Афганистан встретил подполковника Князева буйством свежей апрельской зелени. Такое изобилие цвета и красок здесь можно наблюдать всего недели две в году. Затем солнце безжалостно расправлялось с неуместно оживившей эту суровую землю порослью, нарушавшей созданную им гармонию хмурой выжженной пустоши, и на протяжении всего года вокруг простирался унылый серый пейзаж, навевающий такую же мутную серую тоску. Пыль и песок становились вечными непреходящими спутниками, от которых не было никакого спасу. Природа угасала, а вместе с ней угасали и чувства, присыпанные вечной неистребимой мучнистой массой. Однако Князев ничего этого тогда еще не знал. С первых минут его пребывания на афганской земле война увлекла его в свою сутолочную круговерть, не дав возможности ни осмотреться, ни пообвыкнуться.
Начальник особого отдела 201-й мсд подполковник Князев С. Н. Кундуз, 1984 г.
– Князев, что там у вас происходит? – услышал он в трубке требовательный голос начальника особого отдела 40-й армии генерала Бойченко, едва зашел в штаб дивизии по приезде с аэродрома.
По дороге в Кундуз Князев успел узнать, что накануне 149-й батальон, входивший в состав дивизии, понес значительные потери во время проведения боевой операции, однако выяснить подробности он еще не успел.
– Сейчас уточню, товарищ генерал. Я только что прилетел.
– А кто вам на войне время даст? – сурово спросил его Бойченко. – Как только вы ступили на эту землю, вы за все несете прямую ответственность. Это понятно?
– Так точно.
– Жду доклад через пятнадцать минут.
Так началась его афганская война.
Лиха беда начало
201-я мотострелковая дивизия дислоцировалась в Кундузе и Пули-Хумри. В зону ее ответственности входило семь провинций и трасса от Хайратона до Даши, по которой постоянно шли советские автомобильные колонны с грузами. Вдоль дороги протянулся трубопровод с горючим, поэтому духи постоянно осуществляли в этом районе всевозможные диверсии. Дивизия была рассыпана по гарнизонам частями, взводами и ротами. Работы было много.
Помимо навалившихся оперативных задач, увеличивающихся по мере более детального изучения обстановки, Князеву предстояло решить целый ряд организационных вопросов.
– Когда я приехал в дивизию, почти сорок процентов моих подчиненных болело распространенными в Афганистане инфекциями. Вирусный гепатит, дизентерия и прочая местная хворь значительно подкосили дееспособность особого отдела. Прежде всего по приезде я организовал строительство двух бань и заставлял своих сотрудников, чуть ли не в приказном порядке, два раза в неделю их посещать. Несоблюдение санитарных норм было главной причиной всех болезней.
Кроме того, для организации нормальной результативной работы и продуктивного сотрудничества с командованием дивизии мне пришлось поправлять подпорченный предшественником авторитет военной контрразведки.
Сегодня трудно судить о причинах, которые привели бывшего начальника отдела к такому бесславному финалу. Скорее всего, их было несколько. Работа шла вяло, информации поступало мало, отношение с командованием дивизии было безнадежно испорчено. К тому же он еще и попивать начал. Тут как раз пропал без вести начальник разведки дивизии подполковник Заяц, и, когда начались разбирательства по поводу его исчезновения, никто не сказал в отношении бывшего начальника особого отдела ни одного доброго слова.
Прежде всего Князев, в отличие от своего предшественника, начал ходить на боевые операции. Это было сразу замечено. Терпеливо и грамотно контрразведчик выстраивал свои отношения с офицерами. Лишнего не требовал, но и заискивать перед людьми было не в его правилах. В принципиальных вопросах он всегда проявлял завидную твердость и бескомпромиссность. Война не располагала к дешевым популистским методам. Слишком велика была цена за беспечное попустительство и либерализм. Но и перегибать палку он не стал, уловив своим профессиональным чутьем ту золотую середину, которая позволила ему выстроить конструктивные деловые отношения с людьми.
Темная история
Исчезновение подполковника Зайца – история темная. Многое в ней до сих пор так и осталось неизвестным.
Заяц был офицером боевым, мужественным, отчаянно храбрым. За чужие спины не прятался, действовал решительно, даже в чем-то дерзко. Во время одного боевого выхода его разведрота попала в засаду. Им тогда здорово от духов досталось. Потеряли несколько ребят. Не долго думая, Заяц тут же расстрелял двух местных проводников, которые, по его глубокому убеждению, умышленно привели роту под пули. Их вина была для него очевидна и безоговорочна. Однако у служителей армейской фемиды на сей счет имелось свое особое мнение, и военная прокуратура возбудила против начальника разведки уголовное дело по факту превышения служебных полномочий. Узнав об этом, офицер пришел в страшное негодование. Его, боевого офицера, под статью?!. И за что?! За то, что расправился по законам военного времени с душманскими агентами, виновными в гибели наших советских парней…
Однако его логика на работников прокуратуры не действовала. Де-юре – никакой войны в Афганистане не было и в помине. Мы помогали налаживать мирную жизнь братскому народу. То, что де-факто в Союз со своим страшным грузом летели «Черные тюльпаны», в расчет не бралось.
– У афганцев боевой дух воспитывается с детства. Лучшим подарком для подростка было оружие. Помните песню Розенбаума: «Опять бача подвел под пули роту»? Многим эта строчка так и осталась непонятой. «Бача» – это подросток. Наши подразделения часто плутали в горах. На картах было обозначено далеко не все. Очень многое было неясно. Требовались проводники. Местные подростки, «бачата», как мы их называли, вызывались на эту роль неоднократно. Не раз по заданию душманов они приводили наших ребят в засады. Это специфика гражданской войны, когда никто не знает, кто на чьей стороне. Тем более что для них мы все были «неверными», вторгшимися на их землю.
Кто теперь узнает правду о том, были ли эти проводники в действительности душманскими агентами или же они стали жертвой рокового стечения обстоятельств. А тогда Заяц, будучи не в силах мириться с таким положением дел, «в состоянии сильного эмоционального возбуждения», как утверждали свидетели, сел один в БТР, выехал за пределы боевого охранения и, поднимая густые клубы серо-бурой пыли, скрылся в направлении Северного Кундуза. Спустя какое-то время со стороны, в которую отправилась управляемая им боевая машина, раздались выстрелы. Бэтээр в скором времени нашли. Офицер исчез.
На его поиски были брошены практически все имеющиеся в наличие силы и средства. Но все усилия оказались напрасными. Зачем он выехал один (что было категорически запрещено), куда направлялся, что с ним произошло, кто стрелял – так и осталось неизвестно. А неизвестность, как водится, порождает слухи. Пошли разговоры, что он добровольно ушел в Пакистан.
– Я не думаю, что подполковник Заяц сам ушел. Все, что я узнал об этом человеке от его сослуживцев, от тех, кто его хорошо знал, напрочь отвергало подобный сценарий. Скорее всего, он хотел прорваться в Союз в поисках правды. Уверен, что его захватили и, по всей видимости, сразу же увезли в Пакистан. Все-таки подполковник. Его долго искали. Разведка шла по всем направлениям: с позиций военной контрразведки, ГРУ, ХАДа и царандоя. К нам постоянно приходила агентурная информация, что якобы его видели то в одной, то в другой банде. Мы прорывались в указанный район с боями – тщетно. Через доверенных людей пытались выйти на влиятельных душманских лидеров, вели с ними переговоры, но найти пропавшего офицера мы так и не смогли.
