Не прошло и минуты после этого эпизода, как чехи вновь нарушили правила. И снова в роли нарушителя выступил защитник Бубла. Он не смог догнать Михайлова, который обходил его в борьбе за шайбу и мог реально выйти один на один с вратарем, поэтому предпочел сфолить — повис у капитана советской сборной чуть ли не на шее. Но странно. Оставшись в меньшинстве, чехи, выиграв вбрасывание, бросились в атаку. И Кайкл опасно бросил по воротам Третьяка, но тот сумел отбить шайбу. И следом уже советская команда бросилась в атаку, памятуя о том, что она играет в большинстве. В атаке было звено Балдериса, который выдал пас из-за ворот на «пятачок», где находился Капустин. Но защитник сумел нейтрализовать действия советского игрока, а Холечек прижал шайбу ко льду ловушкой. А спустя несколько секунд на лед вышел удаленный Бубла, который сразу включился в игру и едва не забил гол. Он мощно «зарядил» от синей линии, но Третьяк в каком-то акробатическом прыжке сумел отбить шайбу.
У нас в это время на льду было первое звено. Шайба оказалась у Петрова, который от центрального круга решил «щелкнуть» по воротам Холечека. Удар был точным — шайба угодила прямо в щитки Холечека. На добивание бросился Михайлов, который в пылу атаки даже выбил клюшку из рук вратаря. На нашего капитана тут же набросились чехословацкие защитники. Началась потасовка, которая едва не переросла в драку. Что было не случайно. У чехов за это время уже успел вырасти большой зуб на Михайлова, который несколько раз атаковал Холечека, когда он пытался прижать шайбу ко льду. Подъехавшие к месту потасовки судьи Пирс и Фербер (последний был из Швеции) оперативно развели игроков в разные стороны.
Прошло чуть больше минуты после этого инцидента. На льду у нас было второе звено во главе с Балдерисом, а у чехов играло первое. Шайбу в центре поля после паса Жлуктова получил Балдерис, которого не зря называли «балериной» — он в детстве занимался фигурным катанием и отличался филигранным скольжением. И в эти самые мгновения весь мир увидел, что это такое — катание на коньках Хельмута. Перед нашим нападающим выросли двое защитников — Бубла и Кайкл. Оба рослые, сильные. Но Балдерис умудрился пробросить шайбу вперед, а сам устремился за ней, буквально ужом проскользнув между ними. Далее был выход один на один с Холечеком, не менее эффектный обыгрыш вратаря и — красивейший гол. Табло зафиксировало время — 19.05. То есть, до конца первого периода оставалось меньше минуты.
Когда за воротами Холечека зажегся красный фонарь, советский сектор в едином порыве вскочил на ноги и завопил: «Го-о-о-л!». Весь остальной стадион хранил гробовое молчание. Глава правительства Штроугал перегнулся через спинку стула назад и спросил у зампреда Чехословацкого хоккейного союза Непела: «У русских в команде тоже работает психолог?» Чиновник лишь пожал плечами. Но за него ответил сидевший справа от Гусака член Президиума ЦК КПЧ Карел Гоффман:
— Вон их психолог — стоит у бортика в синем костюме.
Все поняли, что речь шла о тренере советской сборной Викторе Тихонове, который в эту минуту как скала возвышался над бортиком, глядя на то, что происходит на площадке. По его непроницаемому лицу было не понятно, радуется он забитому голу или не очень — ведь впереди был еще целый матч.
Под занавес первого периода в сборной СССР был удален Владимир Голиков, однако сравнять счет до перерыва чехам так и не удалось.
В советской раздевалке, когда игроки уже уселись на скамейки и приходили в себя, Тихонов был на удивление спокоен. Он стоял в центре помещения и вещал:
— Здорово играем, ребятушки. Все у нас получается — и в атаке, и в обороне. Не выдерживают они нашего темпа, ошибаются. И бросать надо почаще, из любых позиций. Холечек ведь у них не железный — если один раз дрогнул, значит, и дальше дрожать будет. Сережа, как у тебя состояние? — Тихонов обратился к Капустину.
— Нормально, выдержу, — отрываясь от бутыли с водой, ответил хоккеист.
— Значит, и другие выдержат, глядя на тебя, — улыбнулся тренер.
Он видел, что его команда находится в прекрасном тонусе, от былого волнения, которое было заметно перед началом игры, уже не осталось и следа.
В раздевалке сборной ЧССР царила совсем иная атмосфера — там витало уныние. Игроки явно были измочалены, хотя впереди было еще два периода. Видя это, Карел Гут попытался вселить в своих игроков оптимизм.
— Ничего страшного не происходит, — говорил тренер, меряя шагами раздевалку. — Вспомните, что было в прошлой игре — после первого периода мы тоже проигрывали, счет был 2:1 не в нашу пользу. А во втором на одну их шайбу мы уже забросили целых три. За счет чего? За счет игры на их ошибках. Да, сегодня они их делают значительно меньше, но все-таки делают. А чтобы они совершали их еще больше, надо им в этом помогать. Почему вы их не задираете? В прошлой игре это у вас здорово получалось. Пусть чаще удаляются — это влияет на психологическую обстановку в команде.
— Судья их нарушения видит через раз, а то и реже, — подал голос кто-то из игроков. — Вон Михайлов колотит по рукам нашего вратаря, а свисток молчит.
— А вы что думали? — повернулся на голос Гут. — Это финал — здесь рассчитывать на судейскую помощь нереально. Пусть даже матч судит и американец. Здесь надо самим головой работать. Короче, собираемся с духом и забиваем быстрый гол, пока их игрок сидит на скамейке штрафников. Надо забить всего лишь один гол и мы переломим ситуацию. Всего лишь один гол!
14 мая 1978 года, воскресенье город Домодедово
Едва в матче наступил перерыв, как хозяин дома, Павел, приглушил звук в телевизоре и задал Александрову вопрос, который, судя по всему, давно его мучил:
— Как думаете, удержат наши счет или нет?
— Папка, ты что — нам же надо выиграть с разницей в две шайбы, — ответил вместо гостя сын Павла.
— Японский городовой! — хлопнул себя по лбу мужчина.
На что Александров улыбнулся и заметил:
— Бывает. Я иногда сам, когда хоккей смотрю, турнирную таблицу забываю.
— А все же, у кого по-вашему больше шансов победить? — продолжал допытываться Павел.
— Пока мне наши нравятся, — после небольшой паузы ответил Александров. — Играют очень собранно и в обороне, и в нападении. Владик Третьяк совсем другой, чем в первом матче — гораздо спокойнее себя ведет, не нервничает.
— А чехи?
— Вот они явно сдали. Даже при игре в большинстве все свое преимущество растеряли. Защитники проваливаются — не успевают зону перекрыть, ошибаются чаще обычного. Короче, чехи явно волнуются больше наших — груз ответственности на них сильнее давит.
— Может, их начальство накачало? — предположил Павел.
— Сомневаюсь, у них с этим попроще, чем у нас, — улыбнулся Александров.
— А вас сильно накачивают?
— Иногда так холку намылят, что ноги деревенеют и руки клюшку не держат.
После этих слов мальчик, с открытым ртом внимающий этому разговору, заразительно рассмеялся.
