Вот и Гелен вряд ли доверит такую операцию даже самым близким людям – поедет сам и охрану возьмет минимальную. А уж там, среди родных березок… посмотрим, «кто кого распнет»!
Тем временем немцы докурили, хлебнули принесенного держателем конспиративной квартиры кофеечку, малость оклемались и начали забрасывать меня вопросами.
– Скажите, комиссар, а вот все эти реактивные самолеты в каком году были созданы?
Они почему-то упорно именуют меня «комиссаром», хотя вроде бы поняли, что мои «комиссарские» документы – всего лишь часть легенды прикрытия.
– Те, которые вы сейчас видели, в середине сороковых и начале пятидесятых.
Врать так врать! Чего их, супостатов, жалеть?! Впрочем, это не совсем ложь, это всего лишь небольшое преувеличение…
– А в каком году закончилась война? – невинно интересуется майор.
О, это они решили перекрестными вопросами меня проверить – Гелен уже спрашивал об этом, но более изящно сформулировал, не так прямолинейно.
– Девятого апреля одна тысяча девятьсот сорок четвертого года
[25], – внутренне усмехаясь, отвечаю я, предвидя следующий вопрос с подковыркой.
И он, конечно, следует:
– А как же вы, имея такую технику, возились с Вермахтом целых три года? – со значением глянув на Гелена, спрашивает майор.
Оглядывается на непосредственного начальника? Хм, они явно заранее вопросы согласовали и сейчас следуют разработанному сценарию.
Ну а на немецкий орднунг мы, русские, всегда привыкли отвечать своей непредсказуемой импровизацией:
– Ну, во-первых, эти самолеты появились сразу после войны. Чтобы вас победить, нам хватило обычной техники. Один из ваших прославленных генералов в своих послевоенных мемуарах написал так: «Почему мы проиграли? Да потому, что блоха может только укусить слона, а убить – нет!» Во-вторых, быстро выгнав Вермахт с нашей территории, Красная Армия продвигалась по Европе неторопливо, сберегая жизни солдат и технику. А в-третьих, кто вам сказал, что в ЭТОЙ реальности будет точно так же? – откровенно скалюсь я. – Сейчас я вам назвал дату ДО моего крайнего похода в прошлое.
Немцы застыли, словно их по затылку веником хлопнули. Майор так даже рот разинул от удивления. Молчание длилось больше минуты, и я буквально наслаждался их ошарашенным видом. Наконец Гелен, как более опытный аналитик, осторожно подбирая слова, задал уточняющий вопрос:
– То есть вы, комиссар, хотите сказать, что ваш нынешний… хм… визит в прошлое, был не… единственным?
– Если быть точным – шестой! – кивнул я. – И я такой не один, нас много.
Трое, если считать с Очкариком – так что не очень-то я и слукавил – даже детектор лжи, будь на мне сейчас датчики, показал бы, что я говорю истинную правду. Немцы снова застыли истуканами, обдумывая мои слова.
– Скажите, комиссар… – Гелен снова среагировал первым. – А… как вы это делаете?
– Использую техническое устройство! – соврал я.
– Я читал в молодости произведение мистера Герберта Уэллса… – задумчиво сказал Гелен, при этом майор покосился на него с удивлением. – Вы используете какую-то… машину?
– Да, ее можно назвать машиной… – согласился я. – Хотя ничего механического там нет, сплошная электроника.
– Электронное устройство… – даже слегка причмокнув, словно пробуя слова на вкус, пробормотал Гелен. И после небольшой паузы добавил, глядя, как ему казалось, мне в глаза: – И стоит оно где-то… под Бобруйском! Верно? Иначе зачем вы с таким упорством обороняли малозначительный рубеж…
– Угадали… – с досадой, делая вид, что меня «разоблачили», ответил я.
– И вы, вернувшись к месту… стоянки вашего… устройства, можете вернуться обратно в свое будущее?
– Верно! – уныло (а внутри всё ликовало!) кивнул я. Кажется, немцы повелись на простейшую разводку и мы все-таки поедем в Белоруссию.
– А какова… хм… грузоподъемность вашего устройства? – прищурился Гелен.
– Несколько десятков тонн, – пожал я плечами. – Я с его помощью в прошлое танки из XXI века переправлял. Вы, простите, с какой целью интересуетесь? Хотите отправиться в будущее и посмотреть на все собственными глазами?
Глава 8
14 июля 1941 года, Горький
[26]
Смешное, по меркам Батоныча, расстояние в четыреста километров – к его удивлению, многие в этом времени говорили по старинке «верст» – поезд шел почти полные сутки. Постоянно приходилось пропускать идущие на запад воинские эшелоны, где теплушки с бойцами чередовались с платформами с зачехленной техникой на них, и санитарные поезда, идущие в противоположном направлении. Помимо последних на восток гнали и обычные гражданские составы, насколько понимал Владимир Петрович, эвакуирующие из Белоруссии беженцев, промышленные производства и прочие матценности. Какие именно, Бат затруднялся даже предположить: не его специфика, так сказать. Куда больше его интересовало, что везут на фронт. Но к маскировке предки, как выяснилось, относились со всей серьезностью – вопреки мнению многочисленных псевдоисториков начала «нулевых» годов
[27], отрабатывающих заокеанские гранты и потому пишущих о тотальной неготовности Советского Союза к войне и ужасающем хаосе первых ее месяцев, особенно как раз в области железнодорожных перевозок. Мол, везли, как попало, не маскируясь и не скрываясь, и доблестные гитлеровские асы порой еще и выбирали, какую цель атаковать и что именно бомбить. Плюс к этому СССР еще и нарушал международные правила ведения боевых действий, перевозя технику и солдат вместе с гражданскими и ранеными, потому и жертв было так много. Ну и прочую чушь…
Если танки – в основном харьковские и сталинградские «тридцатьчетверки» – Батоныч без труда угадывал по общим габаритам и не прикрытой брезентом нижней ветви гусениц, то с остальной техникой ничего не выходило: определить, что именно везут, никак не удавалось. Может, пушки, может, автомашины или вовсе штабеля каких-то ящиков. Хотя батарею «Катюш» Бат все же визуально определил по задрапированным чехлами направляющим. Узнав смонтированные на базе трехосных «ЗиСов» пусковые установки «БМ-13», Владимир Петрович только хмыкнул: уж не сам ли капитан Флёров на фронт едет? Хотя вряд ли, он вроде уже там должен находиться, первое применение знаменитых реактивных минометов состоялось под Оршей Витебской области в этом месяце. Или состоится? С теми изменениями, что последовали в истории в результате их с Виталей действий, уже ничего точно не понятно – сроки, пусть и ненамного, но сдвинулись. Если же это не Флёров, значит, Виссарионыч успел надавить, куда нужно, в кратчайшие сроки поставив производство первой в мире РСЗО на поток. Что не может не радовать, угу. Уж больно высокую эффективность это простейшее, по сути, оружие показало… Надо бы и для своей бригады выпросить хотя бы батарею, а лучше – дивизион!
