– Трибуну можно сделать плавающей, – парировал человек. – Вроде островка посреди бассейна.
– Позор! – простонала чайка.
– Ганьба! – поддержал её белый аист.
Депутаты вновь закричали, заспорили и принялись наперебой обсуждать рыбий вопрос. Прислушиваясь к разговорам в нижних, средних и верхних рядах, друзья вскоре поняли, что большинство депутатов не желают давать рыбам никаких прав и свобод. Это и понятно. Уж слишком много животных любит полакомиться обитателями океанов, морей, озёр и рек. Даже Потапыч, выступающий за рыбье равноправие, слыл заядлым рыболовом, когда лососевые
[101] идут в верховья рек на нерест. Что уж говорить об остальных. К примеру, пеликаны только рыбой и питаются. У них даже специальный мешок под клювом имеется, которым они, как сачком, выуживают рыбу из воды.
– Что же мне прикажете с моим клювом делать?! – кричал в отчаянье розовый пеликан. – Может, обрезать, приклеить клювик, как у какой-нибудь синицы, и червячков из-под коры выковыривать?! Не желаю!
– А мы?! А мы?! – ревели хором депутаты морж, тюлень и пингвин. – У нас строение тела самой природой рассчитано на то, чтобы рыбу добывать! Что же нам теперь, против природы идти?! Мы можем физическую форму потерять, заболеть!
– Прямо-таки и заболеть! – фыркнул на это лев. – Вот мы, львы, в своё время отказались охотиться на травоядных, и, как видите, ничего с нами плохого не случилось.
Но слова председателя никого не убедили. Возмущаться продолжали и чайки, и аисты, и орлы, и коты, и лисы, и ужи, и даже бегемот, который обещал голосовать за рыб.
– А что, – мычал он, – и я не прочь одну-другую рыбку проглотить, когда она мимо проплывает!
Депутаты спорили так долго, что слону пришлось трубить в свой хобот во второй раз.
– Кто желает выступить? – осмотрел присутствующих лев.
Слова опять попросила черепаха.
– По данным учёных, – объявила она, – все животные на Земле произошли от кистепёрых рыб, которые относятся к двоякодышащим.
– Это как?! – крикнули из рядов.
– У них есть жабры, чтобы дышать под водой, и есть лёгкие, чтобы дышать атмосферным воздухом. Роль лёгких играет плавательный пузырь, – пояснил крокодилий депутат.
– Верно, – обрадовалась поддержке черепаха. – Около трёхста восьмидесяти миллионов лет назад плавники кистепёрых рыб начали превращаться в конечности. А триста семьдесят пять миллионов лет назад из воды вышло первое сухопутное животное – ластоногий крокодил.
– Что же получается, – оглядел присутствующих слон, – мы все в прошлом рыбы?
– Ага, – с видимым удовольствием подтвердил крокодил, – рыбы и крокодилы.
– Коллеги! – крикнул с трибуны Потапыч. – Как видите, рыбы вполне заслуживают того, чтобы быть равноправными!
– Начинаем предварительное голосование, – объявил Лев и посмотрел на первый ряд.
– Я за вступление рыб в Лигу, – сказал слон. – Надо их спасать. Раньше на слонов тоже охотились. Убивали ради наших бивней и чуть было всех не уничтожили. Представляете, в 1979 году в Африке проживал один миллион триста тысяч слонов. А через десять лет осталось меньше половины. Убили семьсот тысяч слонов, слоних и слонят! Настоящий геноцид
[102]!
Если бы на Земле не ввели запрет на торговлю слоновьей костью, нас бы уже и в помине не было. А сейчас с рыбами похожая история. Надо это прекратить.
– И я согласен, – кивнул носорог. – На носорогов тоже охотились и тоже убивали.
Следующим дал согласие депутат от жирафов, а бегемот воздержался.
Лев перевёл взгляд на второй ряд. Там большинство, вместе с человеком и обезьяной, поддержало рыб. Человек, понятное дело, дал согласие из гуманных
[103] побуждений, а обезьяна проголосовала с ним за компанию. Что касается тигров, буйволов, антилоп и прочих обитателей саванн, то они никогда не питались рыбой. Потапыч, как инициатор рыбьего вопроса, тоже был «за», чем удивил остальных депутатов. Все знали, что медведи любят рыбу, а белые медведи, так те вообще ею только и питаются. Когда очередь дошла до верхних рядов, там едва ли не все поголовно проголосовали против.
– Итак, – обернулся лев к человеку, – предварительное голосование закончено. Каков итог?
– Пятьдесят на пятьдесят, – объявил человек. – Половина Лиги за вступление рыб, половина – против.
– Что делать? – растерялся лев.
Человек и сам не знал. Тогда к председательствующему подошли слон, носорог, морж с тюленем, а с верхних рядов слетел розовый пеликан. Они долго спорили между собой, размахивали ластами, крыльями и хвостами. Потапыч, топтавшийся в сторонке, не выдержал и тоже подошёл. Наконец, лев рыкнул, и животные вернулись на свои места.
– Итак, – начал он громовым голосом. – Вот наш вердикт
[104]: рыбы могут иметь право голоса…
При этих словах верхние ряды недовольно зашумели.
– Но! – ещё громче зарычал лев, и в зале заседаний наступила гробовая тишина.
– Но, – повторил он, – только после того, когда рыбы сами за себя попросят.
– Пусть сами за себя скажут! – крикнул попугай.
Обезьяна в очередной раз скорчила рожу и показала язык.
– Объявляется перерыв, – стукнул лев лапой по трибуне. – В следующем отделении мы заслушаем представителя от рыб, если, конечно, он соизволит что-либо сказать.
Обескураженный Потапыч подошёл к друзьям.
– Похоже, мы проиграли, – вздохнул он. – Ни одна рыба не сможет заявить о своих правах в полный голос.
– А рыба-жаба? – встрепенулся Лера.
– Так она только реветь умеет, как паровоз, – напомнил Шурка.
– Эх, – вздохнул медведь и, понурив голову, пошёл в буфет.
Нападение тунцов
Когда Потапыч ушёл, Шурка тоскливо посмотрел по сторонам.
– Что делать?
