В бункер выходило более дюжины подземных кабелей, но внимание Кена было сосредоточено на коммуникациях, имевших надежные защитные оболочки и помещенных в газонаполненные трубы, что указывало на их важное назначение
{225}. Поскольку поток информации через разные кабели был неодинаковым, Кен должен был зафиксировать принесенную с собой систему идентификации на каждом кабеле достаточно надолго, чтобы получить максимально полный фрагмент записи информации.
Шум от дороги и свист ветра сверху, доносившиеся через приоткрытый люк, постоянно напоминали Кену о возможной опасности – любой любознательный советский гражданин, заглянувший в люк, мог столкнуться лицом к лицу с офицером ЦРУ, стоящим в воде среди рядов толстых кабелей.
Это была утомительная работа. Положение каждой трубы и кабеля должно быть идентифицировано точным и логичным способом. Работая с контрольным списком, Кен делал образцы записей, которые соответствовали его пометкам, и затем передвигался дальше к следующей группе кабелей. Маленькая ошибка в учете кабелей и труб при последующей идентификации нужного кабеля могла бы создать большие трудности. Методично работая, Кен сознавал, что каждая лишняя минута пребывания в бункере увеличивала вероятность расшифровки операции, но в то же время поспешность могла привести к непоправимым ошибкам.
Впоследствии Кен сделал второй заход в бункер. Во время фиксирования и записи передач, проходивших через кабели, Кен сфотографировал расположение труб и кабелей 35-мм фотокамерой с инфракрасной вспышкой
{226}. Такое фотодокументирование позволяло подготовить полный отчет о работе в подземном бункере с учетом всех деталей, которые могли бы помочь на заключительных этапах операции, когда на выбранный кабель будет установлен постоянный датчик-сенсор.
Удовлетворенный наконец-то своей работой, Кен внимательно просмотрел все свои отметки, собрал инструменты и оборудование, упаковал их в рюкзак, поднялся вверх и отодвинул головой крышку люка. Когда Кен появился из-под земли, вокруг никого не было. Он быстро задвинул тяжелую крышку на место и углубился в лес.
Кен отошел довольно далеко от своего семейства, но запланированный маршрут возвращения к месту пикника был уже более прямым и коротким, чем тот, которым он воспользовался ранее для движения к своей цели. Проходя через парк, он не встретил ничего подозрительного и нашел другое укромное место для переодевания. После этого возвратился к жене и детям, которые как ни в чем не бывало отдыхали на природе, хотя прошло уже 5 часов.
Шэрон, взглянув мужа, поняла, что операция еще не завершилась. И если за семьей следили и заметили отсутствие Кена, то у сотрудников НН наверняка возникли бы вопросы. Ведь американские мужчины обычно не оставляют свои семейства в парке на несколько часов.
Не тратя попусту время, они собрали детей, все снаряжение для пикника и загрузились в свой автомобиль. Ни Кен, ни Шэрон не могли расслабиться по дороге домой, поскольку они везли пленки с бесценными записями и специальное оборудование, которое могло расшифровать их владельцев. Они двигались, продолжая фиксировать транспорт позади и впереди своего автомобиля, поскольку американец в Москве не мог иметь никаких гарантий от случайных или специально организованных ДТП, которые могли закончиться расспросами или расследованием.
Никакой торжественной встречи в резидентуре Кену не организовали, хотя руководитель с тревогой ожидал результатов операции. Поскольку резидент не получил никаких сигналов опасности от Шэрон, он пошел в резидентуру, открыл дверь, включил свет и увидел лист, оторванный из посольской записной книжки, приклеенный к стене. На листе была небрежно написанная карандашом цифра 1. Такой условный сигнал Кена говорил об успешном завершении опаснейшего этапа одного из самых важных оперативно-технических мероприятий ЦРУ в СССР.
В Лэнгли проанализировали полученные Кеном записи и провели первичную установку требуемого кабеля для последующей оценки сигналов с помощью уже продолжительной записи. В течение нескольких лет CKTAW успешно регистрировала канал связи между «Красной Пахрой» и Министерством обороны СССР. Только весной 1985 г. что-то пошло не так, как надо. Оперативный офицер, посланный для изъятия из устройства регистрации записанной пленки, вынужден был прервать свои действия, когда в ответ на дистанционный радиозапрос, посланный им в бункер, был получен ответный сигнал о посещении бункера посторонним
{227}. Записанную пленку удалось получить во время второго посещения бункера, предпринятого через несколько недель. Оценка записи показала, что система контроля перестала функционировать, и все оперативные действия были прекращены
{228}.
Что же произошло на самом деле? В течение многих лет американская система контроля секретных советских коммуникаций, фактически работавшая без каких-либо сбоев, внезапно перестала функционировать без признаков ее обнаружения. Офицеры контрразведки ЦРУ полагали, что причина прекращения операции CKTAW была более серьезной, чем простая техническая поломка
{229}. Возможно, КГБ обнаружил утечку секретной информации из-за профессиональной ошибки оперативного офицера ЦРУ на проверочном маршруте при выявлении слежки во время поездки для замены пленок? Был ли у КГБ свой шпион, посвященный в секретное мероприятие ЦРУ? Как и в ситуациях с агентурной работой, отказ устройства контроля коммуникаций оставил много вопросов, но контрразведка ЦРУ довольно быстро получила на них ответы.
