В канун нового года опять задёргали кадровики, требующие предложения по структуре и задачам отделов с учётом проводящейся очередной реорганизации органов безопасности, названных теперь Федеральной службой контрразведки. Под эту кампанию я решил избавиться от «балласта» из сотрудников, мешающих эффективной работе отдела. Подготовил соответствующий план на 1994 год, где в разделе учебной и воспитательной работы с личным составом включил всего-то пару пунктов, от которых у «пофигистов» волосы встали дыбом. Наблюдая в ходе операций, как отдельные из них явно трусили и прятались за спины товарищей, я решил поднять их морально-психологическую готовность трудиться в экстремальных условиях. Для этого запланировал прыжки с парашютом, посещение моргов и Института Склифосовского, а также специальных комнат, имитирующих ночные захваты преступников со стрельбой и жертвами среди них (в виде правдоподобных манекенов). Как только объявил на совещании этот план, посыпались рапорта о переводе в другие управления и отделы самых отъявленных лодырей и прохиндеев. Но ведь нужна им замена. Поэтому в канун Нового года посетил свой бывший отдел в УБКК, где в кабинете Родина собрались все ударные силы подразделения. Заглянул и начальник Управления генерал-лейтенант А. В. Трофимов, который не страдал снобизмом и тянулся к простым операм-профессионалам. После его ухода, в промежутках между тостами, решил сагитировать к себе в УБТ для начала А. А. Родина А.А. и С. В. Ромашина. Последний уже начал было соглашаться, слушая мои повествования о трудной, опасной и многопрофильной работе по антитеррористической линии, но затем вспомнил, что уже написал рапорт о переходе в формирующееся Управление спецопераций. Родин же дал согласие, лишь выразив сомнение в том, что его отпустят. Среди предпраздничной весёлости сотрудников лишь Литвиненко, совершенно не пьющий, сидел в подавленном состоянии. Прощаясь, наедине с Родиным поинтересовался у него причиной такой удручённости всегда коммуникабельного Александра Вальтеровича. Тот пояснил: «Литвиненко уже два месяца занимается ерундой с каким-то сигналом о взрывном устройстве в консервной банке. Да и в семье у него не всё благополучно. Михалыч, ты бы с ним переговорил, он тебя слушает». Незаметно пролетел новогодний праздник и непривычно продолжительные каникулы, когда Родин напомнил о своей просьбе. Тут же позвонил и Литвиненко, напросившись побеседовать со мной. Несмотря на загруженность, нашёл время и принял его в своём кабинете. В сбивчивой форме Александр Вальтерович рассказал о сигнале якобы на целую банду, которая уже совершила ряд убийств и готовила очередное преступление с применением взрывного устройства. Надо сказать, что Литвиненко толком меня не убедил в «важности» сигнала, но уж больно горячо доказывал обратное. Подсказав ему, ряд способов активизации разработки, чтобы поскорее закончить разговор, пообещал Александру поговорить с его начальством для оказания помощи в реализации сигнала. Сказано – сделано. Как оказалось впоследствии ни я, ни Родин не смогли предвидеть, что, за незначительностью сигнала, затем будет разгромлена Литвиненко особо опасная до зубов вооружённая банда во главе с Арамом Петросяном по кличке «Зверь». Факт на то время редкостный, но судом трое из всех бандитов были приговорены к расстрелу за свои злодеяния.
[386]
Новый 1994 год начался разборками между «славянскими» ОПГ московского региона и «чеченской общиной». Убийства же их авторитетов сопровождалось применением взрывных устройств, влекущих за собой смерть, в том числе мирных граждан. Лидеры преступного мира начнут активно претворять планы по своему проникновению во власть. Всех их перещеголяет Отари Квантришвили. Он, не довольствуясь ролью «связника» между правящим бомондом и бандитами, начнёт создавать партию «Спортсмены России». С подачи своих покровителей ведущие телеканалы покажут их первый съезд в Колонном зале Дома Союзов, где в президиуме и зале лидеры и авторитеты преступного мира будут сидеть бок обок со знаменитыми спортсменами бывшего СССР. В это же время, взявший курс на выход из состава России президент Чечни Джохар Дудаев, нашёл в лице своих покровителей, конечно же, американцев (ну, ближе они чеченцам, хоть и через океаны). «Ложась» под США и получив от президента этой страны подарок в виде «государственной печати» Чечни из чистого золота,
[387] Дудаев совсем потеряет рассудок и начнёт вместо восстановления экономики, формировать армию против России. Народ этой республики поймёт пагубность планов «папы Джо» жить в гордой изоляции и с лидерами оппозиции начнёт свои массовые протестные выступления. Не знаю по чьей инициативе, но в нашем управлении сформируют ещё один отдел, который возглавит полковник А. И. Хромченко, переведённый из спецназа ГРУ.
[388] Он подключится к участию по восстановлению конституционного строя в Чечне, оказывая помощь чеченцам из оппозиции, чтобы они сами отстранили Дудаева от власти.
Мы же весь январь будем пытаться работать в ожидании объявленной очередной «чистки». Создадут для этого высшую аттестационную комиссию (ВАК) и нам объявят, что эта «гильотина» начнёт «рубить головы» где-то в средине февраля. Вызвал к себе генерал Семёнов, понимающий всю пагубность для планомерной работы УБТ такого кадрового «молоха». С сумрачным видом и с сочувствием поглядывая на меня, он тихо скажет: «Александр Михайлович. Несмотря на моё мнение, наш куратор (понимай генерал Сафонов) категорически настроен на Ваше увольнение. Думаю, что мы Вас всё же отстоим. Однако в эти дни Вам надо быть особенно внимательным в работе. Возможны всякие провокации». Радости мне этот разговор не доставил, но, поблагодарив Анатолия Петровича, я сказал: «Волков бояться, в лес не ходить. Спасибо за рекомендации, но в отделе кипит работа и некогда прятаться в футляр. Учту сказанное». Как оказалось предсказания Семёнова сбылись буквально через день. Зашёл в кабинет начальник одного из направлений моего отдела и, пряча глаза в сторону, протянул на рассмотрение принятое им агентурное сообщение. На двух листах убористым почерком шла речь о трёх разных субъектах, что противоречило канонам контрразведки. Однако обращало на себя внимание другое. Каждый из фигурантов сообщения имел отношение к коммунистической партии, но ничего криминального не совершал. Один призывал окружающих к созданию какого-то «Союза молодых коммунистов», другой негативно высказывался в адрес Ельцина, а третий рисовал карикатуры на него. С удивлением, посмотрев на вроде бы сильного профессионала, я спросил: «Николаевич? Где же здесь терроризм или хотя бы признаки на него? Да и криминала нет». Тот ответил вопросом: «Александр Михайлович. А наш отдел разве не занимается коммунистами? Они что? Получили Вашу индульгенцию?». Сдержав себя от такой неприкрытой провокации, вспомнив наставления мудрого Семёнова, сказал: «Товарищ подполковник. Прошу запомнить, что мы в своей деятельности по обеспечению госбезопасности руководствуемся требованиями Закона и должностных инструкций! Поэтому членство в какой-либо партии или общественном движении не даёт право гражданам России или иностранцам совершать преступления! Компартия у нас официально не запрещена и лишь за одно участие в ней, людей нельзя брать в разработку. Если же какой-либо коммунист будет совершать преступные деяния террористического характера, то конечно мы его будем разрабатывать». Усмехнувшись