И ушел, смешно переваливаясь на ходу и постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что я не дал деру. А куда я побегу? Точнее, побегу, конечно, но не сейчас. Ждать пришлось долго. Меня уже стала одолевать сонливость, когда из коридора наконец-то вышел Дрорин в сопровождении девушки.
– Это моя внучка Зита. Она проводит тебя к автоматону и приведет обратно, – сказал он, указывая на девушку, после чего добавил: – Проныра велел передать, что времени у тебя три часа. Если вернешься позже или сбежишь, то завтра твой друг будет ловить мяч девятью пальцами.
Угрозы, куда же без них. Наоборот, я бы удивился, если Проныра не попросил бы передать мне нечто в этом роде. И я прекрасно понимал, что спорить и пререкаться бесполезно. Поэтому не стал тратить времени понапрасну, кивнул в знак благодарности старику и обратился к Зите:
– Доброго времени суток, Зита. Меня зовут Пересмешник, и я буду вам премного благодарен, если вы проведете меня самым коротким путем к ближайшему автоматону.
– К чему? – голос у девушки был мелодичный, совсем юный. – Если я правильно поняла, то вам нужен аппарат для выдачи ежемесячных рационов?
Мне показалось или из-под маски Дрорина раздался ехидный смешок?
По пути к автоматону мы с Зитой разговорились. Как оказалось, она родилась и выросла в «К12», но в отличие от своего деда успела получить неплохое образование. Несколько лет назад в город угодил профессор одного из республиканских университетов, который в компании ещё двух энтузиастов-добровольцев открыл своеобразную школу для аборигенов и их детей. В нескольких классах детишек учили письму и счету, а ребят постарше – основам математики, физики, химии и даже истории. Остальные дисциплины, особенно гуманитарные, успехом не пользовались, так как практической ценности в этом городе не имели. Но, несмотря на протесты и ворчание родителей, опальный профессор всё-таки преподавал основы философии и юридического права группе наиболее одаренных детей.
– Он любил повторять, что у каждого из нас есть шанс на нормальную жизнь. И что это большая несправедливость, когда ни в чем неповинные люди вынуждены сосуществовать с закоренелыми преступниками.
– А можно пообщаться с этим профессором? – заинтересовался я, но Зита отрицательно покачала головой.
– Нет. В прошлом году он бесследно исчез. Во время Крысиных Бегов. Мне кажется, что он просто оказался не в то время и не в том месте и его убили. К сожалению, так часто бывает.
Как я уже успел понять, помимо развлечения для застенников, Крысиные Бега несли в себе ещё одну дополнительную функцию. И я бы не удивился, узнав, что эту функцию обитатели Стены именуют не иначе как дератизацией. Опьяненные шансом на освобождение, горожане в этот страшный день беззастенчиво режут глотки и используют общую суматоху для сведения старых счетов. Таким образом, обслуживающий персонал контролирует численность населения «К12». Уж не поэтому ли дата проведения Бегов «плавающая»? Стоит застенникам обнаружить, что количество жильцов внутри охраняемого ими периметра превышает некое число, как они объявляют троицу кандидатов на получение амнистии и горожане сами решают возникающую проблему.
За разговорами я не заметил, как мы выбрались на поверхность и направились в сторону ближайшего автоматона. Но тут нам навстречу попалась целая процессия, при взгляде на которую у меня волосы встали дыбом. Десяток членов банды крыс толкал перед собой ручные тележки, на которых громоздились тела умерших людей.
Крысюки поочередно подкатывали тележки со своим чудовищным грузом к автоматону, останавливались, приподнимали руки мертвецов и прикладывали их к дисплею. Среди трупов я увидел мужчин, женщин, а также детей и стариков. И большинство из них ушли из жизни явно не по естественным причинам.
– Что… что это? – Я с силой вцепился в плечо спутницы. – Зита, что они делают?
– Ой, больно! – вскрикнула девушка и зашипела, сбросив мою руку.
– Извини, я не хотел. Так что они делают?
– Крысы в свое время договорились с другими бандами, что они возьмут на себя роль похоронных команд.
– Но зачем им это? – удивился я. – Прости, что спрашиваю, но я здесь всего второй день и ещё практически ничего не знаю о местных обычаях.
– Ну, должен же кто-то убирать мертвые тела. Это во‑первых. – Зита обернулась ко мне. – Во-вторых, крысы в своем роде каста неприкасаемых. Они являются городскими изгоями, однако могут свободно передвигаться по всем территориям, вне зависимости от того, какой банде они принадлежат. В их ряды идут те, кому нет места в других бандах, в основном те, кто родился в «К12» и кому не полагаются подачки от застенников. Не всем родившимся на этой земле повезло так, как мне. Никому из жителей «К12» и в голову не могло прийти ограбить или убить представителей этой профессии. Да-да, крысы – это скорее профессия, сочетающая в себе мусорщиков и могильщиков. Крысы ходят по улицам, собирая мусор и мертвецов. И получают за это от застенников плату в виде продуктов и медикаментов. Самим лень, вот и предпочитают делать грязную работу чужими руками.
Глядя на вереницу с тележками, я с ужасом слушал рассказ Зиты о появлении этой банды-касты. В первые годы жизни города-тюрьмы, когда заключенные еще только начинали привыкать к новым условиям существования, «К12» превратилась в настоящий филиал ада на Земле. Ежедневно десятки людей умирали от старости и болезней, гибли от обвалов наспех возведенных домов или от голода. Свою лепту в урожай смерти вносили и банальные убийства. Старожилы неохотно вспоминали те времена, когда людская жестокость достигала таких пределов, что пол и даже стены на некоторых узких улочках буквально покрывались кровью и внутренностями погибших. Но период анархии длился недолго. А вместе с порядком в город пришла проблема – что делать с телами погибших? Складывать мертвецов прямо на улицах, в подворотнях, а то и прямо в жилых помещениях нецелесообразно, живым места не хватает. К тому же, разлагающиеся тела привлекали множество мелких и опасных тварей, кои, отведав тухлятины, были не прочь разнообразить меню и свежим мясом. Тогда-то и появились крысы со своими тележками. За небольшую плату они забирали тела покойников, и никто уже не представлял себе жизнь без этих санитаров. Но, несмотря ни на что, представители других банд сторонились их общества и старались без нужды даже не смотреть в их направлении.
Тут я вспомнил про систему добровольного сотрудничества, о которой как-то упоминал Рэд.
– И куда крысы девают весь этот мусор и трупы?
– В катакомбах есть огромные доменные печи, оставшиеся ещё с тех времен, когда город строили для шахтеров. Застенники с помощью своих технологий постоянно поддерживают в этих печах огонь, а крысы используют их для сжигания мусора и как крематорий.
– Ну, теперь более-менее понятно. Но зачем они прикладывают руки мертвецов к дисплеям?
– Официально для того, чтобы зафиксировать факт смерти, чтобы система вычеркнула имена этих людей из общей базы.
– А неофициально?
