Первое письмо к Петру Федоровичу Фридрих II отправил 24 января 1743 г. после того, как получил известие о назначении того наследником российского престола. По сути это было поздравительное письмо вежливости, но и в нем король не удержался от лести. Ему нисколько не помешало то обстоятельство, что он никогда не встречался с корреспондентом и, следовательно, не мог обнаружить в нем достоинств, которые, кстати, и не в состоянии был проявить юноша, не достигший 15-летнего возраста, тем не менее он писал, что почувствовал удовлетворение «при виде справедливости, которую оказали вашим заслугам и происхождению».
Следующее письмо к Петру III король отправил 6 февраля 1762 г., то есть 19 лет спустя. Это отнюдь не означает утрату интереса короля к наследнику. Напротив, интерес короля к упрочению связей укрепился в особенности со временем начала Семилетней войны, но они велись тайно, без следов в виде писем, поэтому документальные свидетельства этих связей отсутствуют. Подобное наблюдение вытекает из фразы короля в письме, отправленном Петру III 3 марта 1762 г.: «Еще раньше воцарения вашего императорского величества, я был многим обязан вам».
В этом письме король заверял занявшего императорский трон наследника, что «из всех пожеланий, которые вы получаете по этому поводу, ни одно не будет более искренно, чем мое, и что никто не желает вам более благополучия, чем я, и никто, как я, не хочет установить между двумя государствами старинное доброе согласие».
В первых письмах к Петру III король ограничивался словами благодарности за оказанные ему услуги. В письме от 22 февраля 1762 г. он благодарил за то, что корпусу графа Чернышева приказано «отделиться от австрийцев». В следующем письме, отправленном 3 марта, Фридрих II продолжает расточать ничего не стоившие ему слова благодарности: «Эти чувства, которые начертаны глубоко в моем сердце, не останутся всегда бесследно, и я льщу себе надеждой, что представится случай доказать вам всю глубину моей признательности». Но это же письмо положило начало лести, правда выраженной довольно скромно: «Кто совершает поступки столь благородные и столь резкие в тот век, в который мы живем, тот должен ожидать выражение удивления, которого он по справедливости заслужил… Первые поступки вашего правления привлекли к вам благословение всех ваших подданных и наиболее здоровой части Европы».
В письме от 23 марта все еще преобладают нотки благодарности за оказанные Петром услуги и клятвенное обещание отплатить его услуги своими: «Я горжусь тем, что могу быть признательным и, конечно, я буду им». Но уже в следующем письме, отправленном в апреле, лейтмотивом содержания была откровенная лесть: «Ваше императорское величество один из самых могущественных государей мира; тем не менее это не император, но человек, искренний друг, дарованный мне, на которого я возлагаю все свое упование и к которому я питаю преданную, неизменную в течение всей моей жизни дружбу». И далее не менее высокопарные слова: «Я смотрю на выгоды в.и.в., как на свои собственные…», он гордится тем, что император удостаивал его «редкой дружбой».
Худ. Антропов Алексей Петрович. Портрет императора Петра III. Ок. 1762 г.
Холст, масло. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Оказавшись на престоле, Петр III угождал королю, выступая в роли миротворца, сторонника завершения Семилетней войны на условиях, выгодных Фридриху II. Одновременно Петр III готовился развязать новую войну против Дании за Шлезвиг и втянуть в конфликт Россию. Король толкал императора на эту авантюру, грозившую перерасти в конфликт европейского масштаба. На этот раз Фридрих II обещал Петру III оказать реальную помощь: «В.и.в. имеете неоспоримые права на владения, отнятые у вашего дома во время смут: Вы имеете право требовать их обратно; война дарует вам право победы. Я не ограничусь тем, что обеспечу за в.в. все, что вы сочтете нужным; кроме того я горю желанием содействовать всем вашим предприятиям. Ваше величество может располагать Штетинским портом и всем, что я имею, как бы это было вашим собственным владением».
Письмо от 21 мая по праву можно отнести к самым ярким выражениям лести. Именно с лести и начинает свое послание Фридрих II. «Если бы я был язычником, я воздвиг бы храмы и алтари вашему императорскому величеству, как существу божественному, показывающему миру примеры добродетели, которые весь мир, властители и короли должны были бы следовать. Я так многим обязан вашему императорскому величеству, что каждый миг моей жизни должен быть проявлением моей признательности». Подобным образом Фридрих II выразил признательность Петру III за отправку в распоряжение короля генерала Чернышова, того самого, который в 1760 г. занял Берлин.
В письме от 29 мая 1762 г. король использует новую формулу лести: «…Я с каждым днем все более убеждаюсь, что Провидению угодно, чтобы всем хорошим, случающимся со мною в этом мире, я был обязан единственно вашему императорскому величеству… Я смотрю на ваше величество, как на Бога — покровителя, доброго, благосклонного ко мне гения, заботящегося о моем сохранении. Мое сердце единственная жертва, которую я могу принести вам».
Письмо Фридриха II к царю интересно тем, что король признает неравноценность услуг, оказываемых ему Петром III, и услуг, оказываемых им, королем, царю: «…Мне стыдно постоянно говорить вашему императорскому величеству лишь о моей доброй воле, до сей поры бесполезной; мне хотелось бы иметь возможность доказать на деле мою нежную дружбу, искреннюю привязанность и признательность, вызванные ко мне столькими благородными поступками со стороны вашего императорского величества: я всем обязан вам и не стыжусь признать этого; напротив, я мог бы краснеть, если бы мог сделать себе малейший упрек по поводу моего поведения относительно вашего императорского величества. Я не буду знать ни отдыха, ни покоя в жизни, пока не покажу на деле свою нежную, искреннюю преданность к особе вашего императорского величества».
Письма Фридриха II к Петру Федоровичу свидетельствовали о дальновидности и прозорливости короля относительно судьбы императора России. В письме из Бреславля от 1 мая он предупреждал Петра III о возможных для него неприятностях, возникновение которых возможно в связи с продолжительным отсутствием императора в стране: «Пусть в.и.в. на один момент допустит, что какой-либо ничтожный мятежник замыслит во время вашего отсутствия посадить на трон Ивана (Антоновича. — Н. П.), устроит при помощи иностранных денег заговор с целью освободить из тюрьмы этого Ивана и взбунтует войска и других несчастных, которые присоединились бы к нему». Чтобы предупредить подобную угрозу, король дает Петру III ряд советов: он, король, находится вдали от Петербурга, не знает ни тех, кому в.и.в. могли бы вполне доверять, ни тех, которые возбуждают к себе подозрение… «Я думаю, если ваше величество желает принять на себя командование армией, то в интересах безопасности в.и.в. необходимо… взять в свою свиту всех ненадежных личностей, могущих злоумышленников против вас и даже тех, кто сколько-нибудь подозрителен». И еще один совет: «Чтобы еще более обезопасить себя, следует обязать всех иностранных министров (дипломатов. — Н. П.), каковы бы они ни были, сопровождать ваше величество; этим путем можно отвлечь из России все семена возмущения и интриг».
