Первые бомбы упали достаточно далеко впереди – видимо, фрицы пытались разбомбить выездные стрелки, заперев стоящие на станции поезда. Удалось им это или нет, нырнувший под деревья Бат не знал. Зато прекрасно видел, что безнаказанно немцы не отбомбились: черное облачко разрыва осколочно-трассирующего снаряда УОР-167 вспухло перед самым самолетом. Разумеется, он не мог разглядеть никаких подробностей: сброс бомбы и выход из пикирования немцы производили на пятисотметровой высоте, зато мог наблюдать результат. «Восемьдесят седьмой» вдруг клюнул носом, вильнул в сторону от курса, нелепо кувыркаясь через крыло, – и расплылся здоровенным огненным облаком: осколки зенитного снаряда распороли бензобак и вызвали подрыв оставшихся на крыльевых пилонах бомб. Второй «Юнкерс» торопливо отвернул в сторону, набирая скорость.
«Ай, молодцы, зенитчики! Красиво падлу ссадили!» – успел порадоваться Бат, плюхаясь под ближайшее дерево. Танкисты расположились в нескольких метрах от них с Очкариком; неподалеку, полускрытые какими-то густыми кустами, виднелись и особисты, лейтенант Патрушев взволнованно крутил головой, высматривая Бата. Владимир Петрович успокаивающе махнул рукой: все, мол, в порядке, здесь я, не переживай.
Снова гулко рвануло – отбомбилась вторая пара. В груди неприятно екнул акустический удар: бомбы легли близко, Владимир Петрович видел, как брызнули осколками стекла окна его вагона и ударная волна сорвала брезент с застывших на ближайшей платформе грузовиков. В ушах знакомо зазвенело. Близкое попадание, прицелились-таки, суки!
И тут же ударила еще пара взрывов. Просквозив между облачками взрывающихся зенитных снарядов, «пикировщики» уложили пятидесятикилограммовые подарки точно в цель. Одна из платформ скрылась в облаке взрыва, разлетевшись обломками искореженных автомашин, досками настила, клочьями брезента. Вторую платформу ударная волна рванувшей буквально в паре метров авиабомбы спихнула с путей, развернув поперек рельсов. Полыхнул бензин в баках грузовиков, и над эшелоном поднялось несколько столбов жирного черного дыма. По кронам деревьев, под которыми прятались люди, зашелестел подброшенный взрывом гравий отсыпки, посыпались сбитые листья и какой-то мусор.
Зенитчики лупили на расплав стволов, сквозь переплетение ветвей Владимир Петрович видел уносящиеся ввысь искорки трассеров, заметные даже при дневном свете. Одна из очередей на миг пересеклась с фюзеляжем уходящего «Юнкерса», брызнули какие-то ошметки, и самолет, разматывая следом узкий темно-серый шлейф, тяжело развернулся и потянул на запад. Вокруг было до отвращения громко: ревели на высоких оборотах авиационные моторы, выли сирены, ухали взрывы.
– Давайте за мной! – Подскочивший к полковнику Патрушев резко дернул его за плечо. – Вон туда, за здание. Найдем укрытие.
Спорить Батоныч не стал: они и на самом деле находились слишком близко от эшелона. Если пикировщики вознамерятся раздолбать его полностью, мало не покажется, даже если фрицы ни разу не промажут мимо цели. Впрочем, особо бегать по станции тоже не стоит – часть самолетов изменила курс, занявшись бомбежкой территории. Могучие кусты разрывов вставали то тут, то там, подбрасывая в небо какие-то обломки, в ноздри лез тухлый запах сгоревшей взрывчатки, местность постепенно затягивала пыль.
– Боря, вперед. – Бат пихнул в спину замешкавшегося Очкарика, впервые оказавшегося под бомбежкой и оттого близкого к панике. Там, под Бобруйском, парень успел повоевать в танке, пострелять из «эрпэгэ» и даже помахаться с немецкими диверсантами, а вот под бомбами ни разу в жизни не бывал. Вот и накрыло. – Портфель береги! И будь все время у меня на виду!
