С трудом, но Наталья все-таки высвободилась и поднялась. В первое мгновение подумала, что сердце сейчас остановится, поскольку оказалась в самом эпицентре разбушевавшейся смертельной стихии. Однако, взяв себя в руки, бросилась к носилкам, поправила слегка сбившиеся повязки Коула. После этого Джонс, привстав на цыпочки и вытянувшись во весь рост, протянул свой конец носилок склонившемуся к нему из двери салона члену экипажа транспортной вертушки. Заранее надев на себя страховочный пояс, тот опустился на шасси-лыжу, готовясь приниять раненых, однако Джонсу не хватало роста, чтобы дотянуться до шасси.
Отыскав глазами лейтенанта Тобермана, Наталья призывно махнула ему рукой и крикнула:
– Сюда! Сюда!
Тоберман подбежал, и его сто восемьдесят семь сантиметров роста помогли решить проблему: перехватив у Джонса передние ручки, он поднял носилки над головой и дотянул их до высоты посадочной лыжи.
– Сейчас! Я помогу! – Радист Уайли, подпрыгнув, проворно вскарабкался на лыжу. Одной рукой он держался за дверной косяк вертолета, а другой помогал согнувшемуся вдвое члену экипажа затаскивать раненого внутрь грузового отсека. – Давай! Давай! Поднажми!
Лейтенант Тоберман подтолкнул носилки вперед, и те вошли наконец в отсек.
Все, кто стоял внизу, быстро попадали на землю, поскольку винтокрылая машина, совершив наклонный маневр, пошла на разворот. Уайли, не успев спрыгнуть с лыжи, уцепился правой рукой за страховочный пояс члена экипажа, а тот всем телом наклонился внутрь грузовой кабины, чтобы их обоих не сдуло потоком воздуха. Развернувшись, вертушка снова пошла на снижение.
– Несите второго раненого! – крикнула Наталья, и процедура повторилась: Джонс и Тоберман подняли носилки с Ширли вверх, а Уайли и член экипажа втащили их внутрь.
– Все, спрыгивай! Скорее! – крикнул лейтенант радисту.
Козырнув вертолетчику, Уайли с высоты трех метров прыгнул вниз. Наталья зажмурилась. «Сейчас получу еще один перелом. Только этого мне не хватало!» Но радист благополучно приземлился на «пятую точку» и даже улыбнулся при этом.
– Док, в укрытие! Уайли, к рации! – приступил к раздаче приказов Роджерс. – Тоберман и Джонс, занять боевые позиции! Все молодцы!
Благополучно развернувшись, вертолеты улетели. Сразу после этого прекратили стрельбу вьетконговцы, стихли и американские позиции. Члены отряда молчали, говорить никому не хотелось. Неожиданно обрушившаяся на плато тишина казалась невероятной. Все сразу почувствовали чудовищную усталость.
Отхлебнув из фляги воды и утерев рукавом пот с лица, первым приятное для ушей безмолвие нарушил Джонс:
– А вот у нас в Оклахоме такой случай был. Переправлялись мы однажды, мальчишками еще, через реку вброд. Побаивались, конечно, но виду не подавали. И только один из нашей компашки постоянно скулил, что ему страшно. Так вот сам на себя беду и накликал. И откуда эта змея водяная вдруг взялась, мы так и не поняли: сроду в нашей речке такой гадости не водилось. А тут стоило только этому трусу в воду войти, как она сразу в ногу ему и впилась! Еле откачали потом. Зато на всю жизнь усвоил, что действовать надо решительно, без промедления. А нюни разводить – только лихо будить.
– Это точно, – согласился капитан Роджерс и, еще раз оглядев окрестности в бинокль, устало опустился на камень. – Думаю, наши Ширли с Коулом тоже на всю жизнь сегодняшний день запомнят. И я их запомню. И даже когда мы, док, переедем с тобой в Чикаго, – улыбнувшись, он подтолкнул Наталью в бок, – я буду вспоминать, как мы дваджды их эвакуировали.
