Однажды в районе, где его взвод проверял движение транспорта на дороге, пропала группа индийских туристов, возвращавшаяся из Кабула в Дели. За дело взялась военная прокуратура. Начались поиски. Наконец в пропасти обнаружили остатки сброшенного автомобиля, на котором ехала пропавшая группа. А недалеко от дороги нашли восемь прикопанных трупов. Вскоре военная прокуратура обратилась ко мне с запросом, не было ли в тот период случаев непонятной стрельбы. Начали разбираться. Вспомнили, что как раз именно в указанное время боец из его взвода получил ранение в странной перестрелке с какими-то духами, мчавшимися по дороге в легковом автомобиле. Никто больше этих духов не видел, в перестрелку с ними не вступал. Допросили всех солдат. Правда заставила содрогнуться всех офицеров, повидавших на своем боевом пути многое. «Старлей» остановил машину с туристами, ограбил, убил. Машину – в пропасть, трупы – в придорожную пыль. Его арестовали, судили и приговорили к высшей мере наказания.
Спустя какое-то время в строевую часть пришла выписка: исключить вышеозначенное лицо из списков части в связи с приведением приговора в исполнение. Не помогло и ходатайство очень влиятельных и высокопоставленных чиновников…
Страница двадцать шестая: шальной Николай
Владимир Шульга:
– Николай Матюк был солдатом лихим. В бою чувствовал себя как в родной стихии. Действовал с азартом, на изменения в обстановке мгновенно, хладнокровно, в считанные секунды принимал самые оптимальные решения. Мужик геройский, но взбалмошный. Везде ему надо было встрять. Кто в бою впереди всех? Матюк. Кто в первых рядах наркотики пробовал? Он же. Жил жадно, взахлеб. Хотел испытать все и сразу, за что и «поплатился орденом». Дважды его представляли к Красной Звезде и дважды отзывали представление. Всегда какой-нибудь крендель выкидывал. Видно, не судьба.
Прочесывали как-то один кишлак. Там лавочка местная была. После завершения операции смотрю, а у Матюка карманы не пойми чем забиты. Топорщатся во все стороны, словно щеки у хомяка.
– Ой, товарищ старший лейтенант, духи полем уйти хотели, так я их завалил, – начал он взахлеб делиться своими боевыми успехами.
– Это все понятно… А в карманах-то что? – спросил его в лоб. – Ну-ка, выворачивай!
Недовольно сопя, он вывалил из карманов целую гору… презервативов.
– А зачем тебе столько? – спросил я в полном недоумении.
– Вот черт, – выругался тот, – я в спешке подумал, что это жвачки. Уж больно обертки яркие. Хотел ребят побаловать…
Страница двадцать седьмая: дезертир
Владимир Шульга:
– Стояли мы в Асадабаде. Недалеко от пакистанской границы. Место глухое, угрюмое. Душмания сплошная. Надумал один наш боец в Пакистан податься, западной жизни на вкус попробовать. И так ему этого захотелось, что он рванул по минному полю. Бежал наобум в сторону границы, без предварительной договоренности с кем-либо. Мы его задержали. Надо в Кабул везти. Летели вдоль русла реки. Вертолет шел низко, почти над самой водой. Смотрим, на берегу труп лежит, а на нем уже грифы сидят. Куски мяса вырывают. Присмотрелись… Наш вроде. От жары распух. Желто-коричневым стал. Трупный запах повис в воздухе, стал почти материальным. От лица мало что осталось: звери и птицы уже начали делать свое дело. Раздетый, в одних синих армейских трусах. Такие в Афгане только наши солдаты носили. Руки за спиной связаны. Во рту кляп. Уши отрезаны. Видно, перед тем как убить, пытали… Мы дождались, когда за ним пришел спасательный вертолет, и полетели дальше.
– Вот, смотри, – говорю дезертиру, – не поймай мы тебя, ты мог запросто оказаться на его месте…
А парня прокуратура пожалела. Отделался легким испугом. И из Афгана его просто убрали…
Страница завершающая: возвращение
Дмитрий Швец вместе с десантниками улетел из Афганистана спустя два месяца после ввода. Свою роль воздушные пехотинцы выполнили. Им знали цену, их берегли. Не использовали понапрасну, когда пришло время для решения общевойсковых задач.
