– Я знаю, папа, знаю, – прошептала я. Видеть печаль на его лице было невыносимо.
– Нам придется в этом году затянуть пояса, – вздохнул он.
В канун Рождества непроданными остались только Ноэль и крупный кобелек.
– Их заберут позднее, – объяснила миссис Бреннер. – Я знаю семью, которая берет Ноэль, – продолжала она. – Ее будут растить, буквально купая в любви.
Никто не сможет любить ее так, как я, думала я. Никто.
– Ты сможешь прийти завтра утром? – спросила миссис Бреннер. – Я буду отнимать от матери очередных щенков через день после Рождества. Вымой полы с сосновой хвоей и постели свежую подстилку для нового помета. Будь добра, покорми собак и на псарне, ладно? У меня будет полон дом гостей. Ах да, и еще попроси папу тоже прийти вместе с тобой. Одну из дверец кухонного шкафчика нужно немного подтянуть. Он проделал такую замечательную работу, что я всем ею хвастаюсь!
Я кивала головой, едва улавливая ее слова. Новые щенки будут милашками, но среди них не будет другой Ноэль. Никогда! Мысль о том, что кто-то другой будет воспитывать моего щенка, была почти невыносимой.
В рождественское утро после посещения церкви мы вскрыли свои скудные подарки. Мама надела фартук, который я сшила для нее на уроках домоводства в школе, с восторгом, достойным платья, доставленного прямиком из Парижа. Папа громко восхищался новым браслетом для часов, который я ему подарила. Он был даже не из настоящей кожи, но папа заменил им свой обтрепанный старый браслет и любовался новым, точно он был золотым. Он торжественно вручил мне книгу «Красавчик Джо», и я обняла их обоих. У мамы с папой друг для друга подарков не было. Какое печальное получилось Рождество, хотя все мы и притворялись, что это не так!
После завтрака мы с папой переоделись, чтобы идти к миссис Бреннер. Во время короткой прогулки мы болтали, махали руками проходившим мимо соседям, и старательно избегали тем, связанных с Рождеством и щенками.
Папа попрощался со мной, направляясь к кухонной двери дома Бреннер. Я пошла прямо в щенячий домик на заднем дворе. Там было до странности тихо – ни рычания, ни тоненького лая, ни даже шороха бумаги. Атмосфера его была такой же печальной и мрачной, как я сама. Разум командовал мне начать уборку, но душе хотелось сесть посреди пустого пола и завыть.
Как странно вглядываться в прошлое, в дни детства! Некоторые события стираются из памяти, их детали приблизительны, а лица неразличимы. Но я совершенно четко помню, как вернулась домой в то Рождество. Вот я вхожу в кухню, наполненную ароматом жаркого, томящегося на плите. Мама откашливается и зовет папу, который внезапно появляется в дверях, ведущих в гостиную.
Странно охрипшим голосом он прошептал: «Счастливого Рождества, детеныш», – и, улыбаясь, бережно вложил в мои руки Ноэль, на шее которой был повязан красный бантик. Любовь родителей ко мне слилась с моей всепоглощающей любовью к Ноэль и вырвалась из моего сердца, точно сверкающий фонтан радости. В этот момент стало абсолютно, без тени сомнения ясно, что это самое удивительное Рождество в моей жизни.
У Марти был ягненок
Был сезон ягнения овец. Телефонный звонок соседей заставил нас с отцом поспешить в их хлев, чтобы помочь при трудных родах. Мы обнаружили там ягненка, чья мать умерла, рожая его. Сиротка был совсем слабый, замерзший, еще покрытый плацентой и передвигался на невероятно длинных и подгибающихся ножках. Я укутал его своей курткой и уложил в наш грузовичок-пикап, чтобы отправиться в недолгий обратный путь к нашей маленькой семейной ферме в сельской местности Айдахо.
