В очередной выход звена Александрова на лед чехи нарушили правила. Это случилось в тот момент, когда Борис подхватил шайбу в центре поля, ворвался в зону соперника, но в углу площадки его зацепили за свитер «крюком» и он рухнул, как подкошенный, на лед. Судья дал свисток и удалил чеха с поля. На площадку выкатилось наше первое звено — самое забивающее в команде. А Александров, уезжая на скамейку запасных, отметил про себя: «Ну, вот, пусть гол не забил, зато чехов в меньшинстве оставил». Но, как оказалось, лучше бы он этого не делал.
В этот день все валилось из рук даже у самого забивающего нашего звена. Оно так увлеклось атакой, что чехословацкий защитник перехватил шайбу и передал ее Глинке. А тот совершил стремительный проход и в упор расстрелял Третьяка. 4:0. Причем чехословацкое первое звено переигрывало советское первое со счетом 3:0. Тихонов, глядя на это, просто не верил своим глазам. Впрочем, в это не могли поверить и советские болельщики — как те, что собрались в Лужниках так и те, что сидели у экранов своих телевизоров. Ведь это было уже почти оформленное поражение. Отыграть у чехов, умеющих очень надежно играть в обороне, эти четыре шайбы было практически нереально. Игра у советской сборной совсем разладилась, игроков просто охватила апатия. Они явно доигрывали этот период, мечтая об одном — поскорее уйти в раздевалку, чтобы не слышать свиста трибун. Но позор на этом не закончился. Под занавес второго периода еще одна шайба влетела в ворота Третьяка. Автором гола стал игрок второго звена Поузар. Это была первая шайба этого звена в матче.
Не успели игроки сборной СССР войти в раздевалку, как туда вбежал Кондратьев. На нем буквально не было лица. Все два периода он сидел в правительственной ложе рядом с Брежневым и видел воочию, как час назад прекрасное настроение генсека за сорок минут игры кардинально изменилось. Он даже спросил у коллег, которые сидели рядом: «А не ошиблись ли мы, назначив Тихонова тренером сборной?» Именно это и прибежал сказать тренеру Кондратьев. Взяв его за локоть он при всех отвел его в сторону и понизив голос сказал:
— Вы знаете, что завтра у Леонида Ильича день рождения?
— Я об этом даже не думал — моя голова была занята другим, — ответил тренер.
— А мне вот приходится об этом думать, в отличие от вас. Вы представляете состояние Леонида Ильича, на глазах которого любимая команда проигрывает с разгромным счетом накануне его дня рождения.
— Это спорт, Павел Сергеевич, в нем всякое может случится. Например, мне мой минувший день рождения пришлось отмечать не в кругу семьи, как всем, а в одиночестве, поскольку я был занят переездом в Москву.
— Я глубоко вам сочувствую, Виктор Васильевич, но 0:5 в Москве даже от чехов это слишком. А впереди у вас еще третий период.
— И я о том же — вы мешаете мне приводит команду в порядок своими разговорами о днях рождениях.
Сказав это, Тихонов покинул общество чиновника и вернулся к игрокам. Но вдохновить их на подвиг ему так и не удалось. Хотя третий период начался для советской сборной удачно. На первой же минуте все-таки свое слово сказало первое звено — шайбу в ворота Холечека забил капитан команды Михайлов. Стадион встрепенулся в надежде, что может свершиться чудо и наши отыграют четыре шайбы, а потом, глядишь, и выйдут вперед. Даже Брежнев оживился, на радость всех, кто сидел с ним в правительственной ложе. Но чуда не произошло. Минула всего лишь минута, когда Новак снова увеличил разрыв — 6:1. Однако спустя полминуты финский арбитр Раймо Сеппонен зафиксировал нарушение со стороны чехов, которое вызвало у гостей бурю протеста. Даже их тренеры пытались что-то объяснить судье, хотя было понятно, что свое решение он не отменит. Впрочем, это недовольство длилось недолго. Разрыв в счете был достаточно большим, чтобы чехи долго спорили. И их игрок отправился на скамейку штрафников. Но не успел он взять в руки полотенце и стереть с лица пот, как стадион взорвался новыми криками восторга. Это советская команда забила второй гол. Причем автором забитой шайбы опять оказался Михайлов.
После этого советская сборная, подгоняемая криками с трибун, начала массированный штурм ворот соперника. Но чехи всей командой заперлись у себя в зоне и мужественно отражали атаки. А их вратарь Холечек творил настоящие чудеса, отбивая даже самые неберущиеся шайбы. Время на табло неумолимо истекало.
До конца игры оставалось семь минут, когда наше первое звено снова отличилось. Харламов рвался к воротам соперника, и чехословацкий защитник, пытаясь помешать ему выйти один на один с Холечеком, сбил его с ног. В итоге Сеппонен скрестил руки над головой, что означало — штрафной бросок или буллит. Выполнять его поехал Харламов. Он легко обыграл Холечека и сделал счет 6:3.
Трибуны снова воспряли. Раздалось раскатистое «Мо-лод-цы!» и «Шай-бу! Шай-бу!». С этого момента Тихонов решил выпускать на лед три звена — первое, второе и четвертое, посадив на лавку третье звено, где в нападении играли Шалимов — Ковин — Лебедев. Но спасти ситуацию это не помогло. Прошла всего лишь минута после гола Харламова, как у нас был удален Мальцев. И чехи быстро реализовали численное большинство — автором гола стал Аугуста. Это была четвертая шайба первого звена чехословацкой сборной.
После этого гола некоторые зрители встали со своих мест и потянулись к выходу. Они первыми поняли, что этот матч советской сборной безнадежно проигран. Глядя на этих людей, Тихонов мучительно размышлял над тем, в чем же он ошибся: «Что я упустил перед игрой, в каком месте сделал роковую ошибку? Может, надо было с начала матча играть в три звена, как чехи?»
Однако позор советской сборной на этом не закончился. Разочарованные зрители едва успели дойти до выхода, как Мартинец забил свою вторую шайбу в этой игре и восьмую в общей копилке его команды. И табло зафиксировало окончательный итог поединка — 8:3 в пользу сборной Чехословакии.
И в этот миг, стоя у бортика, Тихонов услышал за своей спиной громкий возглас кого-то из болельщиков:
— Тихонов, пакуй вещи в Ригу!
Смотреть в эти минуты на тренера сборной СССР было больно. Впрочем, то же самое можно было сказать и про всех советских игроков, которые откровенно доигрывали этот матч. Единственное на что их хватало — они старались не дать чехам довести счет до совсем уж позорного — 9:3, 10:3 и так далее. О том, чтобы самим забить гол никто из них уже не думал. Все они мечтали только об одном — чтобы этот позор поскорее закончился.
19 декабря 1977 года, понедельник, Москва, площадь Дзержинского, КГБ СССР
Итак, тот матч сборная СССР проиграла 3:8. И вот теперь Тихонов мчался в правительственной «Волге» в КГБ, чтобы получить взбучку уже не от спортивного чиновника, а от самого председателя КГБ. «Надеюсь, Юрий Владимирович не будет пенять мне на то, что мы испортили день рождения самому Леониду Ильичу», — с грустной усмешкой подумал тренер.
Шеф КГБ и в самом деле ни разу в их разговоре не упомянул про сегодняшний день рождения генсека, но удивил другим заявлением. Едва Тихонов вошел в кабинет и приблизился к Андропову, тот задал ему неожиданный вопрос:
