Она не удивилась. Наитие с самого логова нашептывало ей о возвращении в долину. Волчица чуяла: когда на ветках вербы проклюнутся крохотные заячьи хвостики, она услышит зов долины. Услышит так же, как одинец слышит клич темного лиха.
Мать волков оставит стаю в безопасном месте. А сама, вопреки смертельному страху, вернется, чтобы помочь земле, на которой родилась и зачинала детей.
Она вновь оглянулась. Калека в лихорадочной тряске и спешке выдирал из снежного наноса крупную, вмороженную в речной лед птицу. Напоследок ему в долине все-таки повезло.
Стая беспокоилась, не понимая, почему мать оставила без должной трепки наглого одиночку. Один из переярков вопросительно взлаял. Волчица гневно фыркнула и побежала вперед по незримой тропе, указанной ей звериной сметкой. Больше она не оглядывалась.
* * *
Зимой жизнь в Великом лесу с зажимкой, без лесного мяса не проживешь, а жрецы усилили запреты. Объявили, что на охоту можно будет выйти лишь к новой луне. Зверобои сердились: добро ли было слушать жрецов и аймачных? Дослушались – опоздали к возвращению оленей в тайгу с островов!
Но вот луну сменила дужка новорожденного месяца, и охотники повеселели. Несмотря на подстегивающее волнение, собирались обстоятельно, не обижали суетной спешкой вездесущего таежного ока. Как положено перед дорогой, кормили огонь, чутко прислушиваясь к веселой его трескотне. Домашний дух-хозяин напрасного не присоветует. Искра, выстрелившая из полена с задорным звуком, наметит направление промыслового пути.
Угощение огня – первое в череде охотничьих таинств и правил. За этим последуют молитвы и подарки духам дороги, горных перевалов, разных местностей и, конечно, самому исполину – хозяину тайги Бай-Байанаю. Вот почему всюду по Великому лесу, куда ступала нога человека саха, висят на деревьях нарядные власяные веревки, украшенные жертвенными вещицами.
Гордо возлежал у порога пес Мойтурук. Скрестив поджарые лапы, с пониманием наблюдал за подготовкой к походу. Мужчины вересковым дымом окуривали пропитанные жиром, не промокающие оленьи торбаза. Пряный дым очищал дорожные дохи и рукавицы – обычные и по локоть из медвежьего меха с ровдужными ладонями. Довольный сборами, пес подмаргивал серебристобородому старцу, пляшущему в очаге.
Разве пришлось наставлять потомка славного рода собачьих добытчиков лесному ремеслу? Сам научился! Гонял зверей толково, подлаивал сведуще, рухлядных зверьков приносил хозяину в руки, осторожно прихватывая зубами. Не мял, не слюнявил драгоценные шкурки. Пусть люди думают высоко о себе, а огонь с Мойтуруком знают, кто здесь из охотников главный!
Атын впервые шел на большую охоту. Парнишек обычно посвящают в двенадцать весен, а тут запоздали. Теперь сердце учащенно билось от предвкушения горячей страды, желанной любому человеку-мужчине, будь он кузнец, воин или плотник.
На днях в гости пришли молотобоец Бытык и старый Балтысыт, принесли с собой чашу с кровью девяти разных животных. Окунув в нее стрелу нового лука, нарисовали наконечником стрелку на лбу Атына.
Бытык загадочно проговорил:
– Ведай родичей в имеющих кровь, зри друзей в обладающих душами!
Проверили умение парня бить в цель из лука гранеными железными срезнями, стрелами с костяными насадами на белок, метать батас и охотничье копье. Подарили красивого идола с искусно вырезанными лосиными рогами, хвостом глухаря и широко разинутым ртом. Велели никому не показывать. Атын повезет свой талисман на охоту в особом кошеле. Станет благодарить за везение, обмазывать рот идола свежей кровью и жиром добычи. Вернувшись, поставит на правую полку над изголовьем рядом с талисманом отца в темный угол.
У всех охотников есть промысловые идолы, все смазывают им рты кровью и жиром. Но никто не приносит им крупную жертву, иначе в последующие годы духи станут требовательнее и отведут удачу от честных зверобоев. После, попробуй-ка, отвяжись от назойливых жадин. Тут и заклятия жрецов не помогут. А если Бай-Байанай разузнает, что за его спиной велся с духами сговор, разгневается и вовсе не даст добычи. За подобный проступок «человека с кровавым идолом за пазухой» изгоняют из охотничьих рядов.
Новопосвященный Атын первым повесит жертвенную веревку с подарками духам, первым произнесет напутственное слово уходящим по Кругу звериным душам и оплачет их. Если добудет соболя, по возвращении велит хозяйкам «пригласить» знатного гостя в дом – в знак того, что пушной зверь отнесся к охотнику доброжелательно и впредь не убежит от него.
Преклонив перед камельком колени, мужчины троекратно отвесили поклоны, молясь через огонь Бай-Байанаю:
– Дух-повелитель таежной дороги, в одежде из многих ветвисторогих, множества множеств созданий чудесных – водных, крылатых, шерстистых, древесных! Мелькни благосклонно густой бородой над диким урманом, над горной грядой! Выкажи милость свою, открывая дебри лесные от края до края – тем, кто твоей удивляется силе, тем, что явить тебя щедрость просили!
Осталось подвязать пояса, слева – с ножом в чехле, справа – с кошелем для огнива и пластинкой для счета дней.
* * *
В дверь ворвался старый Балтысыт. Задыхаясь, выпалил с ходу:
– Идут, вот, ну и ну, да-а!
– Кто? – Тимир так удивился, что забыл осерчать на старика за вторжение в священный миг.
– Звери, э-э-э, сами идут!
Тимир одним прыжком вымахнул за порог. За ним выбежал Атын и глазам не поверил… Мимо кузнечного околотка, мимо высыпавших кто в чем людей, по дороге, по полю, тропам, кустам необъятной полосой шли звери!
Взметая летучую поземку, с прижатыми к спинам ушами скакали зайцы – взрослые, недоростки, крохи листопадники. Обочь, не обращая внимания на легкую поживу, коротко огрызаясь на собак, бежали красные и черные лисы. Волнуясь темно-коричневыми, рыжими, золотистыми, белыми переливчатыми гребнями, струились ручьи бобров, соболей, ласок, горностаев. Между ними, сплошь покрывая землю трепещущим охристо-серым одеялом, вилась лесная и луговая мелочь. Суслики и мыши умудрялись избегать копыт кустисторогих изюбрей и комолых лосих с телка́ми, копытец тонконогих косуль и малюток-кабарог. Крупными темными и светлыми пятнами, цепочными линиями мелькали пары и стаи волков, рысей, росомах, медведиц с медвежатами… Один за другим катились разношерстные валы!
Никто ни на кого не набрасывался, не рвал и не кусал. Звери шли, одержимые единым движением вперед – на юг.
Происходящее нарушало естество жизни, граничило с горячкой и бредом! Словно ураганом сорванный с корней, бурливо выкатился сквозной подлесок шириною с горную речку. Конца-края не видать – стадо диких оленей таким огромным числом, что и в сон не вместится… А тут наяву!
Тотчас задвигались оцепенелые люди, захрипели в неистовстве псы. Те из охотников, что не успели собраться, на бегу натягивали торбаза. Другие уже навострили луки и взмахнули копьями. Рой яростно визжащих стрел полетел в звериную толпу! Завжикали пущенные вслед стрелам батасы, мелькнули копья… Лапы крыльями распластались в прыжках… Подъялись копыта… Распустились когти, оскалились челюсти, ощерились клыки… Надсаженный лай, буйные вопли, глухие удары, рык, визг, верещанье смешались с хрустом костей!
