– Вы правы, мэм, – Том затушил сигарету. – Я готов. Хорошо иметь такую маму, как вы, – он взглянул на нее с неподдельным восхищением. – Наверное, все ваши знакомые мужчины хотят, чтобы вы жили вечно, мэм.
– Я же просила, майор: приберегите комплименты для Натали, – мягко упрекнула его Маренн. – Идемте, я проведу вас в госпиталь, – направилась она к выходу. – А сама потом поеду в миссию Красного Креста, чтобы не мешать вам…
38
На втором этаже их остановил дежурный санитар.
– В кабинете вас ждет дочь, мэм, – доложил он Маренн.
– Я знаю, – кивнула она.
– Нет, мэм, не мисс Натали. Другая.
– Что?! Откуда? – Маренн растерянно взглянула на Тома. – Идемте скорее, майор.
Они быстро прошли по коридору, и Маренн распахнула дверь своего кабинета.
– Мама! Мама! – кинулась ей навстречу Джилл.
Зеленая полевая форма армии США, золотистые пышные волосы – в первый момент Маренн и не узнала ее. Поэтому так и застыла на пороге, от неожиданности не в силах вымолвить ни слова.
– Мама! Я так рада!
– Джилл! Ты с ума сошла? – взяла наконец себя в руки Маренн. – Как ты сюда попала? Что все это значит? – Она проследовала в кабинет, пригласив и Тома: – Входите, майор.
– Я хотела сделать сюрприз, мама! – объявила Джилл.
– Он тебе удался. – Маренн расположилась в кресле, ноги требовали отдыха. – Равно как и маскарад. Где ты взяла форму?
– Мне ее выдали, мама! – торжественно сообщила Джилл. – Ведь я теперь – переводчик при генерале Дэвидсоне! Первый лейтенант!
– Генерал Дэвидсон уже знает, как ему повезло? – Маренн потерла пальцами виски. – Или еще нет? Что-то он не звонит мне, чтобы поделиться столь радостной новостью. С какого языка на какой, позволь спросить, – иронически усмехнулась она, – ты будешь у него переводить? С английского на французский и обратно на английский? Так на сумасшедшего генерал Дэвидсон вроде бы не похож…
– Я еще не была у него, мама. Но ему должны были обо мне сообщить.
– Понятно. Значит, сейчас он обрывает все телефоны, выясняя, нельзя ли как можно скорее отправить мисс Джилл обратно в Париж… Присаживайтесь, майор, – кивнула Маренн Тому. – Простите, у нас тут возникли неожиданные осложнения. Кстати, познакомьтесь: это моя вторая дочь Джилл. Джилл Колер. Точнее, – она бросила взгляд на лежавший на столе пропуск, – теперь уже Джилл Коллинз. Решила вернуть свою американскую фамилию, Джилл? Вернее, английскую фамилию моего первого мужа. Вот уж не ожидала…
– Приятно познакомиться, майор, – Джилл с улыбкой кивнула Тому.
– Взаимно, мисс, – ответил тот, рассматривая ее с явным интересом.
– Не считай меня дурочкой, мама, – Джилл подошла к Маренн, прижалась к ней. – Если б ты знала, скольких трудов мне стоило выучить вьетнамский язык! Но я все-таки сделала это.
– Бог с тобой, дитя мое, разве я считала тебя когда-нибудь дурочкой? – Маренн взяла сигарету, Том поднес зажигалку. – Просто ты еще многого не понимаешь в жизни.
– Я сдала экзамен в Пентагоне.
– Где?! – Маренн чуть не подскочила в кресле. – В Пентагоне?! Пожалуй, мне надо принять лекарство. Где мои сердечные таблетки?
– Мама, я зубрила этот вьетнамский день и ночь, и в итоге мне выдали сертификат, подтверждающий мою профпригодность! И даже заключили со мной контракт. Правда, пока на один год, а не на два, как у вас с Натали, хотя бы этот год я смогу провести рядом с вами. Я рада, мама!
– И ты действительно можешь теперь изъясняться по-вьетнамски? – озадаченно потерла лоб Маренн.
– Да, мама. Могу. Меня все понимают. И я всех понимаю. Даже не сомневайся. Зато как здесь красиво! – Джилл бросила блестящий взгляд на Тома. – Какая растительность! Какие каньоны! Я летела сюда на вертолете с очень милыми ребятами из воздушной кавалерии и всю дорогу восторгалась здешней природой.
– Только здесь ведь еще и стреляют, Джилл. – вздохнула Маренн. – И, заметь, не игрушечными пулями. Я не ожидала, что после всего нами пережитого ты захочешь попасть на войну. Кто тебя надоумил?
– Никто, мама. Я сама себя надоумила. Не хотела тебя тревожить раньше времени, поэтому попросила месье де Трая свести меня с американским военным атташе в Париже. Сказала, что имею опыт работы в Алжире и хочу отправиться во Вьетнам. Он доложил, куда следует, и меня вызвали.
– Куда?
– В Пентагон. Там спросили, действительно ли я родилась в Чикаго. Я подтвердила, хотя и призналась, что гражданство у меня сейчас французское.
– А то они там заранее все не проверили, – усмехнулась Маренн. – И что же дальше?
– А дальше мне дали какой-то тест, я его выполнила, и все. Проверив результаты теста, со мной сразу же заключили контракт и выдали предписание. И вот я здесь, с вами, – довольно улыбнулась Джилл. – Всю подготовительную работу проделала самостоятельно.
– Когда-то я мечтала, чтобы ты скорее обрела самостоятельность. А теперь жалею об этом.
– Месье Анри обещал сохранить мое место в МИДе за мной, так что не волнуйся.
– Насчет этого я волнуюсь меньше всего, Джилл, – с упреком посмотрела на дочь Маренн. – Просто ты до сих пор не можешь и не хочешь понять, во что ввязалась. Ты хоть представляешь себе весь ужас допросов, на которых тебе придется присутствовать в качестве переводчицы?! К тому же даже здесь, в Сайгоне, не так безопасно, как может показаться на первый взгляд.
– Мама, ну мне просто надоело сидеть в Париже и ждать вас, ждать! Я хочу быть рядом с вами, с тобой и Натали. Я тоже хочу сделать что-то полезное для своей родины.
– Для какой именно?
– Для Соединенных Штатов.
– А-а, вон оно что…
– Мама, в Париже сейчас почти каждый день проводятся демонстрации, на которых люди кричат, что эта война преступна. Причем наряду со студентами и профсоюзами митингует даже уличная шваль. Как будто все разом помешались на коммунистических идеях! Наверное, хотят, чтобы коммунизм распространился по всему миру, чтобы в каждой стране были свои Сталины, Хрущевы, Хо Ши Мины. А я этого не хочу! Я слишком хорошо помню Берлин сорок пятого года. Я ненавижу коммунистов! За то, что они разрушают все живое и сеют повсюду смерть. А здесь теперь гибнут молодые американские парни. Гибнут как и тогда, на улицах Берлина в сорок пятом. За то, чтобы избавить мир от всяких Хо Ши Минов с их проклятым коммунизмом. И я тоже хочу принять в этом участие. Хочу помочь нашим солдатам. Разве это неправильно?
– Похоже, это уже не каприз, а позиция… – озабоченно пробормотала Маренн. – Значит, так, Джилл, – строго стукнула она ладонью по столу, – я, конечно, твою позицию разделяю и запретить тебе ничего не могу – ты уже взрослая. Тем не менее на правах старшей по возрасту приказываю: из штаба – ни ногой! Иначе вылетишь из Сайгона в одночасье, уж это я тебе обещаю. Потребуется – подключу даже самого Эйзенхауэра. Чтобы никаких рейдов, походов и самостоятельных вылазок в город! Поняла?! – Джилл угрюмо кивнула. – А вообще-то ты отлично выглядишь, дочь, – улыбнулась Маренн. – Сменила прическу, появился блеск в глазах…
