– Так висеть опасно, – согласился Солнечник. – Можно ведь и упасть.
– Спасите! Помогите!
И тут ветка под кругликом подозрительно затрещала.
– Ах, вот он о чем! – догадалась Алая. Она огляделась по сторонам. – Ага, есть!
Алая стряхнула посуду с куска тростникового брезента, который они использовали вместо скатерти.
– Хватаемся за края!
И они успели растянуть полотно буквально за секунду до того, как ветка, на которой висел круглик, обломилась, и тот полетел вниз. Прямо в центр натянутого полотна. Они его поймали!
А потом они снова расстелили скатерть и все вместе наконец-то перекусили. Спасенного круглика, которого звали Смелягой, напоили горячим цветочным чаем и угостили земляничными конфетами. Смеляга рассказал, что на дерево он забрался ради тренировок. Он был географом и собирался измерить высоту Серебристых гор.
– Ну, то есть я хотел измерить все-все вершины, – пояснил он. – Но тут у меня возникли некоторые трудности, – Смеляга вздохнул и взял еще одну конфетку. – Оказалось, что я боюсь высоты. Когда я это понял, то сразу решил начать тренировать свою небоязнь высоты. На чем-нибудь не слишком высоком. – И он посмотрел на дерево, с которого только что свалился.
– И что, помогло? – спросил Солнечник.
– Не совсем, но когда я падал, то не испугался, – ответил Смеляга. – Потому что не успел. Но я обязательно натренирую свою небоязнь. А еще мне нужно научиться выбирать крепкие ветки.
– Слушай, а ты, случайно, не знаешь, тут где-нибудь растет меч-трава? – спросил Медляга.
– Меч-трава? А разве она растет? – удивился Смеляга. – Ну, то есть разве она растет просто так, не в сказке?
– Понятно, – сказала Алая. – А может, ты знаешь кого-нибудь, кто живет поблизости? Не может же быть эта местность совсем уж пустынной!
– Может! – ответил Смеляга. – Я тут уже много дней тренируюсь. И здесь никого нет.
– Совсем-совсем?
– Совсем. Мимо меня за это время ни разу никто не проходил. И не проезжал. Вы первые. И даже Киновариум все это время сидел у себя в домике. Носа оттуда не высовывал. Как ему не надоедает работать целыми дням!
– Киновариум?
– Один дылдяй-ученый, который живет возле озера.
– Так ты же только что нам сказал, что тут никого нет! – возмутился Медляга. – А потом оказалось, что здесь живет какой-то Киновариум.
– Ну, он вроде как есть, но его при этом нет.
– Это как?
– Киновариум решил избавиться от всего, что ему мешает, – пояснил Смеляга. – Поэтому он решил вычеркнуть весь мир и забыть о его существовании. У него и на табличке так написало, возле дома. И он ни с кем не разговаривает. Потому что мы, как часть этого мира, для него тоже не существуем.
– А что он ест? – спросила Пушинка. – Или ему и это не нужно? Еда тоже для него не существует?
– Еду ему привозят. Из Вдольречного леса. Хотя, конечно, он делает вид, что все это к нему просто с неба падает, – пояснил Смеляга.
– Небо – это тоже часть мира, между прочим, – отметил Солнечник.
– Мы должны срочно поговорить с этим Киновариумом! – воскликнул Медляга.
– А? Ну давайте, попробуйте. Если вам, конечно, делать совсем нечего.
– Нам есть что делать! – возмутился Медляга. – У нас просто куча самых важных и самых неотложных дел. И одно из них – поговорить с этим дылдяем.
– Может, ты покажешь нам, где его хижина? – предложила Алая.
– Так тут и показывать особо не надо. Видите вон ту одинокую сосну? Сразу за ней и будет домик Киновариума.
Колыбельная Пармелии
– Итак, у нас появилась новая важная информация, – сообщил Многоум, когда все снова вернулись на лужайку после безуспешных попыток справиться с Цветами. – Оказалось, что Цветы любят хорошую музыку.
– Это, наверно, замечательно, – отметил дедушка Ромаший. – Но как нам это поможет?
– Кажется, я начинаю догадываться как – встрепенулся вдруг Боярышник. – И как же я об этом мог забыть! Цветы можно успокоить при помощи музыки, – сообщил он притихшим садовникам. – Много лет назад долинные эльва именно так и поступили.
– Это все, конечно, интересно, – сказал дедушка Ромаший. – Вот только где мы музыкантов тут найдем?
– Я могу попробовать, – сказала эльва Пармелия и достала из-под плаща маленькую, в виде лука арфу.
– Она справится! – подтвердил Боярышник. – Пармелия хорошо играет, и голос у нее чудесный…
– Все равно ничего не выйдет, – заупрямился дедушка Ромаший. – Если мы начнем петь и играть, то сюда со всей Долины плеснюки сбегутся. Тоже мне придумали…
– Не сбегутся, – сказал Торфонос. – Никто эту игру даже не услышит.
– Почему это? – удивился Масленок. – Плеснюки, они что, все глухие?
– Они, ну то есть мы, не глухие. У нас просто нет музыкального слуха. Совсем. И поэтому мы не можем отличить игру на музыкальном инструменте от воя ветра или, например, шума листвы.
– А как же пение? – спросила Пармелия.
– Тогда, разумеется, плеснюки услышат голос.
– Понятно, значит, пение – это лишнее, – сказал Многоум. – А ты сможешь сыграть какую-нибудь колыбельную? – спросил он Пармелию.
– Я знаю несколько колыбельных. Можно вот эту попробовать, – Пармелия пробежала пальцами по струнам.
– Очень хорошо, – похвалил ее Многоум. – Только ты пока не играй. Нам еще подготовиться нужно. Не стоит успокаивать Цветы раньше времени. А то вдруг им потом успокаиваться надоест, – тут он повернулся к садовникам. – Наберите побольше воды, найдите длинные палки и какие-нибудь щетки и ждите моей команды.
– И все это нужно делать как можно быстрее, – проворчал дедушка Ромаший. – А то вдруг эти тугоухие плеснюки все же к нам нагрянут. Мы же вроде как еще не всю Долину у них отбили.
Загадка Киновариума
– А почему ты так уверен, что этот Киновариум что-то знает о меч-траве? – спросил у Медляги Солнечник, когда они все, за исключением Смеляги, который остался тренироваться, пробирались через не очень топкое болотце к дому дылдяя Киновариума.
– Ну, так здесь же больше никого нет, поэтому, – объяснил Медляга. – Если не Киновариум, то кто? Кто еще может знать?
– Никто, – согласился Солнечник. – Если не он, то больше уже и некому.
– Ой, ничего себе! – услышали они изумленный писк Пушинки, которая шла первой.
Когда они подбежали к ней, то увидели такую картину: Пушинка белым столбиком замерла на месте, только хвостик ее от ужаса дергался, а прямо перед ней в воздухе висели буквы. Буквы гласили:
