В двенадцатом часу все стали собираться на Самарскую площадь встречать Новый год. А я отвела Бориса в сторонку и сказала:
– Горохов, я тебе услугу оказала? Теперь требую ответной! Надо еще раз сыграть Деда Мороза. У тебя так хорошо получилось!
– Подхалимка! Я еще не забыл, как ты нагло и открыто ржала надо мной! – сказал Борька. – Нет, я в этой сбруе уже запарился! Больше не выдержу.
– Есть такое слово «надо», Горохов! Зато обещаю, что говорить тебе придется только по-русски. Ты же обещал меня отвезти, куда я захочу!
– Далеко ехать?
– На Тухачевского. Успеем до двенадцати?
Горохов почесал затылок, вздохнул, мы взяли костюмы и пошли прощаться с компанией. Американцы по очереди расцеловали меня и обещали прислать открытку из Калифорнии.
– А чего там, на Тухачевского? – спросил Борька, выруливая на дядином ауди на шоссе. – Чего тебя туда понесло?
– Надо же больного поздравить. Человек совсем один, ему скучно и тоскливо, и нога под гипсом чешется! А тут мы в костюмах, с шампанским и петардами. У него сразу настроение поднимется, точно тебе говорю, – заверила его я.
– Это ты про Генку? – догадался Борька. – Ни фига ему не скучно и не тоскливо. Хотя нога, может, и чешется, не спорю.
– Почему не тоскливо? – насторожилась я.
– С такой компанией тоскливо не бывает, можешь мне поверить.
– С какой компанией?
– Да там у них чуть ли не вся группа. И еще из их школы парочка человек. Их там рож десять, не меньше.
– Откуда ты знаешь?
– Катька сказала, когда я ей звонил. Она как раз туда, к Генке, и собиралась.
– А родители как же? И сестра?
– И родители, и сестра, и даже собака, по достоверным источникам, отбыли на деревню к дедушке и останутся там до начала рабочей недели.
– Да? Ну, тогда мы тем более в тему явимся, – обрадовалась я. – Деда Мороза вызывали? Нет? Тогда мы идем к вам.
В нужной нам квартире мы появились без пяти двенадцать. По телевизору гремело новогоднее обращение президента к народу. А народ просто обезумел от счастья, когда обнаружил на своем пороге хлипкого сушеного Деда Мороза, которого совершенно нельзя было идентифицировать из-за бороды, усов и надвинутой на глаза шапки. Снегурочка же, то есть я, скромно выглядывала из-за его плеча. С восторженными воплями и смехом нас потащили к столу, вручили бокалы, выстрелили в потолок шампанским, дождались последнего удара курантов, чокнулись и во всю мощь своих молодых глоток заорали гимн России, заглушая телевизор.
После этого празднование понеслось дальше своим ходом.
Взмокший Борис рассекретился уже через пятнадцать минут. На манер стриптизера профессиональными отточенными движениями он сбросил сначала шапку, потом усы и бороду и наконец под восторженный визг женской половины позволил нарядному красному халату красиво и эффектно сползти с плеч и упасть на пол. Горохов раскланялся под громкие овации и крики «браво». И вдруг мужская половина, которая была представлена Генычем, тремя неизвестными мне парнями и Борькой, начала дружно скандировать:
– Сне-гу-роч-ка! Сне-гу-роч-ка!
До меня не сразу дошло, чего они хотят. А скумекав, я не стала ломаться. Танцевала я всегда хорошо, пару-тройку движений припомнила и не посрамила моего бывалого «дедушку». Тем более что на меня смотрел Геныч, и не просто смотрел, а заинтересованно, что уже само по себе немало. Он смотрел на меня так с первой минуты нашего с Борькой появления. Было понятно, что он меня все же вспомнил, несмотря на свою плохую память на физиономии. Конечно, вспомнил он и обстоятельства, сопутствующие нашему с ним знакомству. Странно, но эти самые обстоятельства совершенно перестали меня тяготить. Имело значение лишь то, что я сейчас здесь. И он на меня смотрит! На меня, а не на свою ненаглядную Лельку, которая как заводная носится по квартире с блестящими от выпитого шампанского глазами и усиленно изображает законную хозяйку дома.
Дождавшись удобного момента, когда вся компания собралась в комнате, я подловила Борьку на выходе из туалета и затащила его в кухню.
– Горохов, у меня есть еще одно новогоднее желание!
– Никуда не поеду! Я пил! Где это видано – всю новогоднюю ночь за рулем!
– Я и сама никуда не поеду, – успокоила я его. – Я здесь не всю программу выполнила. Помоги мне еще разок.
– Чего делать?
– Влюбись в одну персону и не отходи от нее ни на шаг. Приглашай на все танцы и постоянно произноси тосты. Только следи, чтобы она действительно пила.
– Нет! Я не враг своему здоровью! – возмущенно завопил Борис. – Она и так мне уже все ноги оттоптала и ребра переломала! У нее знаешь какие объятия? Нет, мать, я тебя, конечно, люблю, но терпеть такие пытки…
– Да не про Катьку речь, дурак! – перебила я. Казанцева и в самом деле старалась сегодня оказаться поближе к Горохову, и он едва сдерживал ее мощную атаку.
– А про кого?
– Про Ольгу Платошину.
– Ольга?! – изумился Борис. – Это которая с Генкой? А зачем?
– Ну, во-первых, Катька от тебя отстанет…
– А во-вторых, я получу гипсом по репе?
– Ну, ради меня можно и гипсом по репе. Разве нет?
– Ох, лапа моя, на преступление меня толкаешь! Тебе-то это зачем? На Генку глаз положила?
– Слишком ты, Горохов, догадливый. И еще болтливый. Такие долго не живут. Ну Борь, я тебя как человека прошу, убери Платошину! И поменьше думай о моих мотивах!
– Понял, не дурак. Дурак бы не понял.
– Тогда вперед и с песней!
Борька хитро посмотрел на меня, театрально покачал головой, прошептал: «Ай-ай-ай!» – и вышел из кухни.
Когда я минут через пять вошла в комнату, он уже сидел рядом с Ольгой, одной рукой обнимая ее за плечи, а другой держа бокал с шампанским. Ольга с интересом слушала Борьку, пила из его бокала и захлебывалась от смеха. После этого я спокойно подсела к Генычу на подлокотник его кресла, которое он предусмотрительно поместил в дальний угол комнаты, подальше от стола и от места для танцев.
– Ну что, Гена, мы с тобой товарищи по несчастью, – весело проговорила я и показала на Горохова и Ольгу. – Наши друзья забыли о нас.
– Пусть повеселятся, – отозвался он. – Новый год все же. Лелька и так каждый день возле меня сидит, сколько можно? Иногда надо и развлечься.
– А я вот с удовольствием посижу возле тебя, – сказала я, как мне показалось, слишком пылко. Но я ничего не могла с этим поделать. Внутри меня все дрожало и трепетало, и мне не удавалось справиться с нахлынувшими чувствами. Вот он! Здесь, рядом со мной. Карие глаза, о которых я столько мечтала, смотрят прямо на меня. И это не сон, не бред, не гипноз. Это абсолютная правда! Вопреки всему и всем у меня появился реальный шанс. И я непременно его использую, чего бы мне это ни стоило, к чему бы это ни привело! И спорю на что угодно, он не устоит! Нет никакого сомнения, что можно получить любого мужчину, стоит лишь захотеть по-настоящему! Я буду не я, если к весне он не будет моим окончательно и бесповоротно!
