Уставшие с плавания орки даже не стали разводить огонь. Наспех перекусив пайком, колонна улеглась спать. Растеун еще долго сидел в одиночестве на берегу, прикидывая, как скоро он сможет вдоволь отдохнуть от этого всего.
– Разорви меня медведь, как же я устал от этой качки.
Он сидел на корточках, сжав руками голову, что, казалось, скоро отвалится от постоянной качки в разные стороны. Его желудок то и дело пытался выскочить из горла, но так ни капли рвоты и не пролилось наружу.
– Я могу исцелить вас, Друг мой, – раздался рядом голос Ларинола. Эльф подошел ближе и положил руку на плечо Пронта. Пронт лишь протестующе замотал головой, отчего и так нечеткая картина совсем размылась и долго обретала четкость.
– Не нужно, в этом нет смысла. Я и сам мог бы, вот только проходит очень быстро, и тогда вновь начинается этот кошмар.
– Вы когда-нибудь ходили в море до этого?
– Да где уж там? – послышался голос Снатога, густо разбавленный ругательствами. – Мы жили-то в четырех стенах посреди леса.
– Вот-вот, – закивал Пронт, – самое большее – это купание летом в мелких водоемах.
– Да и то особам царских кровей не до купаний, а уж в долгие плавания уходили только рыбаки из Кокоры, – вновь встрял Снатог, который почти тут же перевесился через борт, смачно опорожнив желудок.
Ларинол брезгливо, но в то же время сочувственно сморщил лицо, повернувшись к Пронту, что, наоборот, сколько ни мечтал, так и не мог освободиться от тошноты.
– А как вы плаваете? – спросил его Ларинол, видимо, пытаясь перевести его мысли на воспоминания, чтобы хоть немного отвлечься.
– Как здоровенный валун, – пробурчал Снатог, вместо Пронта. – Он только на одиннадцатое лето перестал бояться глубины.
– Да уж, – задумчиво протянул Ларинол. – Думаю, стоит скорректировать маршрут так, чтобы как можно чаще причаливать к берегу. Это даст вам возможность передохнуть от качки.
– Нет-нет, – запротестовал Пронт, – у нас мало времени.
В глазах у него вновь появился образ смуглокожего ангела. Ее длинные темные волосы. Карие глаза с источающими голубоватое свечение белками. Видимо, все тут же отразилось на его лице, так как Ларинол потупленно опустил глаза в пол, а Снатог без особой нужды перевалился через борт и затих в таком положении.
Он все еще не мог поверить, что она стала такой, какой он видел ее в последний раз. Облезлую, с посеревшей, словно лишившейся крови? кожей, жидкими волосами, наполовину сгнившими зубами и густо наросшими гнойными воспалениями. Этот образ чуть было все же не опустошил ему желудок, но – увы. Он лишь покрепче стиснул свою голову руками, стараясь выбросить все это из нее. Но снова – увы. Уже семь дней из его головы не могло выйти абсолютно ничего, кроме предавшей его Амазиры. Постоянная качка, сырой воздух и полное отсутствие каких-либо занятий для него сделали свое дело, он впал в глубокое отчаяние.
Снатог уже не один раз пытался привести его в чувства неразбавленным вином. Но от этого становилось только хуже. Алкоголь прояснял его мысли, сводя и зацикливая их по кругу. Отчего сам же Снатог потом весь вечер выглядел раздраженным.
Юнора, в свою очередь, неоднократно за все это время рассказывала об очередном кошмаре, где она чувствовала весьма реальную муку, словно ее сознание отправляли на пытку, не трогая при этом тело. Но она все еще сопротивлялась, насколько могла. Дреол вызвался наблюдать за ней ночью. С тремя друидами они каждую ночь проводили в каюте Юноры и Снатога, выискивая причины ее кошмаров и пытаясь закрыть ее разум от чужих проникновений.
В последние пару дней ей стало лучше. Она перестала просыпаться среди ночи в слезах и с криками. Хотя Дреол и говорит, что это вряд ли заслуга друидов. Они так и не узнали, что это за магия. Даже старые знания по чернокнижию не смогли помочь им найти ответ. Потому никто не мог сказать, когда это произойдет снова? и смогут ли друиды этому помешать.
Все же, корабли стали чаще прибиваться к берегам, делать передышки раз в один-два дня, чтобы люди, непривыкшие к морю, могли немного передохнуть. Правда, Юнора настаивала на том, что единственный способ справиться с морской болезнью – это перебороть ее. По ее словам, через несколько дней они привыкли бы к качке и чувствовали бы себя замечательно. Но Пронта почему-то больше устраивало раз в пару дней забыть об этой качке и просто выспаться, не подвергая себя риску захлебнуться ночью собственной рвотой.
– Ничего! – окликнул однажды Ларинол, когда Пронт попросту вывалился из судна на мелководье, почти полностью погрузившись в мягкий прибрежный песок. – Осталось меньше десятины до Мале дика!
Пронт попытался хотя бы сделать вид, что его эта новость обрадовала, но из него вырвался лишь тихий стон и он перевернулся на живот, чтобы окунуть лицо в холодную воду океана. Он уже было изъявил желание лететь дальше на драконе, но даже способность драконов почти не тратить силы на полеты на большой высоте не позволит им находиться в воздухе сутки напролет. Да и сам он высоко в небе чувствовал себя немногим лучше, чем в лодке. Только несколько безопаснее. Потому все, что оставалось, это молить Аммонтаса о том, чтобы острова попадались почаще.
Палиторан оказался несколько больше, чем неотмеченный город. К слову, Растеун прочел на одной из вывесок у какого-то дома: «Оружейня Тирвана». Скорее всего, так и назывался тот город когда-то или район того города.
Хотя, в целом, он не сильно отличался. Точно такая же архитектура и расположение районов. За исключением, конечно, его местонахождения. В отличие от Тирвана, Палиторан находился среди большущей степной равнины. Такой родной, по сравнению с лесными дебрями. Только укрытой толстым слоем снега, насыпавшего за четыре десятины пути. Но Растеун не заблудился бы в Палиторане, даже если бы оказался в нем один. Точно такой же дворец в центре города возвышался над другими домами и сооружениями.
В этот раз, после долгих споров и рассуждений, на совете было принято оставить в Палиторане на обжитие кланы Чпора и Рагозин. Несмотря на возмущение Рагозин, что она оставляет немалую часть кланов без присмотра в чужих землях, ее все же убедили остаться.
– А чем тебе я не угодил? – со смехом заявил Грамтар. По-существу, из всех четырех вождей их Союза он был самым старшим. – Да и Растеун вон не без головы. Его же идея была, – при этих словах он обхватил Растеуна одной рукой, сильно похлопав по его спине. – Справимся и без присмотра.
– При чем здесь присмотр? – не сбавляла напора Рагозин. – Я должна лично вести свой народ, как верховный вождь!
– Как верховный вождь ты должна позволить своему клану, наконец, отдохнуть, – вступился Ларгон, что был младше Рагозин лет на двадцать.
– Он прав, Рагозия, – подал голос Растеун. – Ты сама собрала союз из самых воинственных кланов, уж кому и идти на север, поближе к землям, где творили свои ужасы альки, так это нам.
– Мне нужно знать каждый ваш шаг, – уже сдаваясь, но все еще требовательно заявила Рагозия.
