— Сбросим карму, как грязь, что прилипла к нашим стопам, и достигнем освобождения…
Он успел озвучить еще пару фраз, и тут в разговор вступил седой карлик, переставший улыбаться. Изо рта его полетели капли слюны и отдельные слова, неразборчивые, искаженные.
Тут же влез носитель узла на макушке, и трезубец на его шее гневно закачался.
Аскет, лишивший себя волос, просто-таки завопил, колотя себя кулаками в грудь, так что я даже вздрогнул.
— Вот видишь, — сказал брат Пон. — Наблюдай, смотри. Вот они, усмирители плоти. Терзают себя по-всякому, кто-то не спит, другой ест раз в неделю, третий сидит меж трех костров так, что умирает от жары… И что толку в подчинении изнуренной плоти, если они не могут контролировать сознание? Влечения и страсти не изжиты, и не важно, что они вовсе не такие, как у простых людей. Значит, есть и привязанности, и чувство приятного или неприятного, и соприкосновение…
Он вспомнил цепь взаимозависимого происхождения и прошел все ее звенья до старости и смерти.
— Самоограничение в чем-то ничуть не лучше, чем непомерное ублажение тела, — продолжил монах, в то время как аскеты продолжали орать друг на друга, будто торговки на рынке, и голоса их в лесной тишине звучали дико и зычно. — Предающийся ему уверен, что совершает нечто важное, и это наполняет его гордыней, а кроме того, он ослабляет и уродует телесную базу для действий и не может существовать в этом мире полноценно. Он думает о своем организме ничуть не меньше, чем помешанная на косметических процедурах женщина или гурман-фанатик…
Джава тем временем кое-как навел порядок и обратился к брату Пону.
Тот покачал головой и развел руками.
— Меня попросили поделиться мудростью, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Но лучше я буду проповедовать в борделе, чем здесь, среди людей, закосневших в праведном высокомерии.
Аскеты вновь принялись спорить, размахивая руками, и я понял, что не могу смотреть на них без отвращения: грязные, изнуренные тела, дикие взгляды, бешеные гримасы, дерганые жесты.
И ради этого уйти в отшельничество, жить в лесу?
Мы посидели в «обществе» еще минут десять, после чего распрощались и отправились к себе в пещеру. Я на ощупь отыскал свое место под стенкой и улегся, подложив под голову свернутую сумку.
В спину тут же впились какие-то бугры, нечто острое вонзилось в ягодицу.
Накатила волна раздражения — как тут вообще можно заснуть, на голых камнях?
— Сон — вещь нужная и неизбежная, — пришел из темноты мягкий голос брата Пона. — Только и его можно использовать с пользой, например, выполнять полное осознавание в сновидении.
«Каким образом?» — очень хотелось спросить мне, но я не мог, поэтому лишь перевернулся на другой бок.
— Начни с обычного смрити, — принялся инструктировать меня монах. — Все как всегда — положение тела, дыхание, мысли, эмоции… А потом усни. Если осознавание твое окажется достаточно глубоким, то оно перенесется и на ту сторону бодрствования.
Я немного поерзал, пытаясь найти более удобное положение, и взялся за дело.
Глухая тьма в пещере давила, снаружи доносились приглушенные голоса аскетов, пол пещеры, как казалось, отращивал все новые и новые выступы, чтобы проверить на прочность мое тело.
Я постоянно отвлекался, ворочался, чесался…
Открыв глаза, я понял, что ничего у меня не получилось, сны видел самые обычные и осознавал в них меньше, чем в сильном подпитии.
Тело болело так, словно меня излупили палками, и я удивился, не обнаружив на нем синяков. Руки и ноги не гнулись, а в голове стоял туман, через который с трудом протискивались отдельные мысли.
Лишь умывшись ледяной водой из речушки, я немного пришел в себя.
Нам выделили несколько горстей риса из общего котла, и я понял, что это вся еда на сегодняшний день. После трапезы брат Пон отправил меня мыть посуду, и едва я расположился на камушке у берега, как услышал доносящиеся из леса голоса, совсем не похожие на сварливое кряканье аскетов.
Из джунглей появился улыбающийся круглолицый юнец в бриджах и яркой майке, а за ним повалили — я не поверил своим глазам! — туристы то ли из Китая, то ли Японии с неизбежными фотоаппаратами, панамками, черными очками и надоедливым щебетом.
Это что, сюда водят экскурсии?
Пещеры с аскетами находятся куда ближе к цивилизации, чем я думал ранее?
Я испытал острый укол разочарования, а затем вспомнил нашествие туристов, которому подвергся ват Тхам Пу в последние недели моего там пребывания… Тогда мне понадобился не один день, прежде чем назойливые визитеры, оставляющие мусор и сующие всюду носы, стали мне безразличны.
Сейчас я справился намного быстрее, хотя не факт, что справился до конца, легкое раздражение осталось.
— Вот тебе подтверждение того, что местные жители вовсе не имеют мира в душе, — сказал брат Пон, когда я закончил с посудой и вернулся к «нашей» пещере. — Жалко. Совершать «духовные подвиги» для того, чтобы стать диковиной, на которую пялятся зеваки?
В этот момент двое туристов оказались возле нашей пещеры и защелкали камерами.
— Пойдем, — монах встал.
Мы удалились в лес и нашли место, где три плоских камня лежали, тесно прижавшись боками, так что получалось нечто вроде окруженной густыми зарослями ровной площадки. Правда, на одном из валунов обнаружилась греющаяся на солнышке кобра метра в полтора длиной, но брат Пон поклонился ей, после чего змея, к моему удивлению, безропотно уползла.
— Вот так куда лучше, — сказал он, усаживаясь. — Продолжим наши упражнения. «Установление в памяти» ты выполняешь достаточно хорошо, и пора переходить к следующему этапу. На этот раз ты будешь сосредотачиваться на собственном уме, позволяя ему при этом бродить по объектам внешнего мира… эти камни, растения, птицы, насекомые, небо, облака, мое одеяние, все, что угодно… представляй без насилия, пусть это будет потоком образов, что течет естественным способом куда ему заблагорассудится.
На то, чтобы добиться нужной степени сосредоточения, мне понадобилось некоторое время. Но затем я и в самом деле ощутил, как меня подхватило и понесло, я словно плескался в струях, несущих меня от одного момента осознавания к другому: машина, некогда принадлежавшая отцу… «Форд» того же цвета, которым владел один из моих партнеров… встреча у него в офисе, когда дело едва не дошло до драки… спортзал, где тренируются мои друзья-боксеры…
— Теперь останови все это, — вмешался брат Пон. — Не оборви, а позволь угаснуть. Затем попытайся понять, что общего в том и другом состоянии, когда твой ум обращен на объекты и когда он замкнут сам на себя.
Убрать поток оказалось сложнее, чем я думал, но я каким-то образом справился. Оставаться долго в этом состоянии я, правда, не смог, тут же пришла мысль о валуне, на котором сижу, о кобре, что прячется где-то неподалеку и может вернуться в любой момент, и я отвлекся.
