Третья очередь! На этот раз фонтанчиков я не увидел. И не мудрено. Водная поверхность сильно скрадывает расстояние, обманывает наблюдателя. Без опыта и должной подготовки стрелок, ведущий дальний огонь через воду, обязательно будет косячить. От ближайшей вышки стадиона до набережной острова метров триста, не меньше. Да ещё семьсот по реке.
А ведь он продолжал палить! Я бы из автомата стрелять на такую дальность не стал.
Плохо дело, если у него есть пулемёт.
Берег приближался очень быстро, за кормой тянулась пенящаяся полоса — след от бешеной работы полированного скоростного винта. Прошло всего несколько секунд, а я уже мог различать даже мелкие размытые надписи на бетоне, короткие типовые тексты про любовь до гроба, верность, дружбу и всё остальное «утибозимой». Я бы тоже написал яркой краской кое-что про козлов, стреляющих очередями по проплывающим лодкам... Ещё один поворот, точнее, доворот, резкий сброс газа, и моторка малым ходом пошла вдоль бетонной стенки к Речному вокзалу со свободными причальными стенками в транцах, большие пассажирские теплоходы в свой дом так и не вернулись.
Руки тряслись. Не торопясь подходить к причалам, я перевёл двигатель на нейтраль, предоставляя лодку течению, и поднес к глазам бинокль. Стрелок не объявлялся, никаких целей на крыше стадиона видно не было. Ты там залёг, что ли?
— Или же просто умный.
Напрасно вглядывался, не помог и бинокль.
— Чуть не убил! Эх, сучара, нет у меня для тебя рабочего времени, сволочь, — пробормотал я ещё раз, доставая из ящика бутылку с минеральной водой, в горле крепко пересохло, до боли при попытке сгенерировать слюну, пусть даже вязкую. Быстро глотнул три раза, резко выдохнул и добавил: — Личного тоже нет.
Жечь в напрасной показухе патроны я не собирался, абстрактная перестрелка тут ничего не даст, кроме потраченных нервов. Поэтому и «Тигра» не стал доставать. Такое расстояние — а тут почти километр — автомату не по силам, но даже из СВД палить не стоит, разве что если шамана позвать.
— Фу-ух… О, дела творятся! Адреналинчику-то сколько отхватил, Исаев, скажи! — попытался я приободрить сам себя.
Противник притих, неожиданная локальная война, похоже, была закончена.
Меня всё ещё била адреналиновая лихорадка, пальцы предательски дрожали, а в таком состоянии лучше не рулить.
После пальбы вокруг моста опять стало тихо. Моторку достаточно быстро несло вниз по реке. Как будто ничего не произошло, всем плевать! Чайки по обыкновению жаловались на свою судьбу, пролетая над берегом и, на всякий случай, требовательным криком выпрашивая подачку. Небо оставалось всё таким же серым, пасмурным. За последние пару часов солнце проглянуло, кажется, всего три или четыре раза, не больше, и тогда в городе начинали бликовать уцелевшие стёкла в окнах брошенных домов.
Что там с моими драгоценными коробками и коробочками, не вывалились ли за борт при таком маневрировании? Махом ко дну пойдут, а тут багориком не выловишь... Упаковки качественные, но многие из них очень тяжелы, товар изоляту требуется специфический. Встав, я шагнул к коробкам и осмотрел ещё раз. Потеря же хотя бы части генерального груза, который я так долго и старательно собирал по каталогам и спискам, автоматически отдаст команду к возобновлению рейда. А вот этого, товарищи, очень не хочется. Мне домой хочется, в ППД, в пункт постоянной дислокации Подтёсово.
Зараза, можно сказать, что сегодня уже дважды повезло! Сучий стрелок, а!
Хорошо, что не из самых крутых. Он, вообще-то, зря начал пристреливаться, пулемётчику нужно было не короткими очередями плеваться, а сразу ставить заградительную очередь прямо по курсу моторки, без всяких поправок и упреждений. И я сам бы влетел в неё глупой казаркой.
