Незаметно пролетела неделя, отведенная на прием дел и должности.
Предшественнику Кошубы полковнику Ярощуку пришло время возвращаться в Союз. Провожали его как положено, соблюдая старые офицерские традиции… Тостующие, отмечая достоинства виновника застолья, неоднократно высказывали пожелание, чтобы преемник был примерно таким же. Кошуба слушал все это молча. Не проронил он ни слова, когда эту же мысль озвучил и командир дивизии, которым в то время был небезызвестный Павел Грачев. Наконец очередь говорить дошла и до него.
– Мои личные и деловые качества формировались не сегодня и не вчера. Поэтому ни на кого походить я не буду – останусь самим собой. – Все молча переглянулись, однако новый начальник отдела, не обращая на это внимания, продолжил: – Как законопослушный человек, вступать в противоречие с законом не буду и никому делать этого не советую. Попустительствовать не стану, – сказал он.
В комнате на какое-то время воцарилось молчание. Суров мужик. А что делать?
Так начались рабочие будни. Несмотря на внешнюю непреклонность, Кошуба всегда был открыт для обмена интересным и полезным опытом, накопившимся в отделе. От каждого из своих сотрудников он старался взять лучшее. Это лучшее трансформировалось в других, в результате чего происходило взаимное обогащение оперативным мастерством, что весьма плодотворно сказывалось на общем деле. Как говорил известный политический лидер того периода, «процесс пошел».
Обычные дни. Обычная боевая работа подразделений. 103-я гвардейская дивизия контролировала территорию Кабула и его окрестности: 317-й парашютно-десантный полк практически в полном составе и по одному батальону 357-го парашютно-десантного полка и 350-го парашютно-десантного полка, именуемого в просторечии «полтинником», стояли на заставах вокруг афганской столицы. Остальные подразделения – боевые.
Не раз десантникам приходилось выступать в роли «Скорой помощи». Зажмут духи пехоту в горах – командующий бросает подразделение дивизии на выручку. Разобьют колонну техники – десантники летят на помощь.
А кто еще, как не они: мобильны, отлично подготовлены, физически выносливы. Десантники во все времена были, есть и будут оставаться элитой вооруженных сил любого государства.
Воевать приходилось часто и жестко: выбрасывали десант на горы, проводили зачистку тех мест, где были замечены или, по данным разведки, должны были находиться бандформирования.
Именно поэтому на одном из первых совещаний, проводимых им в качестве начальника отдела, Кошуба безапелляционно заявил:
– Я прекрасно понимаю, что на данный момент вы владеете ситуацией лучше меня. Но существует одно правило, которое обсуждению не подлежит. Если подразделение идет на боевые, то с ним обязательно выходит наш работник. На местах никто отсиживаться не будет. Планы проведения мероприятий перед каждым выходом предоставлять мне лично.
Кому-то такая категоричность показалась излишней. Оперативный состав в отделе был самый разный по возрасту, уровню подготовки и характеру. Те же, кто прослужил здесь полтора-два года и постоянно выезжал на боевые, не были лишены определенных амбиций.
– Вот вы тут о боевых операциях говорите, а сами-то даже представления об этом не имеете, – последовало мягкое, но довольно хлесткое замечание. В воздухе повисла напряженная пауза. Все ждали, как новый начальник отреагирует на этот выпад.
– Завтра как раз и узнаю. Дивизия выходит на операцию, и я пойду вместе со всеми. Там и разберемся, – без малейшего колебания ответил он.
После совещания к Кошубе подошел его заместитель Аксенов:
– Вы бы не спешили с выходом-то. Здесь же высокогорье. Вам адаптироваться вначале надо…
– Вот прямо завтра и начну. Вопрос закрыт.
Канун проведения боевой операции для оперативного состава – самое горячее время. Для обеспечения боевых выходов подключались все силы и средства как советской военной контрразведки, так и афганской. Главным было не допустить утечки информации, а для того, чтобы предотвратить концентрацию бандформирований на пути выдвижения и увести их в другой район, могли и дезинформацию запустить.
Во время проведения боевых операций «особисты» брали под свой контроль новые виды трофейного вооружения, средств связи душманов. Особое внимание уделялось захваченной документации.
Сегодня некоторые ставят под сомнение наличие в бандформированиях детального протоколирования всех проведенных диверсий и агентов, их совершивших. В доказательство приводят целый ряд логических умозаключений. Однако логика здесь абсолютно ни при чем. То, что душманы фиксировали все свои «подвиги» самым тщательным образом, – жизненный факт, который существовал вне зависимости от того, считает это кто-то возможным или нет. А факты – вещь упрямая. Иногда они существуют в нарушение всякой логики. И тотальная безграмотность населения не была этому помехой. Заокеанских спонсоров-вдохновителей той кровавой бойни, именуемой сегодня «освободительным движением афганского народа», такие отговорки устраивали мало. Они требовали подробнейшего отчета за каждый израсходованный цент…
В тот первый и потому особенно запомнившийся выход перед десантниками стояла бесхитростная и уже ставшая привычной задача – обеспечить проход колонн через «зеленку» в провинции Лагар. В этом островке сочной зелени, разбрызганной по растрескавшейся, запыленной и спекшейся под палящим солнцем афганской земле, таилась незримая смерть. Она кралась за нашими ребятами между стволами и ветками, скрывалась среди листвы, выжидала в засаде с одной-единственной целью – поразить тех, кого злой рок бросил в перекрестье ее прицелов…
Выход длился трое суток. К месту проведения операции ехали километров двадцать. Дорога петляла по угрюмым, настороженным ущельям. Мимо проплывали враждебные, испещренные веками скалы, скрывавшие в своих расщелинах наблюдательные посты душманов. Эти гордые, не покоренные никем вершины становились их сообщниками и вели свою молчаливую войну с «шурави». Все в этой чужой и дикой стране ощетинилось против них. Даже природа.
…«Зеленку» «полоскали» и днем, и ночью. По ночам в основном работал «Град». От вспышек света становилось светло, как днем. Буйная пляска огненного смерча завораживала своей неистовой красотой. Днем же Кошуба знакомился с людьми, с расположением близлежащих застав.
Одна из них находилась в горах, на высоте трехсот метров, недалеко от того места, где обосновались прибывшие на боевые действия гвардейцы. Взяв в попутчики опера, курировавшего этот объект, и начальника политотдела, Кошуба отправился на заставу. На полпути грудь сдавил резкий спазм. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. В глазах потемнело. Нечто похожее испытал и политработник: продолжать путь не было сил, и он решил вернуться. Начальник особого отдела такую роскошь позволить себе не мог. Показать слабость при подчиненном?! Ни за что! Преодолевая себя, он, с трудом скрывая недомогание, поднялся на заставу. Все посмотрел, изучил, проверил и только после этого вернулся в лагерь.
