* * *
Атын оказался в гуще потехи. Тоже смеялся, кричал, барахтался, а глаза привычно выискивали рыжую доху Илинэ. И не находили. Не было здесь Илинэ. Веселье сразу ушло, как вода в песок. Атын подавился остатним смешком, раскашлялся и насилу вырвался из кучи-малы. Пестрый мир еще скакал и кружился, но на тропке, огибающей мыс, выделилось рыжее пятно. Сбрасывая весенний хмель, Атын помотал головой и кинулся вдогон. На бегу прощупал засунутое за пазуху глядельце – не погнулось, не треснуло ли?
Из ума не выходил рассказ Ураны о встрече Илинэ с незнакомцем, из-за чего люди до сих пор смотрели на девушку косо. Атыну ли не знать, кто этот «незнакомец»! А он-то надеялся, что Соннук не догадается, кому Сата отдан на хранение! При всей зыбкости жизни, или именно поэтому, двойник упорен и несгибаем. Он превратился в опасного и коварного врага. Скоро уйдет из Элен, чтобы вернуться сюда с белоглазым. Говорящие грани волшебного камня когда-то показали, как за их спинами горит и рушится Земля!..
Близнец уже не нуждается в искусственном вливании жизненной силы. Нашелся другой, простой и ужасный способ. Выяснилось, что поделенный Сюр может жить надвое. Но смерть-то надвое не разделишь! Ёлю у них одна. Выходит, раз Атын жив, лесной старик не задрал Соннука.
Тогда, в лесу во время пурги, Атын не сразу понял, кто спас его от медведя. Как двойник очутился рядом? Почему кинулся на помощь? Если ради спасения своей жизни, то зачем он ею так страшно рисковал, всегда для него драгоценной? А если рисковал, чтобы спасти брата, значит, тот ему дорог? Не верилось в такую привязанность близнеца.
Атын знал: Илинэ не отдала Соннуку волшебный камень. Двойник до сих пор не покинул долину потому, что не добыл Сата. Он, видно, обязался унести его белоглазому.
Илинэ не пожелала открыть людям имя того, кто встретился ей у Крылатой Лощины. Обезумевшая толпа едва не растерзала ее… Измаянную душу Атына точила вина, которую бессилен был унести с собой ледоход, а все же он был рад, что Сата у Илинэ. В руках хорошего человека волшебный гранник способен на чудо. И оно произойдет! Чистая душа Илинэ подскажет, как избавить Орто от демона. Атын очень надеялся.
А не получится – что ж… С осени готов честный меч. Юный кузнец заговорил его на смерть белоглазого. Если у него вообще есть смерть.
Может, стоит поискать Соннука в лесу? В последний раз попробовать сделать его настоящим человеком? Поговорить с ним по-доброму? Привести, в конце концов, к отцу-матери, признаться во всем?
…Нет. Раньше надо было решиться, а теперь поздно. Крепко утвердился в Соннуке злокозненный нрав. После, потом, когда Сата и заговоренный меч уничтожат черного странника, Атын постарается убедить близнеца в его неправоте. Или заставит мечом явиться их общую Ёлю… Девятый кузнец не опорочит честь славного рода. Люди Элен никогда не узнают, что сын Тимира едва не обрек их на гибель.
Атын догнал девушку и остановился позади, не смея вслух имя назвать. Илинэ оглянулась на звук шагов. Попятилась – страх метнулся в глазах:
– Ты?!
Как смущение перебороть, что ответить? Язык стал косным, будто у старого коваля Балтысыта.
– Э-э, домой, вот, иду.
О том, что в леске дожидается привязанный Дайир, напрочь забыл.
– Ты? – спросила снова. – Или не ты?..
«Не я, близнец мой!» – чуть не крикнул в горечи. Илинэ думает, что Атын – Соннук. Вернее, думала, что Соннук – Атын… Полагает, что это он бросил ее на потраву толпе! Или о чем-то догадалась? Ей с детства известно о маленьком идоле Атына. Об Идущем впереди.
