– Нарвались на снаряд гаубицы, вкопанный прямо на дороге, – доложил подскочивший пехотинец с запыленным лицом. – Подорвали дистанционно. Вы уж здесь осторожнее, особо не бегайте, – предупредил он. – Вблизи-то безопасно, мы проверили, но на расстоянии могут быть и другие мины. Нас обстреляли, и мы еще не успели обследовать окрестности… – Парень говорил так, будто оправдывался.
– Ясно, – остановила его Наталья понимающим кивком. – Где раненые?
– Там же до сих пор, в джипе. На переднем сиденье. Двое. – Пехотинец облизнул пересохшие губы, глаза его были широко раскрыты. – А мертвых тоже возьмете?
– Всех заберем, – подтвердила Наталья и спрыгнула с вертолета, прижав санитарную сумку к животу.
За ней последовали Стивен и два санитара. Все трое направились к джипу, возле которого топтались несколько пехотинцев.
– Перенесите тела погибших в вертолет, – бросила им на ходу Наталья.
– Есть, мэм.
Пехотинцы приступили к выполнению ее поручения, а сама она занялась осмотром раненых. Оба были без сознания, изорванные, окровавленные, серые.
– Противостолбнячную сыворотку, морфий и капельницу с физраствором. Быстро! – приказала Наталья Стивену.
– Есть, мэм.
Одному из погибших взрывом оторвало ногу вместе со штаниной, и когда тело несли в вертолет, рядом шагал санитар с оторванной ногой в руках.
Вдруг один из пилотов, спрыгнув с машины, начал щелкать фотоаппаратом.
– Вы с ума сошли?! – вскинулась на него Наталья. – Немедленно прекратите! Это же издевательство над мертвыми, неужели не понимаете? Чтобы больше я вас рядом не видела, иначе доложу о нарушении тайны личности в соответствующие органы!
– Простите, док, – сконфуженно промямлил незадачливый «репортер» и спешно ретировался обратно в кабину.
– Крис Армстронг, чиф-уоррент, – доложил Стивен, заполнив бирку для одного из раненых.
– Капельницу хорошо закрепили? – Наталья осмотрела катетер, подытожила: – Нормально. Тогда несите в вертолет, только осторожно – очень большая кровопотеря. На ладан дышит. Как второй?
– Тоже готов к транспортировке, мэм.
– Несите.
В вертолете было тесно, поэтому раненых положили рядом с покойниками. Труп без ноги лежал в грузовой кабине, разлохмаченный обрубок его конечности торчал из двери. К расщепленному обломку кости прилип ком земли.
– Что это вы тут за выставку устроили? – устроила разгон санитарам Наталья, едва поднялась в салон. – Немедленно прикройте тела погибших простынями! Раненых отодвиньте от мертвых чуть дальше и следите, чтобы никто из них на лету не выпал. – Увидев небрежно заброшенную внутрь грузовой кабины половину ноги в ботинке и окровавленном шерстяном носке, снова вспылила: – Откуда такая безалаберность?! Немедленно уберите ногу под сиденье!..
Внезапно в плексигласовую обшивку салона впилась пуля.
– Надо взлетать, нас окружают! – раздался голос пилота. – Вы готовы, док?
– Да, к взлету готовы, – отрапортовала Наталья. И обратилась к помощнику, указав на заскользившее по полу в луже собственной крови одноногое тело: – Стивен держитесь сами и держите труп.
Санинструктор поставил ногу на тело в области паха, и оно скользить перестало.
Вертолет развернулся и полетел в сторону лагеря, развив максимальную для «хьюи» скорость. Снизу уже вовсю палили вьетконговцы, пехотинцы вступили с ними в перестрелку.
– Капельницы держите ровнее, – наказала Наталья санитарам, а сама наклонилась к пилоту и крикнула, перекрывая шум лопастей: – Радируйте на землю, чтобы нам срочно предоставили место для посадки и заранее приготовили носилки и операционную!
– Есть, мэм. – И спустя минуту-другую отчитался о результатах переговоров с землей: – Мэм, место для посадки свободно, все необходимое приготовлено.
– О'кей, спасибо, – кивнула она, вытирая тыльной стороной ладони выступишую на лбу испарину.
Вертолет приземлился на красный крест, нарисованный прямо на земле в центре походного госпиталя. Рядом с одной из палаток высилась гора трупов американских солдат: их свозили сюда из всех районов, где шли бои. Солнце спряталось, снова заморосил дождь. К вертолету подбежали санитары с носилками.
– Раненых на обработку и в операционную, – распорядилась Наталья, спрыгнув на землю, – а погибших… – Она запнулась и, не поворачиваясь, махнула рукой в сторону «мертвой горы»: – Туда…
Первыми санитары вынесли из вертолета раненых, потом принялись за погибших. Каждому трупу предварительно скрещивали на груди руки, потом, с переворотом, стряхивали его с пола кабины на подставленные к низу двери носилки. Рядом с обезноженным трупом положили его ногу. Когда носилки с ним проносили мимо Натальи, она оцепенело уставилась на безжизненно свесившуюся руку с золотым браслетом на запястье. По циферблату стучали мелкие дождевые капли…
– Док, чиф-уоррент Армстронг готов к операции, – вывел ее из состояния отрешенности подошедший Стивен.
– Да, да, иду. – Наталья вздрогнула, точно очнувшись от страшного, ядовитого сна. Во рту, во всем теле чувствовалась нестерпимая горечь. – Уже иду…
17
«Я хочу быть как вы, фрау Ким», – говорила она на Балатоне. «Я хочу быть как фрау Ким», – мечтала она в советском Ленинграде, стоя на Аничковом мосту и глядя на статуи коней. «Я хочу быть как вы», – сказала она Маренн, приехав к ней в Париж. Но тогда она не знала, как это трудно – быть такой же, как приемная мать. Не знала, как трудно соревноваться со смертью и еще труднее – проигрывать ей. Крис Армстронг умер. Умер у нее на столе. Сдернув хирургическую повязку с лица, Наталья смотрела на его бездыханное тело и не могла поверить в случившееся. Он умер. Она не смогла его спасти.
– Слишком большая кровопотеря, док, – пытался успокоить ее Стивен. – К тому же он принимал антидепрессанты, у него подавленная иммунная система.
– Да, да… – Наталья держалась из последних сил. Бросив повязку на стол, она сняла перчатки и вышла из палатки.
Дождь лил уже сплошной стеной, но Наталья не замечала его. Обхватив голову руками, она опустилась на колени неподалеку от размокшей под дождем горы трупов. Теперь к этой горе добавится еще и Армстронг…
Сквозь застилавшие глаза слезы и плотную завесу дождя Наталья каким-то вторым зрением видела поблескивающий на руке того мертвого солдата, которому оторвало ногу, золотой браслет. Видела и чью-то оторванную голову на самой вершине этой страшной бесформенной груды тел. Казалось, глаза мертвой головы пялятся прямо на нее, а широко открытый окровавленный рот усмехается именно над ней.
Низко опустив голову, Наталья стиснула зубы, чтобы не закричать, но боль разрывала изнутри, и она глухо застонала. За спиной чавкнула грязь, кто-то подошел и положил руки ей на плечи.
