Чехословацкие тренеры выставили на игру тот же состав, что и в первом матче, который, как все помнили, завершился победой сборной ЧССР 6:4. В воротах стоял все тот же Иржи Холечек, который еще до начала этого турнира официально заявил, что для него этот чемпионат последний в составе сборной. Поэтому стоял он в воротах с удесятеренным желанием сделать так, чтобы его уход выглядел красивы, а не провальным.
В первом звене у чехословаков играли защитники Иржи Бубла и Милан Кайкл, у которого в этот день был день рождения — ему исполнилось 28 лет. В нападении играли Павел Рихтер (его подменял Милан Новы), Иван Глинка (капитан команды) и Ярослав Поузар. Причем связка Бубла — Глинка была клубной — оба играли в команде химзавода из города Литвинова и составляли сильный тандем. Что называется, понимали друг друга с полуслова.
Второе звено состояло из защитников Олдржиха Махача и Мирослава Дворжака, нападающих Владимира Мартинеца, Иржи Новака и Богуслава Эбермана (иногда к игре этого звена подключался Йозеф Аугуста). В этой пятерке клубной связкой был тандем Мартинеца и Новака, игравших в пардубицкой «Тесле».
В третьем звене играли — защитники Франтишек Каберле и Ян Заичек, нападающие Мариан и Петер Штястны, а также герой предыдущей игры, автор хет-трика Франтишек Черник. Здесь в одном клубе играли братья Штястны — это был клуб «Слован» из Братиславы. Вообще, в Чехословакии считалось, что словаки не так сильно играют в хоккей, как чехи. Но тандем в лице братьев Штястны говорил об обратном — он был весьма сильным. А вместе с армейцем Черником (он был из йиглавской «Дуклы»), чехом по национальности, это звено нападения конкурировало с первым, где, кстати, в центре играл еще один словак — Иван Глинка.
Короче, в финальном матче тренеры Карел Гут и Ян Старши решили выступить по принципу «от добра добра не ищут». Они и установки своим игрокам давали почти те же: играть осмотрительно, на рожон не лезть и сбивать темп, который будет навязывать советская сборная. Заполучив в свои руки тактический план советских тренеров, наставники сборной ЧССР лишний раз убедились в том, что победить противника, исповедующего подобный план, задача вполне им посильная. Согласно этому плану, русские собирались задавить соперника своим высоким темпом игры, когда все три тройки нагнетают напряжение в каждой из своих смен. При этом одному защитнику ставилась задача поддерживать атаки тройки нападения, а другому была дана задача прикрывать тылы — выступать в роли оттянутого. В этом плане учтено было все, кроме одного — той форы в две шайбы, которая была у чехословаков. Она позволяла последним диктовать свои условия. И центральным пунктом в тактике сборной ЧССР в финале было заставить советскую команду максимально раскрыться и ловить ее на контратаках. Ведь даже одна пропущенная шайба увеличивала фору сборной ЧССР, причем весьма внушительно, учитывая надежность ее обороны.
Впрочем, и оборона сборной СССР тоже заметно подтянулась за те дни, что прошли с момента первого матча против чехословаков. В тот день Третьяк и его защитники позволили залететь в советские ворота шести шайбам. Но после того дня сборная СССР сыграла еще три матча и в общей сложности пропустила всего лишь четыре шайбы — три от канадцев и одну от шведов. Это ясно указывало на то, что оборона у русских уже не та, что была совсем недавно. И взломать ее будет не так просто как 6 мая.
В отличие от сборной ЧССР, которая подошла к финалу в том же составе, что и в день первой игры, в советской команде произошли изменения. В первом звене в центре нападения снова играл Владимир Петров. Получивший травму в матче против шведов, он пропустил две игры (с чехами и канадцами), но теперь снова был на льду. А заменявший его Александр Мальцев вернулся в третье звено, к своим неизменным партнерам-динамовцам. И в этом же звене снова играл Александр Голиков, пропустивший первую игру с чехами. То есть, все три звена советской команды выступали в своем привычном составе — в том, в котором они и были наиграны перед чемпионатом.
Когда Хорст и Эва сели на свои места, немец достал из кармана своего пиджака театральный бинокль и стал внимательно изучать противоположную трибуну — особенно его интересовали зрители, сидевшие в советских секторах. Последние были заполнены пока лишь наполовину, однако парня в зеленой ветровке среди сидевших видно не было.
— Я вам что, не понравилась? — спросила у немца Эва.
— С чего вы взяли? — отрываясь от бинокля, удивился Хорст.
— Вы кого-то еще выглядываете на трибунах.
— Ищу одного приятеля. Договорились с ним встретиться, а он не подошел.
— Зато подошла я, — сверкая ослепительной улыбкой, заметила девушка.
Немец ответил ей такой же улыбкой и спрятал бинокль в карман. Именно в этот самый момент на противоположной трибуне пробирался к своему месту парень, с забранными в хвостик волосами. Найдя нужное кресло, он опустился в него и сунул руку под расстегнутую ветровку — проверил, на месте ли коробка из-под сигар, где покоилась взрывчатка. Все было в порядке. А спустя несколько минут подтянулись и остальные советские болельщики, среди которых был и Антон.
— Привет, Лешка! — воскликнул он, увидев парня с хвостиком.
Тот представился ему под именем Алеш, которое Антон переиначил на русский манер. Они обнялись и уселись в кресла.
— Ну, что, надерут сегодня задницу наши ребята вашим? — спросил Антон, расплываясь в улыбке до ушей.
— Надерут, если ваша задница по шву не треснет, — ответил Алеш на вполне сносном русском языке.
В это время на льду уже вовсю катались хоккеисты обеих команд, делая последнюю раскатку перед игрой.
Красовский сидел в ложе прессы и наблюдал за раскаткой хоккеистов, когда рядом с ним на единственное свободное место опустился Скленарж. Они приехали во Дворец спорта вместе, но на входе чех отлучился по каким-то делам и пришел только теперь, буквально за минуту до начала игры.
— Слушай, тебя тоже всего прощупывали наши кээнбэшники? — спросил он у приятеля.
— Как и всех, — ответил Красовский.
— Никогда такого здесь еще не было, — продолжал удивляться Скленарж. — Хотя Штроугал и его соратники уже бывали на матчах нашей сборной. Что случилось сегодня?
— Может, были какие-то угрозы?
— От кого — мы же мирная страна!
— Такая мирная, что приравняла этот чемпионат чуть ли не к военным действиям. Представляю, что будет творится сегодня ночью, если ваша сборная выиграет — всенародное ликование по случаю победы над советскими оккупантами.
— Да, будем ликовать, — кивнул головой чех. — Потому что мы это заслужили. Кстати, ты тоже можешь в этом поучаствовать, не боясь за последствия.
Сказав это, Скленарж придвинулся поближе к приятелю и зашептал ему на ухо:
— Завтра рано утром тебя переправят за кордон. Я только что это узнал.
— Куда я попаду? — поинтересовался Красовский.
— Непосредственно в Мюнхен. Ты же обещал дать развернутое интервью радиостанции «Свободная Европа». Под тебя уже эфир сверстали — твое выступление назначено на среду, на девять часов вечера.