У борта плескалось, течение постепенно тянуло меня всё дальше.
Жутковато возле речного вокзала, красивая архитектура в полном безлюдье выглядела зловеще. И даже давно привычный Коммунальный мост смотрел на меня устрашающе.
Я всё никак не мог успокоиться. «А если бы он в мотор попал на повороте, когда я ещё был близко, что тогда?». Не хотелось бы аварийно остаться на этом берегу, в самом центре мёртвого города, да ещё и без наземного транспорта. Слишком много синяков по району болтается, пешим к себе на базу пробраться будет очень и очень непросто. Кроме того, здесь, как и везде, есть ещё и одичалые собаки, которые с темнотой, как и положено всем хищникам, выходят на охоту… Большие злые стаи, не ведающие жалости.
А тут я на ужин! Одинокий и тревожный, бреду, часто оглядываясь затравленным зверем, по пустым вечерним улицам. Дрожу. Страх вокруг себя распространяю. Волнами. Понимаю, что засветло не дойти, ищу временное убежище, но кругом глухие заборы. А где-то позади начинают охоту псы.
При мысли о неприятных особенностях подобного варианта развития событий я не мог отделаться от видения гнетущей ассоциации-картинки. Вот такой: с низкого мглистого неба ночного Красноярска свешивается кое-как просвечивающий через тучи шар полной Луны, клыкастые, в вязкой слюне, морды членов стаи молитвенно подняты к ночному светилу, и безлюдные набережные, по которым я топаю, безуспешно стараясь идти как можно тише, крадучись, временами оглашается протяжным предупреждающим воем.
Берегись, одиночка двуногая! Сейчас они закончат молитву ночных охотников и бросятся по следу, стремительные тени полетят по стенам, настигая неудачника, готовься к смерти, человечишка!
А ещё мог за борт выпасть, между прочим. Предохранительной чеки, способной в таком случае выключить зажигание, у меня нет. Срочно нужно исправляться.
— Падла, и жилет не надел, — только нашлось для озвучивания, и я сплюнул от злости на самого себя. Так надевай сейчас! Или сперва лучше бы отплыть подальше?
— Исаев, доиграешься, в холодной воде поумнеешь, — прошептал я.
Действительно, хватит хорохориться, себя нужно любить и беречь. Да и ротный в моей памяти теперь не успокоится, будет постоянно напоминать, ругаться.
Зябко что-то, нужно остановиться. На самых малых оборотах тихо рокотал двигатель, теперь лодка оставалась на месте, а я торопливо подтягивал ремни и застёгивал на груди фастексы спасательного жилета. Справа серела громада старой причальной стенки, и по её высоте можно судить о том, насколько серьёзными были паводки до постройки Красноярской ГЭС. Не к месту подумалось, что большинство былых жалоб красноярцев на гидроэнергетиков по поводу подтоплений прибрежных территорий и зданий возникали из-за того, что уже после стабилизации уровня Енисея многие новые объекты построили вообще без учёта возможных паводков.
Неожиданно за спиной кто-то глухо кашлянул, хрипловато, по-мужски.
Вжикнув капроном спасжилета по сиденью, я резко оглянулся, сразу вздёргивая голову и ствол автомата.
— Твою ты душу, племя-семя-знамя-вымя… Ну, вам-то что здесь нужно?!
С парапета набережной, почти свесившись к реке по пояс, над размашистыми буквами текстов «Стены признаний» на меня пристально смотрели два синяка среднего возраста. Оба крепкие мужики. Синяки, совершено точно. Придурковатые злые рожи с нормальными не спутаешь, увидев хотя бы дважды. Выглядели типчики не по-человечески. Кроме глаз... Странно. А ведь глаза у них обычно вполне сумасшедшие. Эти же синяки изучали меня слишком осмысленно. Вдумчиво так смотрели, необычно.
