Между тем трибуны встретили это удаление яростным свистом, хотя всем было очевидно, что нарушение-то явное. Просто симпатии большинства зрителей были на стороне своих соотечественников, поэтому любые их действия в глазах публики были оправданы. Тем более, что до конца второго периода оставалось чуть больше минуты и это означало, что забей русские третью шайбу, то ситуация для хозяев турнира стала бы угрожающей.
Табло отсчитывало последнюю минуту второго периода. На льду вновь было второе звено чехов, которое вместо того, чтобы защищаться, взял на вооружение нашу тактику — ринулось в атаку. Советские игроки этого явно не ожидали. К воротам Третьяка прорвался Мартинец, которого наш вратарь решил встретить за вратарской площадкой и выкатился ему навстречу. Мартинец бросил, но шайба попала в щиток нашему вратарю. В следующую секунду чехословацкий нападающий врезался в Третьяка и они оба упали на лед, а затем вкатились в ворота. Многим показалось, что и шайба отправилась туда же. Кто-то из чехов победно вскинул руки вверх и даже закричал «Го-о-л!» В ту же секунду, как по команде, этот крик подхватили и все остальные игроки сборной ЧССР, а за ними и почти весь стадион, который в едином порыве стал скандировать: «Че-хо-со-сло-вак!». Даже члены Президиума ЦК КПЧ вскочили со своих мест, восторженно аплодируя Мартинецу.
Судья Пирс видел, что шайба вместе с обоими игроками вкатилась в ворота, а затем по инерции выкатилась обратно на линию. Формально был гол. Но забит он был с нарушением — вратарь не мог зафиксировать шайбу, так как его попросту затолкнули в ворота вместе с ней. Именно это и пытался втолковать чехам судья. Но те не желали его слушать. Им нужен был гол во что бы то ни стало. Нужен как воздух. Даже гол, который был забит с нарушением правил. И чехи окружили Пирса, требуя от него засчитать взятие ворот.
— Ноу! Ноу! — категорически возражал судья.
В этом его поддерживали советские хоккеисты.
Когда стало понятно, что шайба не засчитана, мощный гул разочарования пронесся по Дворцу спорта. А спустя несколько секунд прозвучала сирена, возвестившая о том, что время второго периода истекло.
Премьер Штроугал сидел в ложе гостей и смотрел на то, как зрители покидают свое места и тянутся к выходу, чтобы перевести дух от головокружительной ледовой баталии. Рядом с ним сидел генерал Елисей Синицын, который ждал новостей от своих людей, ищущих взрывника. Собственно, Штроугал тоже ждал, но после незасчитанного гола Мартинеца всеми его помыслами завладела именно эта коллизия.
— Все-таки судья должен был засчитать этот гол, — произнес Штроугал, обращаясь к Синицыну.
— Но он был забит с нарушением — вы же видели, — возразил генерал.
— Если бы этот гол состоялся, мы бы отодвинули возможный взрыв на шаг назад.
— Извините меня, товарищ премьер, но это похоже на шантаж. А мы не должны идти на поводу у террористов.
— Но прошло уже два периода, а положительных результатов ноль — террорист не найден. Вот и получается, что единственный шанс отменить взрыв — поражение вашей команды.
— Но если следовать вашей логике, моя команда должна проиграть, а террорист остаться на свободе? Лично я выбираю другой вариант: на льду побеждает сильнейший, а мы с вами побеждаем террориста. Впереди еще целый период, поэтому давайте запасемся терпением.
— Смотри, твой отец! — воскликнул Вацлав Вилк и толкнул локтем Богуслава Хорака.
Тот посмотрел в ту сторону, куда показывал приятель, и, действительно, увидел своего отца. Тот стоял справа от их трибуны на площадке у выхода и смотрел в бинокль на трибуны противоположной стороны.
— Что это он там выглядывает? — спросил Йохан Ваха.
— Не что, а кого, — поправил приятеля Богуслав. — Может, женщину? Пойду-ка я сам у него спрошу.
И Богуслав решительно поднялся со своего места. Но Франек схватил его за руку:
— Не надо тебе к нему идти!
— Это почему? Он опоздал к началу матча, хотя клятвенно пообещал прийти и дать мне денег. А сам теперь кого-то выглядывает на трибунах!
— Ну, и пусть себе выглядывает. А деньги у меня есть, на всех хватит, — и Франек достал из кармана те самые три купюры, которые ему вручил дипломат.
— Откуда такое богатство? — удивился Хорак.
— А тебе не все равно? Главное, есть на что сходить в кафе после игры и отметить победу нашей сборной.
— Что-то я не уверен, что наши сегодня победят, — ответил Хорак, снова усаживаясь на свое место. — Я уже все горло себе сорвал, болея за них, а они даже одну шайбу забить не могут. И что с ними такое приключилось?
— Ничего, забьют — впереди у них целый период. Помнишь, как мы сами «Словану» проигрывали с таким же счетом, а в третьем периоде раскатали их в пух и прах.
— Чудило, там был «Слован», а здесь сборная СССР. Есть разница?
— А раньше ты русских в грош не ставил? — удивился Франек.
— Ты же знаешь, не люблю я их, — надулся Хорак. — Но команда у них сильная.
Франек мысленно согласился с последним определением, но развивать эту тему не стал — решил не бередить душу ни себе, ни своему приятелю.
Ковалевский стоял на площадке у выхода с трибуны и ждал появления парня в зеленой куртке. Вскоре тот появился — сосредоточенный на чем-то своем. В руках он держал полиэтиленовый пакет с эмблемой чехословацкого самосвала «Татра». В пакете явно что-то лежало. Пройдя мимо Ковалевского, парень вместе с толпой людей вышел в подтрибунное помещение. Затем свернул направо и направился в туалетную комнату. Ковалевский пристроился за ним.
В туалетной комнате парень дождался своей очереди и зашел в одну из кабинок. Все сходилось: это был последний перерыв в матче, когда у террориста оставалась единственная возможность привести в работу механизм взрывчатки. Однако задерживать взрывника в туалете было опасно — кругом были люди. А парень все никак не появлялся. Ковалевский взглянул на свои часы — оставались считанные минуты до начала третьего периода.
Наконец парень вышел из кабинки и направился к умывальнику. Затем еще какое-то время держал руки под электросушилкой. И только после этого вышел из туалета. Но не успел он пройти и нескольких шагов, как Ковалевский взял его сзади за локоть и произнес:
— Молодой человек, можно вас на минутку?
— А в чем дело? — искренне удивился парень.
Вместо ответа Ковалевский показал ему свое служебное удостоверение, после чего попросил:
— Разрешите взглянуть на содержимое вашего пакета.
— Пожалуйста, — и парень сам распахнул его перед Ковалевским, чтобы тот имел возможность в него заглянуть.
Там лежали книга и бейсболка.
— Это учебник по физике, я студент физтеха, — сообщил парень.
В это время к ним подошли двое мужчин — это были сотрудники Корпуса национальной безопасности, которые тоже обратили внимание на зеленую куртку парня. Представившись, они заглянули в удостоверение Ковалевского, отдали ему честь и, взяв парня под руки, повели его в служебное помещение, чтобы установить его личность. А Ковалевский направился к входу на трибуны.
