Прошло больше года. Брат по-прежнему настороженно сидит на заборе, огораживающем наш задний двор, мерзнет и нередко ходит голодным. Я продолжаю пытаться приручить его, но он явно скептически относится к моим добрососедским заискиваниям.
Мама-кошка – дело иное. Теперь она заходит прямо в кухню и ест из мисок моих кошек! Трется о мои ноги, когда я впускаю ее. В холодные ночи спит, свернувшись, в кухонном кресле. И нередко сидит и смотрит, как я набираю текст на компьютере. Поначалу мои кошки шипели, рычали и плевались, но со временем просто смирились и приняли Маму-кошку.
Теперь, глядя из окна на тот старый дом, не могу сдержать улыбку. Так приятно видеть огни в кухне и детские игрушки в саду! Мы довольно близко сдружились с новыми жильцами. Сломать лед в отношениях нетрудно – особенно после того как проломишь потолок.
Кошка и взломщик
Много лет я жила в Нью-Йорке. Для меня, профессиональной танцовщицы и преподавателя танцев, этот город был самым логичным местом, чтобы сделать карьеру. У него много своих плюсов – музеи, отличные театры, замечательная еда и потрясающий шопинг; но есть и минусы – высокие цены, толпы народа, шум и преступность. Больше всего меня беспокоила именно преступность. Я одинока, поэтому чувствовала себя особенно уязвимой. Одно время подумывала завести в качестве защитника собаку: я выросла с немецкими овчарками и любила их. Но мысль втиснуть большую собаку в крохотную квартирку казалась мне неправильной. Так что, как и все остальные одинокие женщины в Нью-Йорке, я поставила на дверь надежные замки, а на улицах не забывала оглядываться.
Однажды днем я жалась под солнцезащитным тентом на площади св. Марка вместе с группой других людей, оказавшихся без зонтов и застигнутых врасплох внезапным ливнем. Нечесаный неряшливый парень, явно житель улиц, стоявший в этой маленькой толпе, поднял на ладони маленького котенка и спросил:
«Кто-нибудь даст мне десять баксов за эту кошку?»
Кошечка была красива. У нее было желтовато-коричневое подбрюшье, шоколадные хвостик и спинка и более темная маска цвета какао с чисто белыми вибриссами. Я сразу заинтересовалась. Но котенок не вписывался в мой сценарий со сторожевой собакой. Внутренне боролась с собой пару минут, а потом полезла в сумочку и выцарапала оттуда все наличные, которые были у меня с собой, – семь долларов и пару монеток. Мне нужен был доллар на подземку до дома, так что я сказала:
– Возьмете за нее шесть долларов?
Должно быть, он понял, что лучшего предложения не будет, а может быть, настолько отчаялся, что просто взял сколько дали. Мы совершили обмен, и он ушел.
Я назвала свою новую соседку Коти, поскольку ее усы выглядели как у морского котика. Казалось, ей понравилась моя маленькая квартирка, а уж мне ее общество и вовсе доставляло безмерное удовольствие.
Однажды вечером (к этому времени Коти прожила у меня около двух лет) я проснулась посреди ночи от какого-то громкого звука. Громкие звуки – не редкость в Нью-Йорке, даже в два часа ночи, так что я перевернулась на другой бок и попыталась снова заснуть. Коти тут же вспрыгнула мне на грудь и начала топтаться по мне всеми четырьмя лапками. Она не наминала меня так, как обычно делают кошки, не было это и заигрыванием, и я поняла, что Коти хочет на что-то обратить мое внимание. Она спрыгнула с кровати, и я пошла за ней. Мы обе прокрались, не включая свет, в кухню. Я наблюдала за Коти, и когда она остановилась у двери, тоже замерла. Продолжая держаться телом в тени, она высунула голову за выступ коридора, и я сделала то же самое.
И тогда мы увидели очертания мужской фигуры, вырисовывавшейся на фоне рамы разбитого окна.
Он был в моей кухне!
Я удержалась и не испустила пронзительно высокий, а потому явно женский вопль, который вскипел в моей груди. Заставила себя сделать гигантский вдох. Выдыхая, представила себе оперную звезду Лучано Паваротти – и из меня вырвался мощный звук, что-то вроде «УА-А-А-А-А!». Наверное, я хотела выкрикнуть грозный вопрос, например: «Что вы здесь делаете?» Но в этом не было необходимости. Даже мне самой показалось, что я взревела, как футбольный полузащитник, и этот парень с перепугу выскочил в окно и, точно Человек-Паук, пополз вдоль кирпичной стены вентиляционной шахты, расположенной снаружи моей кухни, с максимальной скоростью, на какую были способны его ноги.
После этого я стала увереннее чувствовать себя, живя в Нью-Йорке. Я держала рядом с кроватью бейсбольную биту и тренировалась хватать ее и наносить удары под любым углом, какой только могла придумать.
Мы с Коти стали одной командой. И обнаружила, что доверяю ей все больше и больше. Заслышав шум, я смотрела на Коти. Если она казалась мне любопытствующей или обеспокоенной, то искала его причину. Если нет, я тоже его игнорировала. Она стала для меня источником защищенности.
Коти до сих пор со мной. Ей сейчас восемнадцать лет, а она все еще бодра. Теперь у меня есть квартира побольше, и я подумываю завести немецкую овчарку, но не ради защиты. С этим делом справляемся и мы с Коти.
Поем мы Рождество…
Счастье – это теплый щенок.
Чарлз Шульц
Год моего десятилетия стал первым годом, когда у всех членов нашей семьи была работа. Папу уволили с его основного места работы, однако он находил малярные и плотницкие заказы по всему городу. Мама шила красивые платья и пекла пироги для людей со средствами, а я работала после школы и по выходным у миссис Бреннер, соседки, которая разводила кокер-спаниелей. Мне нравилась моя работа; особенно любила обихаживать и кормить игривых щенков. С гордостью отдавала свой заработок маме, помогая семье, но и сама работа была просто замечательной. Я занималась бы ею даже без всякой платы.
В те «трудные времена» я довольствовалась платьями из благотворительных магазинов и линялыми джинсами. И прощалась со щенками, которых отправляли жить в богатые дома, безо всяких сожалений. Но все изменилось, когда в щенячьем домике появился «рождественский» помет. Эти шесть щенков были последними из тех, которые могли успеть родиться до Рождества.
Когда я вошла в дом, чтобы впервые покормить их, мое сердце сделало сальто-мортале. Один сияюще-рыжий щенок с печальными карими глазками завилял хвостиком и прыжками помчался приветствовать меня.
– Похоже, у тебя уже есть среди них подружка, – хмыкнула миссис Бреннер. – Будешь ответственной за ее кормежку.
– Ноэль, – прошептала я, держа собачку у самого сердца, сразу же почувствовав, что она особенная. И каждый последующий день крепил между нами необъяснимые узы.
Приближалось Рождество, и однажды вечером за ужином я взахлеб рассказывала об особых качествах Ноэль… примерно этак в сотый раз.
– Послушай, детка, – папа отложил вилку. – Может быть, когда-нибудь у тебя будет собственный щенок, но сейчас времена очень трудные. Ты знаешь, что с завода меня уволили. Если бы не работа, которую я получил в этом месяце, делая ремонт в кухне у миссис Бреннер, не знаю, что бы мы делали.
