Я зарулила на ближайшую парковку и прихватила пятифунтовый мешок собачьего корма, контейнер с водой и 20-долларовую банкноту из кошелька. С опаской приблизилась я к оборванцу и его несчастным псам. Если этот человек как-то навредил живым созданиям или использовал их для мошенничества, знала, что гнев мой будет скор и ужасен. Пес постарше смотрел в небеса, жалостно скуля. Как раз перед тем как я до них добралась, рядом с ними притормозил грузовик, и водитель спросил, сколько мужчина хочет за старшего пса.
– Пятьдесят баксов, – ответил парень на углу, потом быстро добавил: – Но на самом деле я не хочу его продавать.
– Документы на него есть?
– Нет.
– Прививки сделаны?
– Нет.
– Сколько ему?
– Пять. Но я на самом деле не хочу его продавать. Мне просто нужно немного денег, чтобы прокормить его.
– Будь у меня полтинник баксов, я б его купил.
Светофор загорелся зеленым, и грузовик, прибавив газу, укатил.
Мужчина на углу покачал головой и продолжал удрученно вышагивать по тротуару. Когда он заметил, что я иду в его сторону, он остановился и стал наблюдать, как я приближаюсь. Щенок завилял хвостом.
– Привет, – поздоровалась я, подходя ближе. Лицо молодого мужчины было мягким и дружелюбным, и по одному только взгляду в его глаза я поняла, что это человек, у которого случился настоящий кризис.
– У меня тут немного еды для ваших собак, – сказала я. Ошеломленный, он взял пакет и держал его, пока я ставила перед псами воду.
– Вы и воды принесли? – недоверчиво уточнил он. Мы оба опустились на колени рядом со старшим псом, и щенок принялся с энтузиазмом здороваться со мной.
– Вон тот – Ти-Си, этот – Пес, а я – Уэйн.
Печальный старший пес сделал паузу в своем плаче – достаточно долгую, чтобы изучить, что там, в контейнере.
– Что у вас случилось, Уэйн? – спросила я. Вопрос прозвучал немного бесцеремонно, но он ответил мне прямо и просто:
– Ну, я только недавно переехал сюда из Аризоны и не смог найти работу. И теперь дошло до того, что даже не могу прокормить собак.
– Где вы живете?
– Вон там, в грузовике, – он указал на неуклюжий старый автомобиль, который был припаркован неподалеку. В нем была дополнительная длинная койка с навесом, так что у них хотя бы было укрытие от природных стихий.
Щенок забрался ко мне на колени и устроился там. Я спросила Уэйна, какого рода работой он занимался.
– Я механик и сварщик, – ответил он. – Но здесь нет никакой работы ни для того, ни для другого. Я только и делал, что искал. Эти псы – моя семья. Мне ненавистна мысль продать их, но я просто не могу себе позволить их кормить.
Он твердил эти слова снова и снова. Он не хотел продавать собак, но не мог их прокормить. Всякий раз, как он повторял эти слова, на его лице появлялось ужасное выражение. Словно ему приходилось отказываться от ребенка.
Момент казался подходящим, чтобы небрежно передать ему 20-долларовую купюру, надеясь, что я не раню еще больше его и без того пострадавшую гордость.
– Вот. Возьмите эти деньги, чтобы купить себе что-нибудь поесть.
– Ну спасибо, – медленно ответил он, не в силах смотреть мне в лицо. – За эти деньги можно нам и комнату на ночь снять.
– Сколько времени вы стоите здесь?
– Весь день.
– И что, никто больше не остановился?
– Нет, вы первая.
Была вторая половина дня, ближе к вечеру, и быстро темнело. Здесь, в пустыне, когда солнце уже село, температура резко падает до –1 °C.
Мой разум лихорадочно заработал, представляя себе, как они втроем, ни разу не поев за день, а может быть, и за несколько дней, коротают множество долгих холодных часов, сгрудившись вместе в этом ненадежном импровизированном укрытии.
Люди, выпрашивающие еду, в нашем городе не новость. Но этот мужчина выделялся среди других, потому что просил еду не для себя. Его больше волновала необходимость накормить собак, чем личное благополучие. Меня, как «маму» девяти сытых и страстно любимых собственных собак, это глубоко растрогало.
Не думаю, что когда-нибудь по-настоящему пойму, что на меня нашло в тот момент, вдохновив на следующие поступки; знаю лишь, что я не могла этого не сделать. Я спросила, подождет ли он здесь моего возвращения пару минут. Он кивнул и улыбнулся.
Моя машина полетела к ближайшему продуктовому магазину. Чуть ли не взрываясь от ощущения безотлагательности цели, я вбежала внутрь и схватила тележку. Начала с первого ряда и не останавливалась до тех пор, пока не дошла до противоположной стороны магазина. Мне все казалось, что я снимаю товары с полок недостаточно быстро. Только самое необходимое, думала я. Только такая еда, которая сможет храниться пару недель и поддержит их жалкое существование. Арахисовое масло и джем. Хлеб. Консервы. Соки. Фрукты. Овощи. Собачья еда. Еще собачья еда (если быть точной, сорок фунтов). И игрушки-погрызушки. У них ведь тоже должны быть какие-то радости жизни. Еще пара предметов первой необходимости – и дело было сделано.
«Общая сумма – 102 доллара 91 цент», – сказала кассирша. Я и глазом не моргнула. Ручка бежала по тому чеку быстрее, чем у меня получается внятно писать. Не имело значения, что мне скоро предстоит платеж по ипотечному кредиту или что у меня на самом деле нет лишней сотни долларов, чтобы потратить ее просто так. Ничто не имело значения, кроме необходимости позаботиться о том, чтобы у этого семейства была какая-никакая еда. Я была поражена силой собственных чувств и всепоглощающей мотивацией, которая вынудила меня потратить сотню долларов на совершенно незнакомого человека. Однако в то же время я чувствовала себя счастливейшим существом в мире. Возможность дать этому мужчине и его любимым спутникам крохотную долю того, чего у меня самой было так много, открыла шлюзы благодарности в моем собственном сердце.
Отдельным бонусом был взгляд на лице Уэйна, когда я вернулась к нему со всеми этими продуктами.
– Вот, тут для вас кое-что… – проговорила я под взглядами собак, полными нетерпеливого предвкушения. Мне хотелось избежать неловкости, поэтому я торопливо отвернулась и стала их оглаживать.
– Удачи вам, – сказала я и протянула мужчине ладонь для рукопожатия.
– Спасибо вам, и да благословит вас Бог. Теперь мне не придется продавать моих собак, – его улыбка ярко сияла в сгущающейся темноте.
Верно, люди сложнее, чем животные, но порой их бывает так же легко прочесть. Уэйн был хорошим человеком – тем, кто смотрел на собак, а видел семью. В моей личной книге жизни такой человек достоин быть счастливым.
Позднее, на пути домой, я намеренно проехала мимо того же угла. Уэйн и его собаки исчезли.
Но они надолго остались жить в моем сердце и разуме. Может быть, я когда-нибудь еще с ними встречусь. Мне хочется думать, что все у них сложилось хорошо.
