– Так вы муравьед? – предположил Лера.
– Какой я вам муравьед! – нахмурился длинноносый Аардварк. – Я трубкозуб!
И слизнул очередную партию термитов. А после всунул свой длинный нос в дыру и закатил глаза от наслаждения.
– Ах, как вкусно, – глухо донёсся из термитника его голос.
Лера посмотрел на жирафа.
– Что он там делает?
– Слизывает термитов.
– А почему он трубкозубом назвался?
– А у него зубы такие, как трубочки, вот и трубкозуб, – пояснил Жорес и вдруг выпучил глаза от удивления.
Воздух перед термитником сгустился, и взорам друзей открылась битва между летающими тунцами и депутатами в зале Лиги. Пригвоздив к матрасу стальными клювами слона, стая тунцов развернулась и понеслась на мальчишек.
– Мама!! – заорали они от неожиданности.
А трубкозуб тут же расширил своими мощными когтями дыру в стене и запрыгнул в термитник. Друзья, не помня себя от ужаса, бросились за ним.
Видение боя ещё немного пошумело и растаяло в воздухе. Первым из термитника выскочил Лера.
– Ой! Ай! – приплясывал он, пытаясь вытряхнуть из-под одежды белых муравьёв.
За ним с воплями последовал Шурка. И только Аардварк, как ни в чём не бывало, сидел в термитнике. Жорес всё это время стоял с закрытыми глазами и трясся от страха.
Первым от термитов избавился Лера.
– Не дрейфь, старик, – хлопнул он жирафа по крупу, – это же мираж
[116]!
От хлопка Жорес едва со своих длинных ног не свалился. Но, услышав про мираж, открыл глаза и успокоился. Из термитника высунулся пятачок трубкозуба.
– Что это было? – спросил он, принюхиваясь.
– Видение, – успокоил Шурка. – Не бойтесь.
– А я и не боюсь, – заявил с вызовом длинноносый поросёнок. – Я, между прочим, довожусь роднёй самому слону.
– Тогда зачем прячетесь? Вылезайте, не то вас термиты закусают.
– Ещё чего! – донеслось из глубины термитника. – Да у меня такая толстая кожа, что я в муравейнике спать могу.
– Оставьте его – улыбнулся Жорес. – Трубкозуб не любитель дневных прогулок. Днём обычно отсыпается в норе, а ночью охотится на термитов и муравьёв. А теперь, когда его напугали, и вовсе на свет не выйдет.
– Эй, дружище! – склонил он голову к термитнику.
– Что надо? – отозвался Аардварк, облизываясь и причмокивая.
– Моё стадо тут случайно не проходило?
– Проходило, – хрюкнул в ответ трубкозуб. – Только давненько. На Жирафоград пошло.
– Что я говорил! – обрадованно глянул на друзей Жорес.
Под тремя крышами
Оставив трубкозубого Аардварка пировать в термитнике, путешественники отправились дальше на северо-запад, туда, где кончалась саванна и начинался тропический лес. Шли невероятно долго. Во всяком случае, так показалось Шурке с Лерой. Наконец травяные заросли измельчали, и стали попадаться деревья. Их становилось всё больше и больше. Росли они всё чаще и чаще, пока не превратились в настоящие джунгли. Жара и духота в них стояли такие, что мальчишкам стало казаться, будто они попали в теплицу. Деревья же росли так близко друг от друга, а их кроны так переплелись между собой, что получился один сплошной лиственный покров. Под ним было сумрачно, словно вечер наступил. Сколько ни задирали друзья головы, но так и не увидели ни одного солнечного лучика.
– Что же вы хотели? – заметил Жорес. – Над нами целых три лиственных крыши.
– Как три? – не понял Лера.
– А вот, – показал жираф на ближайший толстенный ствол дерева. – Такие великаны вырастают до семидесяти метров.
– Семьдесят метров высотой! – присвистнул Шурка. – Да это же больше двадцатиэтажного дома!
– Вот, – кивнул, довольный произведённым впечатлением, Жорес. – А следующая лиственная крыша висит метрах в сорока над нашими головами. А ещё ниже находятся кроны деревьев третьего – самого нижнего яруса.
– Вы здесь поосторожней, – посоветовал он. – Смотрите под ноги и поверх голов – вокруг полно всяких ядовитых неразумных существ.
– Каких существ?
– Ну, например, муха цеце. Укусит – и заболеете сонной болезнью
[117]. А с веток может свисать какая-нибудь древесная змейка или даже удав.
После такого предостережения друзья старались не отставать от Жореса и смотрели на всё с опаской. Обстановка была мрачной. Повсюду высились громадные деревья, стволы которых обвивали гибкие тела многочисленных лиан. То тут, то там прямо на деревьях росли папоротники, орхидеи и лишайники. Многочисленные деревья, кусты, лианы, папоротники и прочая мелочь порой теснились так густо, что жирафу с мальчишками приходилось не идти, а прямо-таки продираться сквозь них. Землю повсюду вспучивали большие и маленькие корни, очень похожие на больших и маленьких змей.
На одном невысоком кустике, который едва доходил ему до пояса, Лера увидел среди мясистых светло-зелёных листьев плоды, напоминающие маслины, только крупней. Не долго думая, он сорвал одну маслину и сунул в рот.
– Стой! – увидев это, закричал Жорес.
Лера так и застыл с открытым ртом.
– Немедленно выплюнь! – потребовал жираф.
– Несъедобная, да? – плюнул Лера.
– Ядовитая, и даже чрезвычайно.
Лера присмотрелся к ядовитому кустику – на нём цвели крупные бело-розовые цветы с красной бахромой.
– У моей бабушки что-то похожее на подоконнике растёт, правда, размером поменьше.
– Так и есть, – кивнул Жорес. – Это адениум тучный. Любители-цветоводы его в квартирах выращивают. Его ещё лилией Импала называют. Раньше африканцы вместо яда смазывали соком его плодов наконечники стрел и на животных охотились.
– Ничего себе! – отошёл подальше от кустика Лера.
Фрукт Джека, кайя и хлебное дерево
– Смотри, – показал в сторону Шурка, – доски.
Лера глянул, и действительно – под одним из деревьев лежали беспорядочно разбросанные короткие толстые доски.
