У Элизабет появилось такое огорчение на лице, что Мэрибет на миг перепугалась, вдруг она сделает что-нибудь страшное, типа попытается дать ей денег взаймы. Но Элизабет лишь прошептала:
– Не волнуйся, прошу тебя.
Снова появилась Лив, уже нормально одетая, и принесла с собой бумажных кукол.
– Хочешь поиграть? – спросила она у Элизабет.
В самом начале Элизабет если не постоянно присутствовала в жизни близнецов, то хотя бы регулярно. Но за последние несколько лет, когда Оскар и Лив начали походить на настоящих людей, Элизабет ушла на задний план. Так что Мэрибет не особо удивилась, когда она поднялась и ответила, что она бы с радостью, но надо возвращаться на работу.
Когда она ушла, Мэрибет сама предложила поиграть в кукол. Лив посмотрела на нее как на утешительный приз – Мэрибет именно так и воспринимала всех других подруг, которые появились после Элизабет. Но Лив согласилась.
7
Через неделю после выписки Мэрибет предстояла встреча с доктором Стерлингом. Мама предложила отвезти ее, но Мэрибет представила себе борьбу против команды из матери и доктора Деда и поняла, что она этого не вынесет. Хотя понимала, что одной ехать не следует. Да и не получится. А если не удастся взять такси до дома? А если сломается лифт? Мелочи, о которых она раньше даже не задумывалась, теперь мешали ей спать по ночам.
– А ты не сможешь меня свозить? – обратилась она накануне к Джейсону. Он работал из дома, но очень подолгу, не отвлекаясь ни на что – все еще следил за переносом тысяч аудиофайлов перед планируемой модификацией базы данных. Мэрибет заметила мольбу в собственном голосе. И разозлилась, хотя толком не поняла, на кого. – Можешь взять с собой ноутбук.
– Разумеется, – сказал Джейсон.
И тут она почувствовала и благодарность, и обиду – вроде бы несовместимые эмоции, которые у нее в последние дни сплетались цепочкой ДНК.
Мэрибет порадовалась тому, что предложила ему взять с собой ноутбук, потому что ждать пришлось часа два. Все это время она кипела от гнева. И переживала о том, что этот гнев делает с ее сердцем, и от этого гневалась еще больше. Разве кардиологи так поступают?
Доктор Стерлинг не понравился ей с самой первой встречи. Его навыки общения за ту неделю, что она пролежала в больнице, не улучшились, он относился к ней с подобострастным снисхождением, постоянно говорил что-то про то, что «мамочку надо поскорее отправить домой к деткам». По мнению Джейсона, Стерлинг боялся, что она подаст на него в суд, но ангиограмму делал не он, не он довел ее артерии до такого – ужасного, по его словам, – состояния, что они разорвались, да и в итоге все обернулось хорошо, так что в суд она подавать не собиралась. Хотя другого врача найти хотела, такого, которого она выберет сама, а не того, кто ей просто достался.
Когда, наконец, ее вызвала медсестра, Мэрибет посмотрела на мужа, стучавшего по клавиатуре.
– Пойти с тобой? – спросил он.
На прием к гинекологу он всегда ходил с ней. Иногда после УЗИ он писал на геле имена детей, которые в те дни у них были на первом месте, и только потом стирал его полотенцем.
– Необязательно, – ответила Мэрибет. – Работай.
Двадцать минут спустя они ехали домой в такси. Доктор Стерлинг объявил, что «выздоровление идет чудесно», и отправил домой, вручив кучку брошюр. Мэрибет заготовила целый список вопросов, но в итоге ни одного не задала, почувствовав, что у него нет времени, а еще потому, что, когда она еще до этого пыталась обсудить свои ощущения, – что она чувствует себя оторванной, как будто ее сердце ей уже не принадлежит, – он всегда советовал «не выдумывать».
У Джейсона зазвонил телефон. Ясно было, что дело важное, потому что он взял сразу и несколько минут разговаривал с кем-то из коллег на совершенно непонятном рабочем жаргоне. Закончив разговор, он повернулся к Мэрибет.
– Ну, врач сказал, что все будет хорошо?
В лифте до этого она уже пересказала ему вкратце итоги осмотра.
– Ага. Все хорошо.
– Как думаешь, можно мне завтра выйти в офис? – спросил он после паузы. – Они там работают в авральном режиме.
– Ну, извини, что у меня случился инфаркт в такое неподходящее время.
– Такого никто не говорил.
Таксист резко затормозил, потому что на дорогу вышел какой-то растяпа, который смотрел не по сторонам, а в телефон. Ремнем надавило так, что все тело сотряс фейерверк боли.
– Извини, ты прав, – сказала Мэрибет.
– Значит, нормально, если я вернусь в офис?
Нет. Ненормально. У нее все болело. Мэрибет не чувствовала себя готовой к тому, чтобы остаться наедине с матерью и детьми. Ей было страшно.
– Конечно, – ответила она.
– Хорошо. – От улыбки в уголках его глаз образовались морщинки, казалось, что Джейсон искренне обрадовался, и от этого все почему-то стало только хуже. – А мама пусть, наверное, еще недельку поживет, пока тебе не станет окончательно лучше.
Мэрибет расстроилась еще больше.
– Еще неделю?
– Она помогает. По-своему. Лишняя пара рук не помешает. И у нее есть время, сама видишь.
Мэрибет посмотрела в окно. Они ехали домой. У нее все шло хорошо. Врач только что так сказал. Почему же тогда так хочется плакать? Почему так хочется уткнуться в Джейсона и умолять его никуда не уходить?
Он поцеловал ее в висок.
– Я же говорил, что все наладится. Еще неделя-другая, и у нас все будет по-прежнему.
8
Мать пришла в восторг от предложения остаться.
– Мне с вами так хорошо.
Мэрибет выдавила улыбку. Поблагодарила.
– А если вам не придется тратить на няню все деньги, которые даются таким трудом, и вообще хорошо. Я помню, как счета накапливались пачками, когда болел твой отец, – даже с учетом страховки. А ты теперь без работы…
– Я не без работы, мам. Просто на больничном. – Хотя, по правде сказать, она не знала, на больничном ли она. Он оплачиваемый или нет? Наверное, надо позвонить на работу.
– Ну, на полный рабочий день не вышла, – упиралась мама. – А у Джейсона зарплата…
Джейсон был начальником архива в музыкальной библиотеке. Он мечтал об этой работе – ради нее переехал сюда из Сан-Франциско, – но платили там ужасно, по крайней мере, по меркам Манхэттена. Мэрибет однажды пожаловалась матери, что не понимает, зачем компания настояла, чтобы человек переехал, чтобы платить ему потом лишь прожиточный минимум? И с тех пор мать ведет себя так, словно Мэрибет живет за гранью бедности.
– Знаешь, – не унималась мать, – вот поэтому я и настояла, чтобы отец часть денег завещал тебе. Всего за три месяца до инфаркта, я прямо как знала.
Мэрибет продолжала улыбаться. Уже казалось, что у нее лицо в гипсе.
