Лес, первый лес на её пути, кончился через час, сменившись неровной равниной, распаханной на неровные чёрные квадраты.
Возле болотистого озерца в овраге пылало пламя костра; приглядевшись, Эллина поняла, что это рыболовы.
Тут было заметно холоднее, нежели в Трие — сказывалась близость гор и продвижение навстречу зиме, наступавшей с севера. Стада ещё выгоняют, а вот урожай уже собрали, озимые засеяли.
И по утрам заморозки, пар изо рта идёт.
На горизонте маячила ещё одна полоса леса — теперь они будут тянуться беспрестанно.
Голодный, давно не кормленый желудок (не до того было, Эллина старалась максимально увеличить дневные переходы и сократить время отдыха) напомнил о своём существовании, и гоэта поискала глазами крыши домов. Если есть рыбаки и поля, то должна быть и деревня. Таковая действительно обнаружилась милях в трёх; к ней вело ответвление главной дороги.
Свернув на раскисшую глинистую почву, Эллина подумала, что, наверное, стоит поискать ещё более второстепенный тракт. Пару неприятных минут у моста, когда сердце обмирало от страха, не хотелось переживать ежедневно. Но, к сожалению, тогда у неё выбора не было, хорошо, сумела проскользнуть, пока солдаты отвлеклись. Дважды ей не повезёт.
Хотя, и та дорога, которую она выбрала, популярностью не пользовалась. По ней ездили только местные — ещё бы, через леса, по соседству с некромантами, вся в ухабах, разбитая, да ещё и круговая. По дронскому тракту и быстрее, и удобнее. Так что здесь ни купеческих караванов, ни дорожных повозок. Тишь да гладь. Только Эллина отдавала себе отчёт в том, что и здесь её ищут. Сразу две своры гончих, поэтому нужно было бы углубиться в ещё более безлюдные места. Мешало одно «но» — нечисть и лесные твари.
Запах дыма манил, заставляя думать только о еде и тепле: она не только проголодалась, но и продрогла.
Привязав Звёздочку к коновязи, гоэта смело толкнула дверь, вошла, прямиком направилась к стойке хозяина…
— Ну, здравствуй, Лина.
Эллина вздрогнула и инстинктивно отшатнулась к двери — увы, он знал, где встать.
— Вижу, ты не рада меня видеть. Что так? — усмехался Доновер. — Пойдём, прогуляемся, не будем портить аппетит собравшимся.
— Как, как ты…вы меня нашли?
Понимая, что её хотят вывести из помещения вовсе не для разговоров, гоэта бегло осмотрела помещение, остановив взгляд на ближайшем окне. Выбить его можно стулом, она успеет.
Был бы у неё не использованный накопитель, можно было бы попробовать сотворить какие-то охранные чары, но его нет, а силы надо беречь. На что же их может хватить? На простенький фокус. Оставалось надеяться, что маг на него клюнет.
На всякий случай нащупав рукоять флиссы (без боя она убить себя не даст, пусть бой и будет недолгим), Эллина начала медленно отступать к окну, на ходу незаметно, за спиной, рисуя руны.
Постаралась успокоиться, сосредоточиться, в деталях представить то, что должно было получиться. Вроде бы вышло — вот оно, тончайшее облачко дыма.
Схватив стул, гоэта разбила им окно и юркнула на улицу.
— Не так быстро, милая, куда же ты так спешишь?
Проклятый Доновер поджидал её у коновязи.
— Ну, иди же ко мне, милая. Совсем ничего не почувствуешь. Если хочешь, перед этим поцелую.
— Подавись своим поцелуем, мерзавец! — выпалила гоэта.
— Как хочешь, — пожал плечами маг. — Я настаивать не стану. Что, думаешь, прямо здесь убью? Нет, дорогая, ты нам ещё кое для чего нужна, так что топай сюда, без лошадки всё равно далеко не убежишь.
Эллина решила попробовать — и вправду, недалеко, до ближайшего забора, у которого конный Доновер догнал её. Поднырнув под его руку, гоэта размахнулась флиссой, целясь в плечо. Промахнулась — и чуть не погибла под копытами коня.
Доновер, Доновер, которого она узнала только по голосу, потому что внешне он сильно изменился, усмехаясь, парализовал её заклинанием и, словно мешок, перекинул через седло.
— С большим удовольствием помог бы тебе встретить родных, но у Гланера на тебя другие планы.
Эллина дёрнулась от омерзения, когда его пальцы коснулись её щеки, очертили подбородок, не в силах сделать ничего иного, плюнула ему в лицо.
Доновер хладнокровно вытер слюну со щеки и начертил в воздухе руну:
— Спи!
Голова разом стала чугунной, веки сами собой закрылись…
Гоэта пришла в себя в какой-то комнате.
Доновер бросил её на полу, у очага, а сам устроился на стуле неподалёку, что-то вполголоса обсуждая с Гланером.
— Вижу, очнулась, — приветливо улыбнулся бывший друг, прерывая разговор. — Добрый день, Лина. Есть хочешь?
Эллина удивлённо уставилась на него: разве приговорённых к смерти кормят?
Гланер между тем встал, бросил Доноверу: «Иди, я позову», подошёл к гоэте и помог ей встать. Пристально осмотрел и жестом пригласил к столу.
— Ты решил меня отравить? — Эллина не торопилась воспользоваться столь щедрым предложением. — Иного объяснения я не вижу. Живой я тебе не нужна, раз ты сам…
— Дура же ты, Лина! Всю свою жизнь была дурой. А ведь могла неплохо жить. То, к чему привела тебя твоя несговорчивость, ты выбрала сама.
Гоэта недоумённо воззрилась на него, осмысливая сказанное. Гланер между тем подошёл и протянул руку. Помедлив, Эллина всё же дала ему ладонь: лучше тебе помогут встать, чем рывком поднимут. Довольно улыбнувшись, гоэт усадил её за стол. Перед ней была тарелка с густым наваристым супом.
Эллина усмехнулась: конечно, он не позволит ей взять в руки вилку или нож.
— Будет мало — есть ещё отбивная. Я сам тебе её порежу. И скормлю.
— Ну уж нет!
— А, по-моему, хорошая идея. Ешь.
Гоэта не стала спорить и покорно взялась за ложку. Суп оказался вкусным, желудок с радостью принимал его в свои объятия. Эллина съела всё до последней капли, чуть ли не тарелку облизала.
— Ты как маленький зверёк.
Гланер откинул салфетку с ещё одной тарелки, на которой оказалось мясо. Пройдясь взглядом по её лицу, он мелко нарезал отбивную, наколол один кусочек на вилку и протянул Эллине. Та отрицательно покачала головой.
— Лина, в кого же ты такая упрямая? — вздохнул гоэт, наклонился и практически коснулся мясом её губ. — Открывай рот.
Гоэта покосилась на нож — не дотянуться, а можно ли выбить вилку?
— Лина, не будешь есть сама, я покормлю тебя насильно. Возьму за подбородок, открою рот и…
Эллина покорно сняла кусок отбивной с вилки и прожевала. За ним последовал следующий, который она так же проглотила.
От неё не укрылось то, что Гланер пристально наблюдает за её губами, за тем, как она облизывает вилку, и ей стало не по себе. Возможно, ей показалось, но у всего этого был определённый подтекст.
