Волынский не разделял взглядов Козлова, радовавшегося попыткам ограничить самодержавие, видимо, не только по идейным, но и карьерным мотивам. А. С. Салтыков являлся не только дядей императрицы, но и дядей Волынского, следовательно, полновластие Анны открывало широкие перспективы в карьере Волынского.
Попутно отметим, что Волынский высоко оценивал способности Козлова и считал его высказывания о политическом устройстве страны искренними. Козлов, писал он Салтыкову, «очень не глуп и для того естъ-ли бы совершенной надежды не имел, как бы ему так смело говорить и говорил не пьяный»
[63].
Конечно, вера бригадира Козлова в то, что во время правления Верховного тайного совета в стране наступит благоденствие, исчезнут огромные траты на содержание двора, наступит правосудие, является эфемерной и наивной. Для нас его мнение представляет интерес в том плане, что и среди шляхетства находились сторонники верховников, но они не воспользовались ни услугами Козлова, ни его единомышленников, оставшись невостребованными.
Глава IV
Царствовала, но не управляла
Определяющим при оценке государственного деятеля должны быть не его личные свойства, хотя их не следует игнорировать, а перечень дел, полезных народу и государству: что сделано по инициативе монарха или монархини и при их активном участии в законотворчестве, в реализации внутри— и внешнеполитических планов, в совершенствовании государственного аппарата, в укреплении мощи и престижа государства, в градостроительстве, развитии науки и культуры. Если говорить о XVIII столетии, то этим требованиям вполне соответствовали Петр Великий и Екатерина II.
Общеизвестна кипучая деятельность Петра I, оставившего глубокий след во всех сферах жизни страны: экономической, социальной, дипломатической, военной, культурной и др. Петр I законодательствовал, участвовал в сражениях на суше и на море, вникал во все детали жизни общества. Итог его правления можно сформулировать так: он возвел Московию в ранг европейской державы.
Петр Великий, как и Екатерина II, не только царствовал, но и управлял, нес тяжкое бремя служения государству, не жалел, как он писал, «живота своего» на военной и гражданской службе. Еще одно качество свойственно крупномасштабным государственным деятелям — умение угадывать таланты и комплектовать команду из людей неординарных, энергичных, инициативных.
Удел других монархов и монархинь куда скромнее: подобно английским королям и королевам они царствовали, но не управляли, с тем, однако, различием, что права английских монархов были ограничены законом, в то время как власть русских императоров и императриц была абсолютной, не знающей преград. Анна Иоанновна принадлежала именно к этому типу монархов: как мы убедились выше, она не прошла школы управления огромной империей, на троне оказалась волею случая, не обладала необходимой для государыни энергией, была от природы ленива, бесхарактерна и жестока и использовала трон для личной услады.
Вызывает удивление глубокая пропасть, существовавшая между оценками, обнаруживаемыми в откликах современников об императрице, и ее делами. Впрочем, удивляться не приходится, когда мы читаем официальные отклики о деяниях императрицы, исходившие от придворных льстецов, обязанность которых состояла в прославлении несуществующих добродетелей царствующих особ, или правительственной газеты, печатавшей заметки об усердии императрицы в делах управления, используемых для создания облика мудрой императрицы.
Начнем с отзывов двух присяжных панегиристов: пиита В. К. Тредьяковского и главы православной церкви, прославлявшего с одинаковым усердием на протяжении четырех царствований: Петра Великого, заслуживающего всяческих похвал, бездарную его супругу Екатерину I, ничем не проявившего себя отрока Петра II и оставившую о себе недобрую память Анну Иоанновну.
Все пииты стремились перещеголять друг друга в прославлении императрицы, «высочайшей премудрости Анны». А. Кантемир видел в поступках ее «мудрость многу и сколь ей в истину расчищена дорога». Не уставал воспевать добродетели Анны и Феофан Прокопович.
В «Слове» в честь восшествия на престол Анны 19 января 1733 года проповедник выражал радость, что престол заняла она, а не кто другой. Автор «Слова», произнесенного 28 апреля 1734 года, посвятил его доказательству того, что для России единственно приемлемой формой правления может быть только самодержавие. В подобном контексте комплименты типа «Особа багрянородна не много имела равных себе в толикой чести особ во всей подсолнечной, а в состоянии без числа лучше от себя цвету их видела» не подкреплены фактами и повисали в воздухе
[64]. Лишь одно слово, произнесенное Прокоповичем, связано с конкретным событием — овладением Данцигом, но этот эпизод, происшедший при жизни Прокоповича, не относится к числу важных, заслуживающих громких похвал.
Луи Каравакк. Портрет императрицы Анны Иоанновны.
Единственная в стране газета — «Санкт-Петербургские ведомости», — являвшаяся рупором правительства, настойчиво внушала читателям мысль, что Анна Иоанновна с необычайным усердием и постоянством участвовала в решении государственных дел, причем чем дальше, тем в большей мере. На поверку, как мы убедимся ниже, здесь обнаруживается обратная зависимость: чем ближе к нашему времени, тем меньше она занималась делами и тем пышнее и многословнее становилась информация о ее заботах о благе государства и его подданных.
30 июня 1730 года «Санкт-Петербургские ведомости» уведомляли подданных: «Хотя ее величество еще непрестанно в Измайлове при нынешнем летнем времени пребывает, однако в государственных делах превеликое попечение иметь изволит, понеже не токмо Сенат здесь (в Москве. — Н. П.) свои ежедневные заседания имеет, но такожде два дня в неделю назначены, чтоб оному у ее императорского величества в Измайлово собираться, и в ее присутствии в среду иностранные, а в субботу здешние государственные дела воспринимать, такожде изволит ее величество сверх того министров до аудиенции допускать».
В последующие годы газета перестала называть дни присутствия императрицы на заседаниях Кабинета министров, поскольку они стали крайне редкими, а ограничивалась самой общей информацией о ее участии в делах управления. Так, после переезда двора из Москвы в Петербург 18 мая 1732 года население столицы извещалось, что Анна Иоанновна «изволит в государственных делах к бессмертной своей славе с неусыпным трудом упражняться». В июньской публикации читаем то же самое, но с некоторым дополнением — императрица «с превеликим матерным попечением упражнятся изволит» в государственных делах. В октябре того же года императрица, как извещала газета, «ежедневно со своими министрами о непременном благополучии своих государств неусыпное попечение имеет». В конце ноября появилось более изощренное и многословное заявление о том, что Анна Иоанновна «к вечной своей славе и к знатной пользе своих вернейших подданных и поныне неусыпное смотрение имеет. Чего ради ее императорское величество ни одного дня не упускает, в котором бы ее императорское величество при обыкновенных того рода советах всевысочайшей особого всемилостивейше присутствовать не изволила».