Едва удержался от соблазна выложить все о близнеце, без пощады к себе, без оправданий. Вздохнул обреченно:
– Да я это, я…
Торопясь, суетливо вытащил из-за пазухи глядельце. Девушка в смятении вздернула брови. Отражатель выскользнул из дрожащих рук и пал на тропу осколком солнца.
– Подарок тебе, – пробормотал Атын, поднимая свое творение.
Срез чистейшей воды, с ладонь Илинэ величиной, ожил от ее благодарной улыбки.
– Как же сумел изготовить такое? – прошептала, не отрывая от вещицы изумленного взора. – Растопил горный хрусталь? Воду заставил окаменеть?
Глянула на юного мастера. Глаза чудесные, искристые. Звезды-глаза. Парень, близкий к обмороку, голову опустил. Тело, казалось, сейчас воспламенится. Стыд снедал за откровенность сердца – громкий стук его возвещал мир о великой радости.
Девушка шагнула близко-близко. Атын почувствовал на шее легкое дыхание. Замер, не способный ни двигаться, ни думать. А Илинэ быстро привстала на цыпочки и прижалась теплыми губами к его безответным губам.
* * *
Сандал поднялся на утес, чтобы с высоты птичьего полета окинуть взглядом побежденную зиму. Старая злыдня не сумела удержать власть на Орто, а блеснула-таки остатками величия. Яростной белой змеею ползла зима из одного горизонта в другой. Вздыбливала и раздирала тяжко дышащую речную грудь, стиснутую меж скалами двух берегов. Покорная, но не покоренная, тянулась в угрюмую вотчину – сумрачную страну на краю Йокумены.
Зима пела в полный голос. Проказливое горное эхо подолгу играло в ущельях каждым скрипом, всплеском и грохотом, из которых слагалась гулкая песнь. Ледяная чешуя зимы, цвета кипенной раскаленной полуды, лопалась и отслаивалась кусками, крошилась и таяла. Но упрямые обломки вновь и вновь цеплялись друг за друга, вылепливая собою скользящее по течению змеиное тело. Только хвост, раскидывая по сторонам струпья омертвелой кожи, разветвлялся в верхах почти уже вольными веселыми речками.
Ворожа ветреную погоду, летели легкие облака, и мысли Сандала сплошным потоком неслись в будущее.
О том, что мысль, не высказанная вслух, течет в будущее, говорил когда-то верховный Ньика. А высказанная либо возгорается делом, либо гаснет в небесном озере потухших слов.
Слова Эдэринки, которая пожелала следовать за мужем в инобытие, не погасли – превратили Хорсуна в старейшину. Шаманские заклятия Нивани изгнали из Элен Йор. А он, Сандал, не сумел применить против нечисти божественное слово. Дух зла, сведущий в чужих тайнах, перехитрил слабого жреца…
Горечь, горечь! О, непостижимая Орто, где власть имеет страдание сердца, перед которым меркнет телесная боль!
Сквозь шум ледохода донесся чей-то хохот. Глянул вниз – и тотчас волна ярости подкатила к горлу. Без толку упреждают звезды о конце света беспечных детей Дэсегея! Вон они, косяками необъезженных стригунков ржут и бесятся на берегу. Путаница времен для них – повод для гульбищ! Весна-озорница запустила в кровь преждевременный солнечный ток! Смутны, неуправляемы, как ледоход, влеченья весны!..
Щеку ущипнул порыв ветра. Стараясь обуздать раздражение, жрец отвел глаза от берега и в замешательстве потер веки. Почудилось, что в Диринге мелькнул черный торос. Всмотрелся внимательнее – нет никакого тороса. Шутить изволит старое зрение… Но тут странный звук, похожий на могучее рычание, докатился с Диринга.