– Осторожнее, кэп, – поморщилась Наталья, – если не хочешь, чтобы я свалилась в каньон. А там наверняка до сих пор вьетконговцы в засаде сидят.
– Угу, тебя дожидаются, – хохотнул Роджерс, весело блеснув глазами. – Еще бы, такая красотка к ним в руки угодит! Они небось и сейчас на тебя пялятся.
– С чего бы? – пожала она плечами. – У них свои представления о красоте. Хо Ши Мин, например…
– Ну уж не скажи! Это до тех пор лишь, пока они ничего другого не видели. Помнишь ту идейную девицу-снайпершу? – повернулся Роджерс к лейтенанту Тоберману. Тот кивнул. – Ох, как она поначалу нам свои коммунистические лозунги на допросах вкручивала! А потом призналась, что вместо того чтобы стрелять, чаще просто подглядывала за нами: как едим, как спим, как ссать ходим. Особенно ей Джонс нравился, – он подмигнул Наталье, – черных-то она отродясь, оказывается, не видела! А чтоб еще и член черный, да к тому же таких размеров, как у него!..
– Кэп, я попрошу…
– Нэт, ты же доктор, все анатомические термины знаешь! Короче, однажды при виде Джонса эта снайперша напрочь про свою винтовку забыла. Видно, сама обоссалась в кустах от счастья. Не заметила даже, как мы ее в плен взяли. – Все рассмеялись, а Том закурил и продолжил: – Я, между прочим, уверен, что она специально в плен сдалась, ради хозяйства Джонса. Все ему потом глазки строила. Но он побрезговал почему-то. Заразы, сказал, испугался. Да оно и верно: у них почти каждая какой-нибудь заразой страдает. Торчи тут потом после них на карантине! Да и домой еще неизвестно с чем приедешь: черви ведь могут всю гордость отгрызть, фу! Лучше уж, сказал Джонс, подожду, когда нас снова к проституткам в Тайбей повезут…
– Зато, похоже, у тебя с этой снайпершей что-то было, раз ты ее так хорошо помнишь, – обронила Наталья как бы между прочим, не глядя на Тома.
– У меня?! – он даже присвистнул от удивления. – Да я ей задаром не нужен! Тут таких, как я, пруд пруди, насмотрелись они уже. То ли дело – Джонс!..
– Так я тебе и поверила, – ущипнула Наталья его за палец. – Ни одну узкоглазую не пропускаешь, мне рассказывали.
– Разве что в Тайбее, где все девушки со справками и медосмотром, – отшутился Том. И тихо добавил, склонившись к ее уху: – Я тебя, док, заразить не хочу.
– Помалкивали бы уж, кэп, – оттолкнула его Наталья, сделав вид, что сердится.
– Ладно, привал окончен! – Роджерс поднялся, поправил шляпу и амуницию. – Скоро совсем стемнеет. До наступления ночи нам надо спуститься к реке и успеть разбить лагерь. Нечего маячить тут на виду у ВК. Что скажешь, лей? – он взглянул на Тобермана.
– Согласен, кэп.
– А ты, док?
– Насчет лагеря я вам не советчик, – гордо вскинула голову Наталья. – Я ведь доктор.
– Тогда – всем подъем! И двигаемся вниз, в ущелье, пока тропинку пусть слабо, но еще видно.
21
Палатки были изготовлены из тяжелого зеленого брезента и натягивались на здоровенные шесты. Днем в таких палатках невозможно было находиться: из-за темного цвета они поглощали столько тепла, что превращались в аналог плавильных печей. Ночью же в них скапливалась невыносимая духота, потому двери таких палаток постоянно скатывались. Впрочем, днем палатки, как правило, пустовали: рассиживать в них было особо некогда.
Над горами висел желтый полукруг луны. В черном небе – ни одной звездочки.