– Хо… рошо… – сдавленно выдохнул Кариков.
Снова взрыв, достаточно близкий, чтобы ощутить удар спрессованного воздуха, остро воняющего какой-то химией. Спасибо деревьям, ослабившим ударную волну, никого даже с ног не сбило. Сверху полетели срезанные осколками ветки, глаза и нос запорошило пылью и дымом. Батоныч заученно рухнул на землю, успев рукой подбить сапог бегущего впереди Очкарика. Товарищ плюхнулся в метре, продолжая судорожно сжимать драгоценный портфель. Остальные также залегли, пережидая искусственный «листопад». Коротко вскрикнул и сдавленно заматерился кто-то из особистов, то ли подвернув в неудачном падении ногу, то ли поймав на излете осколок.
БУМ! Земля коротко вздрогнула под распластавшимся Владимиром Петровичем, над головой противно взвизгнули осколки, с сочными шлепками впиваясь в стволы деревьев, на спину сыпануло щепой и комьями глины. Близкое попадание, хреново! И, что обидно, целились-то точно не в них. Прав Патрушев, нужно подальше от путей убираться. Обидно будет, если случайной бомбой ухайдокает. Неправильно как-то. Тогда, после боя в окрестностях Слуцка, когда они с Виталиком сопровождали поезд, везущий в Москву «Т-72», все было совсем иначе. Ну, разве что самолеты те же самые, с изломанными крыльями и нелепо торчащими под ними неубирающимися шасси в гондолах-обтекателях. Не было ни страха, ни неуверенности. Просто бой. И короткая, заполнившая все его естество радость, когда ракета из ПЗРК смела с небосклона одного из обидчиков. Потом, правда, в них с Дубининым попали. Но тогда и целились именно в них, ага…
Бат потряс головой, приподнимаясь. Со спины сыпалась земля и какой-то мусор. Нашел взглядом Патрушева: лейтенант стоял на четвереньках и судорожно, до рвоты, перхал; покрытое потом лицо было малинового цвета. Дыма наглотался, что ли? Или психическое, с перепугу? Бывает с непривычки, после второго боя, как правило, проходит. У тех, кто доживает до этого самого второго боя. Дернув за сапог Очкарика, полковник проорал – в ушах теперь звенело пуще прежнего:
– Боря, вперед давай. Вон туда. Портфель не забудь.
Сам же Батоныч метнулся на помощь Баранову, поднимающему на ноги раненого сержанта. Судя по набухающему на бедре темному пятну, все-таки осколок. Плохо. Нужно оттащить парня в более-менее безопасное место, наложить жгут и хоть как-то перевязать, иначе до медиков просто не дотянет.
– Давай, Коля, берем под руки. Потащим.
– Да мы со Степой сами, тарщ полковник, – запротестовал танкист, передавая Гаврилову сержантский пистолет-пулемет. – И товарищи особисты вон помогут.
– Добро, берите его и за мной. Ногу придерживайте, чтобы не волочилась, а то кровь сильнее пойдет. Вперед. Лейтенант, ты как, оклемался?
Патрушев торопливо закивал, отирая рукавом гимнастерки влажный рот.
– Добро, тогда побежали.
Укрытие – узкую трехметровую противоосколочную щель – нашли быстро. Вот только место оказалось занято: из ямы, задрав головы, пялились четверо железнодорожников, судя по взглядам, не слишком обрадованных появлением неожиданных «гостей». Прикинув, что все они туда не вместятся, как бы ни старались, Бат скомандовал Патрушеву и одному из сержантов:
– Вниз, живо. Сидите до конца налета.
– Но я обязан находиться при вас… – начал, было, спорить особист, но Владимир Петрович рявкнул:
– Это приказ! Расстреляю за невыполнение, нах! Вниз!!! Остальные за мной. И раненого не дергайте, аккуратнее тащите.
