От неожиданности я уронила чайную ложку.
– Почему мать так поступила?
– Нет ответа. Но, полагаю, он есть у Каравайкина, – заявил Федя, – поговори с ним.
– Предлагаешь слетать на Гоа? – повеселела я. – К сожалению, не люблю долгие перелеты.
Судя по хрусту, который долетел до моего слуха, Павлов слопал весь хлеб и принялся жевать пластиковую тарелку, на которой лежали бутерброды, однако это не помешало ему говорить:
– Он давно вернулся в Москву, построил в Индии небольшую фабрику, производящую джемы из местных экзотических фруктов, и продает их в России. Я с ним договорился, сегодня он ждет тебя в любое время до десяти вечера в своем новом доме. Ему в течение дня должны кухонную мебель привезти, поэтому Генрих Петрович за порог ни ногой.
– Нет слов, Федя! – воскликнула я. – Спасибо.
– Приятно слышать похвалу, – загудел парень, – но будет лучше, если хвалебные речи в адрес скромного сотрудника ты произнесешь прямо в лицо его боссу.
– Как только увижу Степана, тут же пропою тебе осанну, – пообещала я.
Глава 26
– Стерва! – с чувством произнес господин Каравайкин, ставя на стол поднос с маленькими баночками. – Извините за мой французский, но иначе девку и не назвать. И ведь я предупреждал Лесю: «Гадкая девчонка. За три километра видно: лжива до корней волос». Но жена была воцерковленным человеком, любила всех без исключения, считала окружающих хорошими людьми. Файка же из себя зайчика корчила, да так успешно, что даже я поверил. Сначала сюсюкала: мамочка, папочка… А потом развернулась. Если бы у супруги дочка не умерла…
Я потрясла головой.
– Простите, ничего не понимаю. Вы второй муж Олеси Таракановой?
– Первый, – поправил Геннадий. – Что у нее с отцом Фаины было, понятия не имею, история до знакомства Леси со мной случилась. Супруга никогда о Леониде не вспоминала, только сказала, что в загс с ним не ходила. Она вообще о прошлом помалкивала, говорила: «Гена, у нас с тобой счастливая жизнь, не надо ворошить то, что быльем поросло». Но перед кончиной Леся исповедаться и причаститься решила. Почуяла приближение смерти и попросила к ней батюшку привести. И пока священника ждали, сказала: «Гена, хочу, чтобы ты узнал мою историю. Надо объяснить тебе, почему я так Фаину обожала». И что я услышал? Оказывается, Леська родила когда-то девочку, назвала ее Фаиной, а та и дня не прожила. Да вы ешьте! Эти сладости я сам делаю.
Генрих Петрович взял ломоть белого хлеба, нарезал его на небольшие кусочки и начал намазывать их разными джемами.
– Пробуйте смело, консервантов нет, только сахар, сварено, как у бабушки.
– Дочь Олеси, Фаина Тараканова, умерла? – изумилась я. – Но о смерти младенца нет упоминания в документах. Или мы не нашли нужную бумагу.
– Плохая история получилась, – вздохнул Геннадий, – подробности только со слов жены знаю. Давно дело было, еще при Советском Союзе. Как тогда относились к бабам, которые ребенка вне брака заводили?
– Не очень хорошо, могли с работы уволить, – ответила я и положила в рот крохотный бутерброд.
– Вот-вот. А Леся служила заведующей домом малютки, – продолжал Каравайкин, – ее бы точно коленом под зад пнули. Мол, морально неустойчива. Аборт она сделать не могла, поскольку верующая. И как поступить? Леська всегда была полная, рост высокий, платья носила, стесняясь лишнего веса, типа размахайки. Да еще и живот в беременность аккуратный получился. В общем, никто ничего не заметил. На седьмом месяце Олеся поехала в монастырь, в Смирскую пустынь. Место малоизвестное для широких масс, там есть икона, которая помогает матерям-одиночкам, и Олеся, не зная, что ей делать, надеялась: Господь – или та икона – поможет, укажет ей путь. Сестры разрешили ей помолиться у чудотворного образа, и вдруг прямо в храме у Леси неожиданно начались роды. На свет появилась недоношенная девочка. Было ясно, что бедняжка не выживет – ей требовался особый уход, а вокруг была глухомань, от обители до ближайшего городка полтора часа на тракторе ехать. Матушка успела окрестить несчастную малютку Фаиной, и, увы, она умерла.
