодари за дочку. Ей приятно будет. Ну! Видать, первый ребенок у тебя, во как растерялся!
– Да, – отмер наконец Кирилл. – Первый.
Теперь застыла я. Вот это новости! Оказывается, у него первый ребенок родился. Все, Сашка, кончилось твое время. Можешь собирать манатки и исчезать с горизонта. Когда-то у тебя было много пап, они боролись между собой и доказывали друг другу, что ты у них первый и единственный ребенок. А теперь у каждого есть свой первый ребенок, и тебе придется отпасть за ненадобностью. Привыкай к взрослой жизни, к горьким разочарованиям и к предательству любимых людей. Но если предательство Василия еще можно было как-то пережить, то предательство Кирилла… Ужасно и невыносимо!
Пока Кирилл писал записку, задумчиво посасывая кончик ручки, я влезла в свой пуховик, нацепила шапку на тяжелую, неподъемную голову и побрела к выходу. Никто даже не оглянулся на звук входной двери.
Саня во дворе прогревал машину.
– Садись, – сказал он. – Здесь тепло.
– Я хочу умереть от воспаления легких, – прошептала я и села в сугроб. Потом легла и стала смотреть в ясное звездное небо, с трудом глотая твердый колючий воздух воспаленным горлом. Саня подошел и наклонился надо мной.
– Что, все так плохо?
– Да, – горько просипела я.
– Держись за меня, – сказал он. – Давай подниматься.
Я перевела взгляд на его лицо и внезапно подумала о той сказке, о которой говорила Янка, и о Волке-оборотне из Десятого королевства. И даже вспомнила, что он мне понравился, когда я смотрела фильм. Сейчас Саня очень напоминал его. Такой же небритый, волосы падают на плечи. А взгляд внимательный и пронзительный.
Как у Кирилла.
– Тебе нельзя лежать на снегу, вставай, – повторил Саня.
– Плевать! Уезжайте все, – прошептала я с дрожью в голосе. – Оставьте меня здесь. Может, к утру замерзну. Вам же всем легче станет.
Я даже и не старалась удерживаться от слез. Зачем? Все равно вокруг меня чужие равнодушные люди. И зачем я жила семнадцать лет на белом свете? Если в итоге оказалась одна-одинешенька и никому нет до меня дела.
Я перевернулась лицом вниз, уткнулась в обжигающий колючий снег и тихонечко заскулила.
Не знаю, сколько времени Саня уговаривал меня подняться и сесть в машину, я не слышала его слов, упиваясь горем. Потом он перешел к решительным мерам, то есть попытался поднять меня против воли. Я отбивалась, вырывалась, хрипела как могла, выкрикивая, чтобы меня оставили в покое и катились на все четыре стороны. Меня совсем не волновало, что мы находимся во дворе родильного дома, что уже, наверно, все роженицы проснулись и прилипли к окнам, что сейчас в любой момент могут выйти Кирилл с дедом и увидеть безобразную сцену.
Все же Сане удалось вытряхнуть меня из пуховика, запихнуть в машину на заднее сиденье и сесть рядом со мной. Так как я продолжала сопротивляться, сопровождая свои барахтанья хриплым воем, Саня сначала нейтрализовал мои болтающиеся во все стороны руки, крепко обхватив меня, а другой рукой прижал мою несчастную голову к своей груди. Трепыхаться в таком положении было крайне неудобно, и мне ничего не оставалось, как смириться. Я стала затихать, ощущая его горячее дыхание своей макушкой и слушая его убаюкивающий шепот:
– Ну все, все. Тише. Все пройдет. Все будет хорошо. Тише.
Я прижималась хлюпающим носом к его шершавому свитеру, вдыхала незнакомый запах одеколона и думала, что, пожалуй, и в самом деле не все так плохо. Чего я разоралась? У Кирилла и правда первый новорожденный. Меня-то он получил уже готовенькую, пятилетнюю. И не прочувствовал, как все начинается. Конечно, он волнуется. Чего я психую? Я же с двенадцати лет знаю, что надеяться мне не на что, моим мужчиной он никогда не будет. Не жить же ему всю жизнь холостяком. Естественно, у него должна быть семья. А если жена будет ему каждый год рожать? Что ж мне, каждый раз топиться бегать?
Позже, когда меня доставили домой и я уже лежала в постели, обласканная перепуганной мамой, я вспоминала не неудавшийся праздник, не Геныча и даже не Кирилла, а колючий свитер и незнакомый свежий запах, почему-то очень и очень приятный, от которого становилось тепло и спокойно. Но самым волнующим было ощущение большой теплой руки, крепко обхватившей меня, такой доброй и надежной, как рука моего самого лучшего друга из детства – Кирилла.
Глава 19
Я проболела почти до самых праздников. Наконец голос восстановился, температура снизилась, и двадцать девятого я решила съездить в институт разведать, как мои дела. Оказалось, что все в порядке, к сессии я допущена, и к тому же получила в свое отсутствие еще один зачет «автоматом», который поставили всей группе без исключения. Превосходно, остался только один зачет, и после этого можно готовиться к экзаменам, первый из которых датировался тринадцатым числом. Ничего себе подарочек на старый Новый год! Ну, об экзаменах пока думать не хотелось. Через два дня Новый год, а я еще никуда не приглашена и даже не знаю, где и с кем проведу праздник. Я была здорова, полна сил и вновь строила планы по завоеванию Геныча. Как бы так устроить, чтобы они с Ольгой справляли праздник порознь? Что бы такое придумать?
После второй пары я побежала в столовую и вдруг засекла в окно, как возле административного корпуса остановилась белая «Волга», открылась задняя дверь, и из нее неуклюже выбрался… Геныч с загипсованной ногой. Какой-то мужчина открыл другую заднюю дверь и взял костыли. Геныч тяжело оперся на них и поковылял ко входу. Мужчина пикнул брелоком и вошел в здание вслед за ним.
