Когда его команда ушла в раздевалку, Тихонов направился прямиком в судейскую комнату. Судьи уже находились там, здесь же был и инспектор матча.
— Как вам не стыдно так судить?! — едва перешагнув порог комнаты, громко обратился к главному судье Тихонов.
— А в чем дело, Виктор Васильевич? — в недоумении разведя руками, спросил арбитр. — Матч закончился вничью — вполне удобный счет для обеих команд.
— Причем здесь ничья? Я веду речь о вашем предвзятом судействе, которое повторяется уже не в первый раз, когда речь идет о нашей команде.
— Это вам кажется, — судья демонстративно отвернулся от тренера и щелкнул тумблером телевизора.
В этот миг там шла программа «Время».
— Действительно, Виктор Васильевич, вам надо просто успокоиться, — подал голос инспектор матча, который сидел за столом и что-то писал в протоколе игры. — Вас переполняют эмоции, но они улягутся и вы будете смотреть на все происшедшее другими глазами.
— Мои глаза останутся на том же месте, — продолжал негодовать Тихонов. — И они видят, что в отношении моей команды на финише сезона допускаются непозволительные судейские ошибки. Вот я и пытаюсь выяснить: случайные они или нет.
— Всякий человек может ошибиться, в том числе и судья, — продолжал успокаивать тренера инспектор. — К тому же лично я не нашел в сегодняшних действиях арбитра серьезных ошибок, за которые на него можно было бы нападать.
— А удаление Крикунова, который ничего не нарушал? Наконец, наложение штрафа за вымышленное нарушение численного состава?
— У вас, Виктор Васильевич, всегда виноват кто угодно, но только не вы, — вновь повернулся к тренеру лицом судья. — Вы команду свою лучше тренируйте, тогда не вничью играть будете, а побеждать. Да еще с таким счетом, что никакие судейские ошибки на эту победу повлиять не смогут.
— Все равно я вынужден записать в протоколе свое несогласие с вашими действиями, — объявил Тихонов.
— Сколько угодно, — и по губам судьи пробежала откровенная усмешка.
В это время в программе «Время» дошли до спортивных новостей. Диктор сообщил о результатах сегодняшних игр в хоккейном первенстве и особое внимание уделил игре ЦСКА со «Спартаком» в Лужниках.
— Армейцы выиграли со счетом 6:3 и упрочили свое лидирующее положение в турнирной таблице, — вещал диктор. — Однако на матче произошел неприятный инцидент, который омрачил болельщикам радость от просмотра этого увлекательного поединка. Игрок ЦСКА Борис Александров опасно атаковал спартаковца Валентина Гуреева, который получил тяжелую травму и был отправлен в больницу. Этот случай лишний раз показал, что в нашем хоккее еще не все обстоит благополучно. Грязная игра, которая присуща канадскому хоккею, не имеет права проникать на наши ледовые арены. Этот инцидент лишний раз доказал, что нашему хоккейному руководству предстоит сделать серьезные выводы с тем, чтобы подобные инциденты больше у нас не повторялись.
— Видите, Виктор Васильевич, о чем должна болеть у нас голова в первую очередь: о том, чтобы к нам не проник грязный хоккей, — вновь обратился к тренеру инспектор.
— А мне кажется, ваша голова должна больше болеть о другом — о том, как не допустить грязное судейство, — ответил Тихонов и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
8 февраля 1977 года, вторник, Архангельское, база ЦСКА
На армейской базе шло собрание команды, посвященное вчерашнему инциденту во время матча против «Спартака». В комнате собраний на третьем этаже трехэтажного корпуса базы собралось руководство клуба, игроки, а также гости — представитель Спорткомитета, журналист газеты «Советский спорт». Был здесь и сам виновник произошедшего — Борис Александров, который сидел в гордом одиночестве — в углу, рядом с трибуной, на которую мог взойти любой из желающих.
После того, как комсорг команды Виктор Жлуктов открыл собрание, к трибуне, слегка прихрамывая вышел патриарх команды — тренер Анатолий Тарасов. Видимо, выходя первым, он решил задать тон всему собранию. А начал свое выступление патриарх с экскурса в прошлое:
— Летом 1973 года Анатолий Васильевич Фирсов пришел ко мне и рассказал, что видел в Усть-Каменогорске игрока с отличными задатками: жажда игры, азарт, самоотдача, дерзкая и необычная обводка. Звали этого юного самородка Боря Александров. Я попросил пригласить его в Москву, чтобы лично посмотреть на него в игре. Посмотрел — и поразился. В чем была сила у этого парня? У него были три скорости: взрыв — маневр — сообразительность. Я не много видел хоккеистов, равных Борису по дарованию. Поэтому я стал просить его родителей, чтобы они отпустили сына в Москву. Они согласились, хотя Боре не было 18 лет, его даже не могли призвать в армию. Так Александров оказался в ЦСКА. И вскоре его талант заиграл всеми гранями. Он был очень невыгодным противником в игре, особенно для канадцев. Вспомните, как он играл против клубов НХЛ в новогоднем турне ЦСКА 1975–1976 годов! В Нью-Йорке, в Бостоне, в Монреале — как играл! Заиграла их тройка, где справа — Викулов, а в центре — Жлуктов, Борькин одногодок. Наконец, в Инсбруке Борис становится олимпийским чемпионом. Я тогда назвал Бориса «фейерверком», вкладывая в это слово только хорошее. Но у этого слова, как известно, есть и другое значение. К сожалению, в случае с Александровым оно подтвердилось. Ведь что такое фейерверк? Взрыв, красота — пш-ш-ш… И нет ничего!
Свою речь Тарасов произносил, глядя в зал, в лица собравшихся. Но затем он повернулся к Александрову и обратился непосредственно к нему:
— У тебя, Борис, постоянно проявлялись черты эгоизма — и житейского, и игрового, ибо и то, и другое всегда перекликается. Ты думал прожить жизнь один, не хотел делить славу с другими. Ты не замечал большой дружбы, которая многие годы связывает Петрова, Михайлова и Харламова, помогает им с честью выходить из самых суровых испытаний. Ты не смог оценить дружбы Анатолия Фирсова, который рекомендовал тебя в ЦСКА, и дружбы твоего замечательного партнера по тройке Владимира Викулова, который от всей души хотел помочь тебе стать выдающимся хоккеистом. И поэтому в трудную минуту у тебя не оказалось настоящего друга… Ты не научился уважать старших, поэтому стал неприятен даже тем ветеранам ЦСКА, которые на редкость доброжелательно относятся к людям. Ты оказался эгоистом. И этот эгоизм губит в тебе спортсмена. Задумайся об этом, пока не поздно.
Ретроспекция. Усть-Каменогорск, июнь 1973 года
Борис сидел дома и читал книгу, когда в квартиру внезапно вбежал отец и бросился к секретеру, где у него были сложены вырезки из газет, в которых упоминалось имя его сына — талантливого игрока усть-каменогорского «Торпедо». Отец лихорадочно стал перебирать заметки, складывая их в две разные стопки. Видимо, в одну он отбирал публикации, где о его сыне говорилось подробно, в другую — где только вскользь.
— Ты что делаешь, батя? — поднимая голову от книги, спросил Борис.
— Не видишь, заметки про тебя отбираю, — последовал ответ.
— Зачем? — продолжал допытываться сын.