– Дитя не регистрировали, – сообразила я.
– Именно так, – подтвердил Генрих Петрович. – Олеся прожила в обители неделю. Хотела навсегда там остаться, но настоятельница ей сказала: «Не твой путь, возвращайся в мир. Помогай всем, кому плохо, люби людей, и утешишься». Ночью, накануне отъезда, Олесе приснился сон. Девочка-младенец тянет к ней ручки со словами: «Мамочка, это я, твоя Фаина, я вернулась, забери меня».
Хозяин дома подлил мне чаю.
– Вернувшись в Москву, Леся стала жить по-прежнему – заведовала домом, куда малышей-отказников сдавали. И как-то раз ко входу в здание подбросили ребеночка, девочку. Олеся сама ее нашла. Явилась на работу, как всегда, к шести утра, глядь, а у двери кулек из полотенца. Сначала она не поняла, что лежит, присела, начала махровую ткань разматывать, а там… младенец нескольких дней от роду. Глазки голубые. Жена схватилась за сердце: «Это она! Мой оживший сон! Доченька!» И давай девчонку обнимать-целовать. Ну а потом удочерила подкидыша.
Я вздохнула. Удивительное дело! Столько раз уже слышала историю про мою младшую сестру Фаину, рожденную матерью от внебрачной связи с Ленинидом, но только сейчас дошло, что меня постоянно «царапало», настораживало. Вот она, нестыковка! Папенька не удочерял малышку, не оформлял брак с ее матерью.
– От кого же Фаина получила фамилию «Тараканова»? – спросила я.
– Жена с рождения ее носила, – пояснил Генрих Петрович. – Ее предок был из дворян, говорили, что настоящий князь.
– Вы не удочерили Фаину? – на всякий случай уточнила я, зная, какой ответ, услышу.
– Нет, – ответил Каравайкин. – Когда я с Олесей познакомился, Фая уже была ее дочкой, она найденыша на свою фамилию записала. Девчонка так Таракановой и осталась. Мы долго в гражданском браке жили, оформили отношения незадолго до смерти Леси.
Я отложила очередной мини-сэндвич с джемом и удивленно спросила:
– Каким образом незамужней женщине разрешили взять сироту?
Собеседник сказал:
– Сейчас-то у нас нет ограничений по закону. Если человек достиг совершеннолетия, он может усыновить-удочерить малыша. Единственное условие для не состоящих в браке: должна соблюдаться разница в возрасте с ребенком минимум в шестнадцать лет. В советские времена, вы правы, было иначе. Но Олеся взяла Фаю, когда в России бросили клич: нет чужих детей! Было несколько лет, когда народ опустошал приюты. Потом все опять вернулось на круги своя. Девочка, повторяю, получила фамилию матери, а отчество ей записали «Леонидовна». Так звали мужчину, от которого Олеся забеременела, а потом родила в монастыре младенца, вскоре умершего.
Глава 27
Я, пораженная, молча слушала Каравайкина.
Ладно мне, не самому сообразительному человеку на свете, но ни Степану с его ребятами, ни устроителям многочисленных телешоу, ни журналистам, ни зрителям-читателям до сих пор ни разу не пришел в голову вопрос: если Ленинид никогда не оформлял брака с Олесей, не удочерял Фаину, то откуда у нее фамилия Тараканова? Остается лишь удивляться всеобщей недальновидности. А оказалось-то вон что: женщина, якобы являющаяся моей сестрой, на самом деле всего лишь приемная дочь однофамилицы моего отца.