про себя, начальник направления забрал «сообщение» и убрался восвояси. В этот же день собрал личный состав отдела на совещание. На нём, не разглашая фамилию проштрафившегося начальника направления, «разобрал по косточкам» представленное мне сообщение, скорее похожее на донос, строго предупредив о необходимости соблюдать Закон. Это совещание было прервано внезапным звонком из взаимодействующего с нами отдела РУОП. Произошла очередная кровавая разборка между разрабатываемыми нами объектами и неизвестной преступной группировкой. Раненых бандитов отвезли в одну из больниц, куда мы нагрянули вместе с Гусаком и сотрудниками отдела Сунцова. Палата, где лежали «подранки», уже охранялась громилами из ОПГ, которые до такой степени обнаглели, что и нас попытались не пустить к своим «браткам». Пока решали оперативные задачи, «ласково» разобравшись с амбалами, обратил внимание на большое количество раненных и покалеченных людей, лежавших в коридорах на раскладушках. Спросил у врача: «Кто они такие? Почему бандитов сразу положили в палату-люкс, а в коридор – простой народ?». С какой-то злостью медик ответил: «В коридорах лежат пострадавшие в октябрьских событиях возле Верховного Совета и Останкино. А бандитов положили в палату из-за угроз расправиться с нами. Ведь Вы не дадите гарантий в том, что сможете защитить нас и наши семьи?». Что тут ему скажешь? Вернувшись в отдел, я связался с Илюхиным, от которого узнал, что в Москве и в области по больницам остались лежать сотни покалеченных и раненых простых людей, нуждающихся в любой посильной помощи. Сердце резанула такая несправедливость. Одни, проявив героизм и встав на защиту Конституции и страны, всеми заброшены и лежат в коридорах, а бандиты-грабители в палатах шикуют. Несмотря на занятость, решили вместе с Гусаком обойти ряд управлений толи уже ФСК, толи ещё МБ, чтобы собрать деньги на лекарства и дополнительное питание для пострадавших в октябрьской бойне. В большинстве своём сотрудники органов безопасности с пониманием отнеслись к данной гуманной акции. Всего за неделю удалось собрать довольно внушительную сумму. Уже договорившись о передаче денег официальным представителям, зашёл в АОБГ – силовое подразделение нашего Управления. Все они сидели в просторном кабинете и о чём-то весело спорили. Поздоровавшись и выждав паузу, кратко рассказал о проведенном в нескольких управлениях сборе пожертвований в помощь пострадавшим в октябрьских событиях людям. В ответ услышал ещё более громкий смех капитана 2-го ранга А. П. Камышникова, поддержанный рядом сидящих сотрудников. Скабрёзно улыбаясь, он заявит: «Нам тут самим денег платят едва-едва, а ещё и «коммуняк» подраненных лечить?».
[389] Большинство дружно загоготали. Опешив от такой кощунственной реакции недавних коммунистов на горе людей, посмотрел с укоризной на их командира Михаила Щербакова. Тот вместе с майором Владимиром Крыловым не смеялся и тихо сказал, обращаясь к окружающим: «Чего ржёте? Не хотите сдавать деньги, не надо. Но и радоваться нечему». Вышел от них, с горечью подумав: «Ничего себе защитники народа». В этот же день с Гусаком деньги мы передадим официальному представителю одной из общественной организации, взяв у него квитанцию. Однако на следующее утро ко мне стали приносить деньги с разных управлений, не успевшие к назначенному сроку их собрать. Было их уже поменьше, поэтому воспользовался проводимым совещанием в отделе. В конце, заявив, что оно окончено, предложил своим сотрудникам также вложить посильный вклад в благородное дело. Выслушали большинство с пониманием, но вдруг поднялся подполковник Шубин и с пафосом заявил: «Александр Михайлович. Просим Вас на совещаниях не втягивать личный состав отдела в политику». Пришлось ему и другим повторить, что совещание объявил оконченным, а обратился к сотрудникам как их товарищ и сослуживец, не считающий помощь пострадавшим русским людям политикой. В заключении сказал: «Полемику устраивать не будем. Все свободны». Молча, офицеры начали выходить из кабинета. Отдельные подошли и положили небольшие суммы денег. Горький