— Не дай ему остыть, — предупредила Элли, расставляя тарелки.
Они сели и взялись за руки. Миссия мысленно выругал себя за то, что не надел кольцо.
— Да будет благословенна эта пища и те, кто питает ее корни, — произнесла Элли.
— Аминь, — завершил Миссия.
Жена сжала его руки и лишь потом взялась за вилку и нож.
— Знаешь, — сказала она, разрезая жаркое, — если будет девочка, назовем ее Эллисон. Насколько я могу вспомнить, всех женщин в нашей семье звали Эллисон.
Миссия задумался, насколько далеко могла простираться эта семейная память. Вряд ли очень далеко, иначе это стало бы необычным. Пережевывая мясо, он поразмышлял над предложенным именем.
— Ладно, пусть будет Эллисон, — согласился он и подумал, что со временем ее тоже будут звать Элли. — Но если родится мальчик, мы сможем назвать его Кэм?
— Конечно. — Элли подняла стакан. — Это ведь не имя твоего дедушки?
— Нет. Я никаких Кэмов не знал. Просто мне нравится, как это имя звучит.
Он поднял стакан с водой и некоторое время его разглядывал. Или он все же знал какого-то Кэма? Откуда иначе он взял это имя? Были ведь какие-то кусочки прошлого, скрытые от него. Например, он не мог вспомнить, откуда у него рубец на шее и шрам на животе. Такое имелось у каждого — эпизоды прошлого, которые люди не могли вспомнить, но у Миссии их было больше, чем у остальных. Вроде его дня рождения. Его просто с ума сводило, что он не мог вспомнить, когда у него день рождения. Ну что в этом такого трудного?
Третья смена
Пакт
58
Бункер № 1
2345 год
— Сэр?
Под его ногами гремели кости. Дональд пробивался сквозь тьму. Крылатые псы разбегались при звуке голосов.
— Вы меня слышите?
Завеса тьмы раскололась. Веко приподнялось с легким потрескиванием, как крышка его капсулы. Боб. Дональд съежился внутри этой капсулы, как боб.
— Сэр? Вы очнулись?
Кожа такая холодная. Дональд сидел, от его голых ног поднимался пар. Он не помнил, как его укладывали спать. Он помнил врача, как был в его офисе. Они разговаривали. А сейчас его будят.
— Выпейте это, сэр.
Это Дональд вспомнил. Он помнил, как его будили снова и снова, но не помнил, как засыпал. Только пробуждение. Он сделал глоток. Ему пришлось сосредоточиться. Чтобы заставить горло работать, заставить его глотать. Таблетка. Ему полагалось дать таблетку, но ее не предложили.
— Сэр, мы получили указание разбудить вас.
Указания. Правила. Протокол. У Дональда опять проблемы. У Троя. Может, проблемы у этого Троя. Кем он был? Дональд выпил столько, сколько смог.
— Отлично, сэр. Сейчас мы вас извлечем из капсулы.
У него проблемы. Его будят только тогда, когда у него проблемы. Извлекли катетер, затем иглу из руки.
— Что я?..
Он кашлянул в кулак. Голос у него стал как оберточная бумага, тонкий и хрупкий. Невидимый.
— Что случилось? — спросил он, крича, чтобы добиться хотя бы шепота.
Двое подняли его и усадили в кресло-коляску, которую удерживал третий. Вместо бумажного халата его накрыли мягким одеялом. На этот раз не было ни шуршания бумаги, ни зуда.
— Мы кое-кого потеряли, — сказал кто-то.
Бункер. Погиб бункер. И в этом опять будет виноват Дональд.
— Восемнадцатый, — прошептал он, вспомнив свою последнюю смену.
Двое переглянулись, открыв рты.
— Да, — подтвердил один из них с трепетом в голосе. — Из восемнадцатого бункера, сэр. Мы потеряли ее за холмом. Утратили зрительный контакт.
Дональд попытался сосредоточиться на этом человеке. Он помнил, что потерял кого-то за холмом. Элен. Жену. Ее до сих пор ищут. Надежда еще осталась.
— Расскажите, — прошептал он.
— Мы сами не понимаем, как такое произошло, но одна из них скрылась из виду…
— Чистильщица, сэр.
Чистильщица. Дональд обмяк в кресле. Кости у него были холодными и тяжелыми, как камень. Это была вовсе не Элен.
— …за холмом.
— …и нам позвонили из восемнадцатого…
Дональд приподнял руку — она дрожала и все еще была частично онемевшей после сна.
— Подождите, — прохрипел он. — Говорите по очереди. Зачем меня разбудили? Мне больно разговаривать.
Один из будивших кашлянул. Дональда укрыли одеялом до подбородка, чтобы он не дрожал. Он даже не сознавал, что дрожит. С ним были так почтительны, так вежливы. Но почему? Он попытался разогнать туман в голове.
— Вы приказали разбудить вас…
— Таков протокол…
Взгляд Дональда переместился на капсулу. Она все еще исходила паром, отдавая холод. В основании капсулы находился экран. Сейчас Дональда внутри не было, и показатели его жизнедеятельности не выводились, только значение медленно поднимающейся температуры. Температура и имя. Не его имя.
И Дональд вспомнил, что имена ничего не значат — кроме тех случаев, когда у человека нет ничего, кроме имени. Если никто не помнит другого, если пути людей не пересекаются, тогда имя означает всё.
— Сэр?
— Кто я? — спросил он, глядя на небольшой экран и ничего не понимая. Это же не его имя. — Почему меня разбудили?
— Вы сами приказали, мистер Турман.
Одеяло уютно окутывало плечи, кресло развернули. С ним обращались уважительно, как с человеком, обладающим властью. У этого кресла колесики совершенно не скрипели.
— Все хорошо, сэр. Голова скоро прояснится.
Он не знал этих людей. А они не знали его.
— Доктор введет вас в курс дела.
Никто никого не знает.
— Сюда.
И тогда любой может быть кем угодно.
— В эту дверь.
До тех пор пока не имеет значения, кто командует. Один может поступить правильно, а другой может поступить справедливо.
— Прекрасно.
Одно имя не хуже другого.
59
Бункер № 17
2312 год
Час первый
Бунт происходит перед наступлением тишины. Это всемирный закон, потому что шуму и крикам нужно от чего-то отражаться, подобно тому, как телам необходимо пространство, чтобы падать.
Джимми Паркер находился в классе, когда начался последний из больших Бунтов. Это был день накануне очистки. Завтра у них отменят занятия в школе. Из-за смерти человека Джимми и его друзьям подарят несколько лишних часов сна. Отец будет работать в Ай-Ти сверхурочно. И завтра днем мать настоит на том, чтобы они отправились вместе с его тетей и кузенами смотреть, как светлые облака плывут над ясно видимыми холмами, пока небо не станет темным, как сон.