Мы ехали через наш скотный двор, минуя поочередно коров, свиней, кур, собак и кошек, но папа, не задерживаясь, направился прямо в дом. Я тогда ни о чем таком не догадывался, но этому ягненку суждено было стать не просто обычным бараном – так же как и мне суждено было стать не просто семилетним мальчиком: мне вот-вот предстояло примерить на себя роль «мамочки»!
Держа ягненка на руках, я принес его в кухню. Пока мы с мамой вытирали малыша сухими полотенцами, папа подкармливал печь углем, чтобы обеспечить новорожденного согревающим теплом и предупредить возможную простуду. Пока я гладил его курчавую маленькую головку, кроха пытался сосать мои пальцы. Он был голоден! Мы надели соску на бутылочку, полную теплого молока, и сунули ему в рот. Он прихватил ее губами, и его челюсти тут же заработали, точно машинка, перекачивая питательное молоко в животик.
Как только он начал есть, его хвостик неистово затрепетал. А потом у ягненка вдруг впервые открылись глазки, и он взглянул мне прямо в глаза. Он подарил мне тот самый чудесный взгляд «новорожденного», который знаком каждой матери. Взгляд, который отчетливо говорит: «Привет, мамочка! Я твой, ты моя, ну разве не прекрасна эта жизнь!»
Маленький мальчик со встрепанными светлыми волосами и в неуклюжих черных очках не очень-то похож на овцу. Но ягненку это было ровным счетом все равно. Главное, у него была мама – я!
Я назвал его Генри, и, точно как в детском стишке, куда бы ни пошел Марти, туда бежал и ягненок. Те мгновенно возникшие узы, которые связали нас с первого дня, превратились в глубокий контакт, который возникает между матерью и ребенком. Мы всегда были вместе. Я кормил, выгуливал и купал Генри. Я строго выговаривал ему, когда он выбегал на дорогу. Вообразите изумление и восторг моих одноклассников, когда встречать меня к школьному автобусу выбежали пара собак – и барашек! Каждый день после школы мы с Генри вместе играли, пока оба не засыпали бок о бок в высокой прохладной траве пастбища.
Я рос, а Генри старел. Однако он никогда не забывал, что я – его мамочка. Даже став взрослым бараном, он любовно тыкался в меня мордой, терся своей большой косматой головой о мою ногу всякий раз при виде меня. На ферме семьи Бекер Генри был и четвероногой газонокосилкой, и сторожевым псом повышенной шерстистости; он жил счастливой, здоровой, полнокровной жизнью до конца своих дней.
Иногда люди спрашивают меня, почему я выбрал профессию ветеринара. Ответ прост: из-за Генри. В семь лет моя любовь к животным была всего лишь маленькой искрой. Но она разрослась в настоящее пламя в тот волшебный момент, когда я стал матерью маленькому голодному ягненку.
Повод для знакомства
Декорации были превосходными – красивый бревенчатый дом на шестнадцати гектарах земли. У нас был прочный брак; была даже верная семейная собака. Так что не хватало нам только детей. Мы много лет пытались завести ребенка, но этого так и не случилось. Поэтому я и мой муж Эл решили подать документы, чтобы стать приемными родителями. Мы согласились, что нам надо начать с ребенка постарше – по ряду веских причин.
Поскольку мы оба работали, уход за несмышленым малышом мог стать проблемой. Корби, наш спрингер-спаниель – и до той поры единственный «ребенок» – мог оказаться чрезмерно энергичным псом для маленького ребенка. И, честно говоря, мы, новички в воспитании, немного побаивались брать младенца. Так что мы приготовились терпеливо ждать те несколько месяцев, которые, как полагали чиновники, понадобились бы, чтобы найти подходящего ребенка школьного возраста. Вот поэтому мы буквально выпали в осадок, когда через считаные недели, прямо перед Рождеством, нам позвонили из агентства и спросили, готовы ли мы взять на пару месяцев Калеба, мальчика двух с половиной лет. Произошел несчастный случай, и ребенку срочно требовались дом и семья.
