– Ну, допустим… – Тон, которым это произнес полковник, мне крайне не понравился. – Отставим пока ее в сторону. Показывайте, где спрятали прибор!
– Вон там. – Я ткнул рукой в направлении лесной опушки, по которой, как помнил, неплохо отбомбились «Штуки». Неплохо в том смысле, что старались, – а били по совершенно пустому месту. Уж подходящую воронку я точно отыщу, чего другого, а этого добра там навалом.
– Ориентир?
– Сосна со срезанной верхушкой. Видите? Неподалеку я и спрятал планшет, в стрелковой ячейке. Надеюсь, у вас есть лопата? Возможно, придется покопать.
– Найдем. – Полковник широкими шагами двинулся в указанном направлении.
Анхель, сдавив рукой мой бицепс, подтолкнул меня следом…
«Искал» я не долго – просто приглядел подходящую воронку, обрамленную пластами вывороченной глины и клочьями дерна, и затейливо выругался. Надеюсь, не переиграл.
– Это точно нужное место? – Взгляд Рейнхарда был полон ужасной обиды и почти детского разочарования. Ну да, такую конфетку отняли… понимаю…
– Абсолютно, – грустно кивнул я. – Вон сосна, вон пулеметная позиция, можете сами убедиться, там вокруг стреляных гильз полно. Прямое попадание. Можно даже не искать, тут бомба килограммов на полсотни рванула. Ничего не осталось.
– Мне кажется, что вы лжете, комиссар… – Похоже, Гелен был на грани нервного срыва. Бросив на шефа быстрый взгляд, майор незаметно вклинился между нами.
– Ну, вот зачем, полковник? – нагло ухмыляясь прямо в перекошенную «праведным» гневом морду «сверхчеловека», спросил я. – Объясните, мы ведь все тут разумные люди: зачем мне врать? Я и так рассказал больше, чем стоило. И не потому, что мне жизнь дорога – как раз напротив!
Гелен, немного пораскинув мозгами (жаль, что не от разрывной пули!), признал, видимо, мою правоту – слегка кивнул и легким движением руки дал знать майору, что успокоился.
– Кто виноват, что пилоты ваших бомбардировщиков несколько… перестарались? – усмехнулся я.
– Поехали, – остывая, буркнул разведчик. – Надеюсь, ваша машина времени – не такая же химера, как удивительным образом исчезнувший прибор.
– А танки мы, по вашему, каким образом сюда доставляли? В газообразном состоянии? – откровенно издеваюсь я.
Абверовец не ответил. Дернув щекой, он круто развернулся и потопал в обратном направлении. Ну какой же я молодец, прямо хоть самого себя пряником награждай – и этого тевтонца «со стальными нордическими нервами» до белого каления довел!
К автомашинам, дожидавшимся нас на захламленной остовами раздолбанной бронетехники дороге, мы возвращались в молчании. Полковник раздраженно загребал потерявшими былой лоск сапогами воняющую тротилом землю, мы с Анхелем топали следом. Интересно, он что, ночью ехать собирается? Так ведь до Бобруйска отсюда, если мне память не изменяет, километров сто двадцать, если не больше. Или где-нибудь заночуем? Насколько знаю, фрицы по ночам перемещаться категорически не любят, и правильно делают. Особенно без прикрытия бронетехники. Охрана у абверовцев, конечно, серьезная, но против перекрестного огня парочки пулеметов, установленных в зарослях по сторонам лесной дороги, ничего сделать не сумеет…
Глава 12
17 июля 1941 года, окрестности Ленинграда
Сдав раненого медикам (в себя сержант так и не пришел), Батоныч с товарищами вернулся к эшелону. Возле путей стояла смешная пожарная машина на базе все той же неизменной полуторки, расчет сосредоточенно поливал из шлангов практически сгоревшие платформы с обломками грузовиков. Их вагон почти не пострадал, выгорело лишь одно купе, крайнее, где никто не жил. Сейчас его уже потушили, из окон лениво тянулся белесый не то дым, не то пар. А вот стекол не осталось вовсе – вышибло ударной волной.
Но самое главное, что не подтвердились мрачные опасения Бата относительно стоящего на соседней ветке состава, везущего ГСМ: огонь удалось локализовать и потушить при помощи пожарного поезда. Угу, к удивлению Владимира Петровича, в этом времени имелись и такие. И более того, поезд подогнали еще во время бомбежки, предотвратив распространение огня. Вот так, ага. Под бомбами ребята подошли к развороченной прямым попаданием цистерне и мощным брандспойтом сбили огонь, не позволив ему перекинуться на соседние емкости. Герои? Еще какие, ничуть не хуже тех, кто сейчас на фронте! Вот только напишут ли о них хотя бы в местной газете?
«Напишут. И не только в местной напишут», – внезапно твердо решил полковник, который после недолгого пребывания под авиаударом был откровенно зол. Снова, как после недавнего нападения диверсионной группы, захотелось кого-нибудь расстрелять. Благо ТЕПЕРЬ он имел на это полное право. Вот только кого?
Отогнав дурные мысли, он отправил Гаврилова выяснить у железнодорожников, когда будет возможность продолжить движение. А пришедшему в себя Патрушеву приказал разобраться со связью и доложить в столицу о непредвиденной задержке. Лейтенант вернулся куда раньше, чем ожидалось. Выглядел он порядком… ну, вздрюченным, что ли.
– Товарищ полковник, вас срочно к аппарату. Москва на проводе!
Батоныч многозначительно хмыкнул, торопливым шагом направляясь следом за особистом: никаких сомнений относительно того, кто именно может его срочно требовать, он не испытывал. Вот делать Виссарионовичу больше нечего, честное слово! Неужели больше заняться нечем? Хотя, возможно, это и Лаврентий Павлович…
– Здравствуйтэ, таварищ Бат! – зарокотал в трубке знакомый голос. Батоныч на всякий случай скосил глаза: нет, тут все в порядке, в крохотной комнатушке местного радиоузла он один. Патрушев, убедившись, что охраняемый объект взял трубку, убрался наружу, плотно прикрыв за собой дверь, а местных и вовсе выгнали на улицу. В помещении пахло пылью и гарью, одна из бомб развалила угол вокзального здания, лишь по случайности не вызвав пожара и не разорвав связь. – Зачэм ви снова рискуете? Мнэ далажили, что ви едва нэ пагибли?
– Здравия желаю, товарищ Сталин! – мысленно улыбнувшись, ответил Владимир Петрович. – Ну, скажем так: неизбежная случайность. Так что я тут ни при чем.
– Ну, ви жэ не на море, таварищ Бат, – усмехнулся Вождь. – А я савсэм не господин Ллойд. Харашо, оставим шутки. О том, что произошло, я ужэ знаю. Ви лично не пострадали?
– Никак нет, все в порядке, товарищ Сталин.
– А таварищ лэйтенант Кариков?
– Да что ему сделается. Целехонек.
– Харашо. Вам нужна помощь?
– Никак нет. Разберусь сам.
– Разбирайтэсь. Доложите, когда прибудете в Лэнинград. До связи, таварищ Бат.
– До связи, товарищ Сталин.
Батоныч аккуратно положил тяжелую трубку на рычаг. Все, отчитался, так скажем. Теперь можно дальше ехать. Вот только на чем и когда?..
Оказалось, «ни разу не проблема», как принято было говорить во времена Бата. Патрушев договорился, чтобы их подвезли на автомашинах, выделенных для эвакуации тяжелораненых в Ленинградский госпиталь. Поначалу Владимир Петрович воспринял идею в штыки: мол, раненым транспорт важнее! Вот еще, чужое место занимать!
