— На тренировки эти «крюки» не приноси, работай с нашими. А вот на чемпионат мира взять их советую — могут пригодиться.
Речь шла о первом молодежном чемпионате мира, который через месяц должен был пройти в Ленинграде. И ведь как в воду глядел Харламов! На том чемпионате сборная СССР завоевала золотые медали, а Борис Александров стал вторым по результативности после своего коллеги по команде Виктора Хатулева из рижского «Динамо» — тот набрал 9 очков, а у Александрова было всего на два гола меньше. Правда, Борису пришлось схитрить. Он сделал изгиб на харламовских «крюках» чуть больше положенного по норме. Но поскольку обнаружилось это уже в самом конце чемпионата, в финальной игре против канадцев, Александрову присудили лишь десятиминутный штраф, а забитые им две шайбы отменять не стали. Наши, кстати, в том матче победили родоначальников хоккея с разгромным счетом — 9:0.
8 февраля 1977 года, вторник, Архангельское, база ЦСКА
А собрание между тем продолжалось. К трибуне вышел журналист «Советского спорта», которому предстояло осветить этот инцидент в ближайшем номере газеты. Его речь была не менее суровой, чем предыдущие:
— Мне не раз приходилось слышать этакое снисходительное: «Ну что вы — то есть мы, журналисты — придираетесь к Александрову. Он еще мальчишка. Вот малость повзрослеет — и поумнеет. Но что мы видим? Взрослеть Александров действительно взрослеет. Но вот умнеть?! Этот, с позволения сказать, «мальчик» вчера даже не подъехал к лежащему на льду Валентину Гурееву, а в раздевалку шел с этакой ухмылкой на лице. Вальяжной походкой, вразвалочку он шествовал по коридорам Дворца спорта, чему я сам был свидетелем. На нем была роскошная дубленка, на голове модный пробор — все, как полагается. А мне вспомнились первые послевоенные годы: эдакие молодцы в кепках-малокозырочках с челкой, свисающей на низкий лоб, и их наглое: «А ты шо-о?!» Тогда в темных переулках можно было столкнуться со шпаной, желающей покуражиться.
Казалось бы, что эти типы давно ушли в прошлое. И вот на тебе: вчера на ледяной арене, залитой светом прожекторов, перед тысячами зрителей хоккейный шлем вдруг взял и обернулся той самой кепкой-малокозырочкой.
— Что-то вас не в ту степь потянуло, — раздался из президиума, который расположился за спиной выступающего, суровый голос начальника команды. — У нас здесь не бандитское формирование, а спортивная команда Министерства обороны.
— Вот и я о том же, — повернулся на голос начальника выступающий. — Нельзя воинскому коллективу попустительствовать хулиганам, которые позорят его честь. Таких людей надо строго наказывать, чтобы другим было неповадно.
Сказав это, выступающий покинул трибуну и сел на свое место в первом ряду. После этого начальник команды обратился к Александрову:
— Ну, что, Борис, есть тебе что сказать своим товарищам?
Александров поднялся с места и уже готов был начать свою речь, когда начальник команды жестом прервал его не начавшееся выступление и пригласил выйти к трибуне. Хоккеист повиновался. И, глядя в глаза своим товарищам по команде, был краток:
— Спасибо всем за правильные и честные слова по моему адресу. Я осознаю свою вину перед командой и ее руководством, поэтому обещаю сделать нужные выводы.
— А как насчет Гуреева? — раздался за спиной Александрова голос все того же начальника команды.
— После собрания я поеду к нему в больницу и попрошу прощения, — ответил хоккеист.
И, опустив голову, вернулся на свое место. Рассказывать о том, что Гуреев сам вынудил его на эту грубость, несколько раз ударив в ходе игры клюшкой по рукам, Александров не стал — понимал, что это вряд ли кого-то сможет «пронять». Да и неадекватной была месть — за удары по рукам жестокий толчок на борт.
— Ну, что, ребята, поверим Борису? — спросил начальник команды.
С места раздалось: «Поверим».
— Тогда запишем в протоколе собрания строгое предупреждение и дисквалификацию на ближайшие пять игр.
Однако, едва выступавший это произнес, к нему наклонился, сидевший рядом тренер команды Константин Локтев и что-то ему сказал на ухо. После чего начальник команды внес поправку:
— Прошу прощения, не на пять игр, а на три. Думаю, этого наказания Александрову будет вполне достаточно, чтобы осознать всю меру своей вины.
9 февраля 1977 года, среда, Рига, Латвийская ССР, квартира Тихоновых
Тонко намазав на хлеб сливочное масло, Виктор Васильевич Тихонов налил в чашку горячего чая из фарфорового чайника. И кусая бутерброд, молча наблюдал за тем, как жена Татьяна гладит ему рубашку на гладильной доске. До приезда служебной «Волги», которая должна была отвезти тренера рижского «Динамо» с его квартиры на улице Вейденбаума на очередную тренировку на базу команды в Кандаву (тихий городок с восьмитысячным населением в 80 километрах от Риги) было еще полчаса, поэтому никто не торопился: Тихонов молча ел бутерброд, а жена гладила, мерно водя утюгом по доске. Поднявшись с постели два часа назад, Тихонов уже успел сделать утреннюю пробежку до Дворца спорта (он находился в десяти минутах от его дома — на улице Кришьяна Барона) и обратно, и даже принять душ. Теперь оставалось еще позавтракать, после чего можно было сказать, что первая половина утра полностью удалась. И в этот самый миг в коридоре зазвенел переливами красивой мелодии дверной звонок.
— Интересно, кто это с утра? — спросила жена, перестав гладить.
— Доглаживай, а я пойду открою, — положив недоеденный бутерброд на тарелку, Тихонов встал из-за стола и отправился в коридор.
Следом за хозяином увязался их карликовый пудель Нерон, который отличался веселым нравом и обожал гостей, в какое бы время суток они не приходили.
Ранним гостем оказался композитор Раймонд Паулс, который жил в одном подъезде с Тихоновыми, только четырьмя этажами выше — на шестом.
— Здравствуй, Василич, — расплываясь в улыбке и переступая порог, поздоровался композитор. — Извини за ранний визит, но иначе не получается — улетаю на гастроли.
— Куда, если не секрет? — поинтересовался Тихонов.
— В Чехословакию, на неделю. Выступаем с моим ансамблем «Модо» в пяти городах. Мы ведь, как и вы, хоккеисты — все время в разъездах. Ты ведь тоже только вчера из поездки вернулся.
Композитор был прав — рижское «Динамо» вернулось из Воскресенска вчера днем.
— Значит, ты видел нашу игру? — поинтересовался Тихонов, зная о том, что Латвийское телевидение вело трансляцию этого матча. — Какое мнение сложилось?
Вопрос был задан не случайно. Композитор следил за успехами рижского «Динамо» и, пользуясь своим соседством с тренером, частенько делился с ним своими впечатлениями, которые позволяли Тихонову увидеть игру своих подопечных глазами стороннего наблюдателя.
— Мне кажется, что последние удаления у вас были несправедливыми, — после короткой паузы произнес Паулс.
— Надо же, и ты у экрана это заметил? — искренне удивился тренер.
