Элегуа помчался к Обатале и рассказал ему о том, что случилось. Обатала тоже переоделся нищим и отправился в замок Оби вместе с Элегуа.
«Это что еще такое?! – гневно воскликнул Оби. – Еще один оборванец? Бросить обоих в темницу!»
«Я думаю, ты ошибаешься, Оби».
Князь Оби сразу узнал властный отцовский голос и, упав на колени, закрыл лицо руками.
«Прости меня, отец, не ведал я, что творю», – сказал он.
Оби убрал руки от лица и увидел Обаталу в его привычном сияющем облике «Царя Белых Одежд». Подняв руку, Обатала произнес проклятие:
«Отныне те белые одежды, которыми ты так гордился, будут внутри тебя, а снаружи на тебе будут грязные грубые лохмотья. Снова и снова ты будешь падать с этой пальмы, а дети ради забавы будут пинать тебя ногами. Твои братья-ориши и смертные прорицатели разрежут тебя на куски, и станешь ты самым простым из всех оракулов. Тебе перестанут поклоняться – тебя будут использовать».
– Так именно поэтому вы носите одежды белого цвета?
– Да, именно так, юноша, – ответил Барон, и я заметил, что взгляд его совсем затуманился.
Я понял, что это мой шанс. Если бандит находится в состоянии наркотического транса, то можно попробовать аккуратно раскрутить его на интересующую меня информацию. Поэтому я сел на землю, скрестил ноги в позе лотоса и попытался изобразить всем своим видом максимальную заинтересованность.
– То, что вы говорите о масках, это очень интересно. Признаюсь, я и сам думал о чем-то подобном, только у меня не получалось так точно сформулировать свою мысль. – Барон рассеянно кивал на мои слова, после чего протянул руку, взял из пиалы несколько листьев, засунул их себе в рот и принялся жевать, словно жевательную резинку. – Но сперва я хотел бы принести вам свои извинения за то, что случайно вторгся на вашу плантацию. Я не знал, что на этой крыше вы выращиваете ваш священный кустарник.
– А для чего же ты проник на крышу? – удивился Барон.
– Я искал там один прибор.
– Что за прибор?
– Ретранслятор. Его, кстати, забрал себе ваш человек. Тот, что привел меня к вам из казино Густаво.
Барон продолжал рассеяно кивать и вдруг, резко выкинув правую руку в сторону, потянул притаившийся в темноте шнур. Где-то вдалеке я услышал звон колокольчика. Барон дернул шнур ещё два раза, после чего вновь обратил на меня свое внимание.
– Продолжай.
– Собственно, рассказывать мне больше и нечего. Я честно не знал, что в своих поисках зайду на вашу территорию. Человек я в городе новый, всего третий день как с шаттла слез.
В этот момент позади меня раздались шаги. Обернувшись, я увидел, что к нам чуть ли не бегом бежит тот самый сантериец, что привел меня к Барону. А ещё я обнаружил, что мои глаза уже успели привыкнуть к царившей вокруг темноте.
Не доходя до нас пары метров, сантериец остановился и почтительно склонил голову.
– Слушаю вас, Барон!
– Ты забрал у этого юноши некий предмет, ретранслятор, верно?
– Да, Барон, – сантериец порылся в сумке и достал оттуда мой монстро-гаджет. Уже присвоить успел, жучара. Суббота требовательно протянул руку и сантериец суетливо подбежал и вложил в ладонь Барона рукоять ретранслятора.
– Можешь идти, – отмахнулся от него Суббота свободной рукой.
– Слушаюсь, Барон!
Через минуту мы вновь остались вдвоем. Суббота крутил мой прибор, поворачивая его и так, и эдак, пытаясь рассмотреть его получше в слабом свете одинокой свечи.
– Расскажи мне, для чего он тебе понадобился? – Суббота наконец-то нарушил молчание, положив ретранслятор перед собой на землю и вновь зачерпнув горсть листьев из пиалы. Но на этот раз он не стал их жевать, а посыпал их на пламя свечи. Так как листья были высушены, они тут же вспыхивали. Окружающее нас пространство наполнил сладкий аромат, напомнивший мне запах ванили.
– Хорошо, я расскажу, – кивнул я. – Только сперва расскажите мне об этих листьях. Говорят, ваша кокка отличается от той, что выращивают остальные жители города.
Барон пристально посмотрел мне в глаза, и я решил, что сейчас меня точно выбросят из окна. Но к моему огромному облегчению, он не потянулся за шнуром и не вызвал охранников.
– Кокка, которую мы выращиваем на крышах нашего города-тюрьмы, отличается от той, что привезли сюда наши братья по вере много десятилетий назад. И не только особым синим оттенком листьев. Семена нашей кокки прошли ферментацию в желудочном соке Полоза.
– В смысле? Он что, кого-то съел, а вы потом… – мне сразу вспомнился рассказ лесной сестры о смешном зверьке, из чьих экскрементов готовили самый дорогой сорт кофе.
– Нет, что ты, – улыбнулся Барон Суббота. – Все было несколько иначе. Дело в том, что в первое время застенники пытались запрещать заключенным выращивать кокку в городе. И тогда наши братья были вынуждены возделывать её тайно, в катакомбах, ежедневно рискуя потерять не только урожай, но и собственную жизнь. И однажды на плантацию выбрался Полоз. Он убил и съел присматривавших за участком людей, после чего принялся поедать кусты кокки. Этого мои братья стерпеть не могли. Они не просто прогнали змея, а преследовали его по подземным коридорам несколько часов. Загнав Полоза в угол, они набросились на мерзкого гада, как стая отважных обезьян атакует тигра, и порвали его на куски. Вскрыв желудок твари, они извлекли из него остатки побегов. Пищеварительные процессы у Полоза медленные, он не успел переварить кокку, так что семена остались целыми. Мои братья забрали уцелевшие семена, которые все же успели пропитаться живительными соками змеиного царя. Братья посадили эти семена, и когда они проросли, их листья приобрели тот самый синий цвет. Так появилась та самая священная кокка, которую мы употребляем сегодня для общения с нашими духами и богами.
Глава шестая
Уходу каждого заключенного в тюрьме радуются искренне, но вместе с тем освобождение одного вызывает печаль у других. Забыв о степени собственной виновности, каждый про себя сожалел, что надзиратель назвал не его, а чью-то чужую фамилию. Так думают все, даже смертники, ибо нигде так не верят в чудеса, как в тюрьме.
Нодар Думбадзе, «Белые флаги»
Голос Барона Субботы странным образом обволакивал, и я чувствовал, что постепенно начинаю проваливаться в темноту. Не знаю когда и каким образом, но вот я уже держу в руках кокосовую пиалу и с наслаждением жую сухие листья кокки. Сознание мое в этот момент словно раздвоилось. Одна половина истерично кричала и требовала немедленно выплюнуть эту гадость, а лучше всего ещё дополнительно сунуть два пальца в рот и как следует очистить желудок.
Вторая половина не обращала на первую никакого внимания. Мятный вкус во рту словно поднимал меня к небесам, всё выше и выше. Это было настолько прекрасно, что я не мог, да и не хотел сопротивляться этому чувству…
