Крис боялся, что его приятель пропал навеки, и, глядя на сына, я чувствовал, как нить прожитых лет стремительно отматывается обратно. Я снова видел себя и Сокса. Застарелая боль вернулась.
Начинал моросить дождь, когда я сел в свой джип и принялся колесить по проселочным дорогам, то и дело останавливаясь, чтобы позвать Бакшота, и в голосе своем слышал пугающе лихорадочные нотки. Мысленным взором я видел Криса, мокнущего под дождем, в дождевике не по росту, ищущего утраченные надежды.
Проехав немало километров и охрипнув от крика, я так и не смог найти нашего семейного любимца. Вернувшись к дому, я припарковал джип и пошел дальше пешком, избегая взгляда Криса, не желая признать, что, возможно, городской пес безнадежно заблудился в этой дикой глуши.
Я забрел в самую глубь небольшой территории, которую местные называют Мертвецким Болотом, сердито бормоча себе что-то о собаках и о том, какую власть они имеют над маленькими мальчиками. Если вы когда-нибудь бродили в одиночестве по лесу, когда сгущаются сумерки, то знаете, какого рода трюки способно проделывать с человеком воображение. Я чувствовал, как затуманивается мое зрение. Старая боль всплывала на поверхность.
Я шел, кричал, бежал и потел, преодолев, наверное, километров восемь; потом, утомившись, присел на плоский валун рядом с луговиной и попытался понять, как я буду говорить маленькому человечку, который жил в моем доме, что не смог найти его собаку.
И вдруг за моей спиной послышался шорох. Резко развернувшись, я увидел: старина Бак мчится ко мне прыжками, и на морде у него то самое выражение «где-ты-черт-тебя-подери-был-все-это-время», которое мастерски напускают на себя сбежавшие собаки, когда их наконец находят. Мы вместе покатились по земле, и мои расстроенные чувства без следа растворялись во влажных папоротниках. Спустя пару минут я дал псу команду «к ноге», и мы наполовину похромали, наполовину побежали обратно к хижине.
Когда мы вышли из леса, мой сын с вытянувшимся личиком, мой собственный отец и бродяга-дворняга принялись обниматься друг с другом. И тут меня озарило.
У меня было такое ощущение, словно я перенесся назад во времени, чтобы увидеть ту сцену возвращения, на которую я надеялся, но так и не пережил тогда. Здесь был мой отец, который снова выглядел на тридцать лет. Маленький мальчик, обнимавший пятнистого пса, был мной – четверть века назад. А старина Бак? Он был еще одним любимым беспородным псом, который наконец отыскал обратную дорогу.
Сокс вернулся домой.
Дженни и Брюси
Дженни Холмс боролась с лишним весом всю свою молодую жизнь, каждый день. Когда ей было двенадцать, она не была толстой, хотя ей так казалось, поскольку девочка мечтала быть изящной, как модель. Подающая надежды гимнастка Дженни хотела быть стройной и жилистой, как олимпийская чемпионка Надя Команечи. Ей не удавалось сбросить вес до шестнадцати лет. В то время она потеряла девять килограммов из-за переживаний, вызванных расставанием с первой любовью – это была своеобразная месть «бывшему». И началась ее долгая битва с едой и весом, длившаяся двенадцать лет, в течение которых она снова и снова пыталась сбросить вес, но он каждый раз возвращался.
Дженни и не догадывалась в те годы, что изменения в ее самовосприятии не будут иметь ничего общего с низкокалорийными коктейлями, счетом калорий или даже отказом от мороженого и шоколада. Этот дар ей предстояло принять от собаки.
Брюси появился в жизни Джен в ее 29-й день рождения – как подарок от мужа Джона. Дженни к тому времени была счастлива в браке и стала матерью двоих детей. Ей принадлежал успешный небольшой бизнес по продаже футболок с оригинальными принтами. Пытаясь не терять чувства юмора в связи со своими попытками похудеть, она придумала футболку и для себя с надписью: «Лакомый кусок – лишний жир на бочок». Никто никогда не называл ее жирной. При росте около ста шестидесяти трех сантиметров и весе шестьдесят восемь килограммов ее ноги были мускулистыми, бедра – округлыми, но туловище оставалось подтянутым. Она стала женщиной с женственными формами, но по-прежнему ненавидела свою «заднюю часть». Дженни продолжала страстно мечтать о стройном, худеньком, мальчиковом образе модели.
Брюси, светлошерстный щенок лабрадора, вошел в ее жизнь в комплекте с жаркими поцелуями и прыгучей индивидуальностью. Он не был вспомогательным средством для эффективности диеты; он должен был стать партнером по бегу. Джон любил Дженни в любом ее виде, но знал, что Джен было проще мириться с собой и своим телом, когда она бегала. Муж не мог сам тренироваться вместе с ней, поскольку у него была больная спина. И эта работа была поручена Брюси.
Поначалу Брюси и Дженни пробегали только по пятьдесят шагов за раз, и на каждый беговой отрезок приходилась сотня шагов, проделанных пешком. Я не буду выглядеть глупо, начиная со столь малого, думала Джен, поскольку косточки Брюси еще слишком юны, чтобы заставлять его бегать намного дольше. Она была права, и первоначальные ограничения Брюси дали ей время, чтобы наращивать нагрузки постепенно, не чувствуя себя при этом неловко.
Однако через десять месяцев Брюси стал вполне взрослым, чтобы пробегать по нескольку километров в день, а Дженни набрала нужную форму, чтобы не отставать от него! Они вместе ежедневно увеличивали дистанцию пробега.
До появления Брюси в жизни Дженни одной из ее проблем, связанных с физическими нагрузками, была стабильность мотивации. Во всех книгах и статьях, которые она читала, авторы советовали объединять усилия с партнером по пробежкам. Однако двуногие партнеры всегда подводили ее. Одна подруга переехала в другое место. Вторая коллекционировала травмы во время бега, как иные собирают почтовые марки. Третья попросту бросила это занятие. Дженни поняла, что и последний партнер скоро «соскочит», когда он начал выдумывать отговорки типа «сейчас моя очередь мыть посуду» – и это в шесть утра! Ей не хотелось в этом признаваться, но и она сама, бывало, примерно так же подводила других. Дженни полагала, что с Брюси дело кончится тем же. Она знала, что он будет бегать с ней, но не рассчитывала, что щенок поможет ей с мотивацией.
Ах, как она ошибалась! В первое же утро, когда Джен захотелось поваляться в постели, Брюси стал вылизывать ее лицо. Когда она укрыла голову подушкой, он откопал под одеялом пальцы ее ног. Дженни плотнее зарылась ступнями в постель, тогда Брюси запрыгнул на кровать. После того как она спихнула с себя двадцать семь килограммов живого лабрадорского веса, он заскулил и замолотил хвостом по деревянным половицам, как завзятый барабанщик. Он умолкал, когда она шикала на него, но тут же принимался снова лизать ее лицо! В то утро – как и во все последовавшие – Джен и Брюси пошли бегать.
Дженни не думала, что у нее хватит мужества бегать и зимой, но Брюси был тверд, как скала. Качая головой и не веря своим глазам, когда пес резвился в снегу и лаял под окном Дженни, чтобы разбудить ее, Джон решил подарить жене теплый и легкий спортивный костюм для зимнего бега. Весна принесла с собой слякоть и дожди, но Брюси по-прежнему хотел бегать, и что оставалось делать Дженни? Они вместе терпели морозы и сугробы. Уж конечно, как-нибудь да потерпят и слякоть на размокших дорожках. Кроме того, она тоже стала Брюсовым партнером по бегу. Она уже даже не пыталась говорить «нет» этим большим шоколадным глазам, которые преданно глазели на нее каждое утро, когда Брюси приходил к ней с поводком в зубах. Иногда он даже сам притаскивал ей кроссовки.