осадок остался у меня от этой попытки пробудить чувство милосердия своих сослуживцев. Водоворот дел и операций отвлёк, но вечером через два дня ко мне в кабинет заглянет майор Евгений Арапов – спокойный и отзывчивый сотрудник. В прошлом Мастер спорта СССР по лыжным гонкам он с пониманием относился к моим шагам по оздоровлению обстановки в коллективе. Тихо он скажет: «Александр Михайлович. Меня и ещё ряд сотрудников отдела вызывал помощник начальника управления, расспрашивая по отдельности о Вашем сборе денег на совещании, по его словам для пострадавших защитников Верховного Совета». Вызвало возмущение от такой «быстроты работы» известного мне «дятла» в отделе. Тут же позвонил генералу Семёнову, который допоздна трудился и домой уезжал, когда вся Лубянка погружалась в темноту. Зашёл к нему, и с трудом сдерживая себя, попросил объяснить, почему за спиной начальника, в нарушении Инструкции по административному расследованию и воинскому Уставу опрашиваются мои подчинённые? Семёнов печально ответил: «Я же тебя предупреждал, чтобы не давал повода своим врагам наверху. Сафонов отдал распоряжение провести расследование «по сбору денег» и по его результатам потребовал объявить тебе дисциплинарное взыскание для предлога в отказе в назначении на должность. Но я решил предварительно уточнить, как всё было на самом деле, а не в изложении Сафонову «неизвестного офицера». Время было позднее. Не став терзать итак измотанного генерала, заявил: «Я категорически протестую против подобного тайно-иезуитского расследования, компрометирующего меня в глазах подчинённых! Дело моё правое. Завтра представлю Вам рапорт на имя Министра». Допоздна готовил рапорт, который моя жена, внеся отдельные коррективы, одобрила. Рано утром отдал его Семёнову, попросив доложить непосредственно Н. М. Голушко, как это положено по Уставу, когда обжалуются неправомерные действия начальника.
[390] Генералу рапорт понравился и уже вечером он пригласил меня к себе. На редкость бодрым голосом Анатолий Петрович заявил: «ВРИО директора ФСК рапорт принял и передал, чтобы ты продолжал спокойно работать, так как он дал команду прекратить нападки на тебя. Слава богу! Но прошу тебя. До комиссии осталось всего пару дней, продержись без каких-либо «инициатив». Утром 15 февраля все начальники отделов нашего УБТ толпились возле массивной двери, куда Овчиников вместе с генералом Семёновым занесли наши разные по толщине личные дела с грифом. Меня, как кандидата на должность начальника 1 отдела, вызвали одним из первых. Со щемящим чувством возможной перепалки, я зашёл в огромный кабинет и поздоровался с присутствующими генералами и офицерами. Поразило, что из человек двадцати членов этой ВАК, почти никто не ответил на приветствие и не смотрел на меня. Читали какие-то бумаги «про Платонова». Приготовился к худшему, но паузу прервал мой начальник, который зачитал представление, скорее похожее, к моему удивлению, на наградной лист. Закончил он словами: «Ходатайствую перед комиссией о назначении подполковника Платонова на должность начальника 1 отдела УБТ ФСК РФ». Председательствующий, не глядя на меня, спросил: «Кто за это предложение?». И вдруг, все они, включая генерала Сафонова, единогласно подняли руки. Кто-то сказал «поздравляю», а Семёнов, пожав руку, попросил пригласить следующего. Облегчённо вздохнув, вышел из зала и направился в отдел, где, собрав офицеров, сообщил им о своём назначении. Большинство обрадовались и поздравляли, хотя отдельные, включая «дятла», делали это с китайским прищуром в глазах. Когда все вышли, оставшийся в кабинете Шубин стал доказывать, что он никому не сообщал о случае со сбором денег для раненых. Спокойно ему ответил: «Витя. Я и сам знаю, что не ты донёс «наверх». Просто «дятел» воспользовался твоим выпадом в мой адрес. Работай спокойно. Зла на тебя не держу, но иногда думай о том, что не всегда принципиальность следует выносить на всеобщее обсуждение. Сам видишь, чем это закончилось – служебным разбирательством. Могли бы и уволить». Виктор Васильевич извинился и вышел из кабинета.