Владимир Шульга задержался там на долгих два года. Они пролетели как один день. Сейчас ему даже не верится, что все это было с ним. Операции, зачистки, засады, марши, бои, перестрелки, дороги, победы, орден «За службу Родине» III степени, капитанская звезда, горечь поражений, тяжесть потерь. Друзья уходили внезапно и навсегда. А он оставался и продолжал идти дальше, честно и добросовестно выполняя свой долг, оставаясь верным присяге, офицерской чести, памяти погибших…
Награжденные офицеры 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Май 1980 г.
…Стояла поздняя афганская осень 1981 года. Сизые зубцы каменных вершин вонзались в белое выстуженное небо. Более дерзкие, чем знамена, более спокойные, чем могилы. Ил-76 бежал по взлетной полосе. Казалось, он никак не мог оторваться. То ли груз был слишком тяжелый, то ли встречный ветер был слишком сильный.
А может, это Афган не хотел отпускать его, Владимира Шульгу, в другую, мирную жизнь, к которой предстояло еще привыкать заново…
А там была война…
Выбеленное афганское солнце стояло в зените, когда летом 1981 года массивные шасси Ил-76 коснулись взлетно-посадочной полосы кабульского аэродрома. Отбрасывая причудливую тень на аэродромные плиты, самолет, окунув немногочисленных встречающих в марево перегретого воздуха, деловито, по-хозяйски зарулил на стоянку. Молодой, уверенный в себе человек в синих вытертых джинсах и светлой тенниске легко спустился на раскаленную бетонку, перебросился парой слов с попутчиками, закурил, осмотрелся. Он был полон сил, патриотического подъема и искренне, до глубины души веровал в то, что прилетел на эту землю с праведной миссией – оказать посильную помощь братскому афганскому народу в построении новой лучшей жизни. Звали его Олег Пересятник, и со стороны он скорее походил на заезжего столичного журналиста, нежели на капитана госбезопасности.
Позади были месяцы подготовки на Курсах усовершенствования офицерского состава КГБ СССР в подмосковной Балашихе, именуемых сведущими людьми не иначе как разведывательно-диверсионной школой, что, по мнению многих, более соответствовало действительности. Месяцы изнурительных занятий, тренировок, учений, маневров, марш-бросков…
Впереди ждала служба в составе оперативно-разведывательного боевого отряда КГБ СССР «Каскад-3», крушение иллюзий и переосмысление того, что происходило вокруг. Здесь все было не так, как рисовалось советскими идеологами, как писали средства массовой информации. Здесь шла война…
С Олегом Владимировичем мы встретились спустя двадцать пять лет после его возвращения на Родину.
Горячая земля Кандагара
– Кандагар, куда меня направили из Кабула для прохождения службы в команде «Кавказ», группы которой помимо Кандагара дислоцировались в Калати-Гильзаи и в Лашкаргахе, был местом гиблым, опасным, – вспоминал Олег Владимирович. – Отношение местного населения к советским военнослужащим было неоднозначным. Буквально накануне моего приезда выскочивший из толпы пацаненок выстрелом из пистолета тяжело ранил советского офицера. Да и в окрестностях города ситуация не отличалась стабильностью. Немалую роль в этом играло и соседство с границей. Пакистан, на территории которого действовало около 124 центров подготовки душманов, находился всего в сорока километрах. В этих центрах инструкторы экстра-класса круглосуточно обучали многочисленных «призывников» тактическим приемам и способам ведения боевых действий. Потому недостатка в новоиспеченных борцах за «попранную свободу» и «поруганную веру» в окрестностях Кандагара не было. Конвейер по их производству работал без перерыва. Создававшиеся за границей группы боевиков, объединявшиеся в более крупные формирования для проведения масштабных операций, жить спокойно не давали. Нападения на гарнизоны и армейские посты, на административные центры, госучреждения и крупные экономические объекты совершались регулярно и небезуспешно.
