Долгунча ждала, прислонившись к скале. Хорсун медлил и тянул мгновенья. Глупо было бы сделать вид, будто что-то забыл, развернуться и удариться в бегство. Еще глупее пройти мимо, скроив холодную мину… Глупая весна! Лицо ожгло внутренним жаром. Не иначе нечистое это место, если все, кто по нему проходит, краснеют и мечутся, как саранча, прыгнувшая на горячие угли!
С другого края скалы, со стороны Элен, раздались шаги, стук посоха и позвякивание колокольцев. Человек спешил и задыхался. Беспорядочный день еще не устал преподносить багалыку встречи с неожиданными людьми: на сгибе тропы показалась прямая, иссушенная, точно жердь, фигура главного жреца.
– Да будут благословенны дни твои, – молвил он, переводя дух.
Хорсун обернулся. Долгунча испарилась, подобно утреннему сну. Сандал и предположить не мог, как багалык в этот раз был рад видеть его, единственного на тропе. Старого человека с тревожным лицом, обезображенным шрамом.
Беспокойно перебирая посох, жрец сказал:
– Я искал тебя, багалык, чтобы известить о нашем неведомом грядущем: с севера Элен окружают враги.
Домм шестого вечера
Брешь
Малый сход расположился в Двенадцатистолбовой юрте. Решили послать на разведку мальчишек из отряда Модун. Это было их первое задание. Вскоре часть группы вернулась с донесением, а часть осталась на Пятнистой горе следить за чужаками.
Пятнистая гора, сбитая из красного песка и светлого камня, что дало ей название, возвышалась чуть дальше лиственничного колка. Она предваряла собою правую гряду островерхих утесов, которые загораживали долину с севера. Слева начинала свой разбег левая гряда гор. На сплошной, без перешейков, вершине темнел редкий сосновый лес. Пятнистая была удобна для наблюдения и охраны, но выставить на ней стражу пришельцы почему-то не догадались.
Разведчики доложили, что в стане смешаны люди нескольких племен и олени у них разномастные. Среди невеликих в росте оленей тонготов и ньгамендри бродили большие рыже-бурые одулларские и совсем мелкие, едва ли крупнее гуранов. По-видимому, олешки племени луорабе – обитателей берега Мерзлого моря. Судя по меткам на ушах, животные принадлежали разным хозяевам, хотя находились в одном стаде. На боках лошадей тоже красовались разные тавра. Табун пасся в березовом придоле у Пятнистой горы.
Люди ставили чумы. Перед опрокинутыми нартами сидели ездовые собаки тундровых одулларов. Народу, не считая детей, было на удивление много. Лазутчики выделили около двух двадцаток сонингов, облаченных по-военному в белое и при полном вооружении.
Присутствующие на сходе обменялись тревожными взглядами. Если сонинги ходят в боевой справе, значит ли это, что их намерения недобры? Тонготы и ньгамендри, как известно, недолюбливают друг друга. Что могло объединить давних недругов? Да и вообще, зачем в долине собрались разные племена и роды Великого леса?
– Спасаются от Бреши, – вздохнул Сандал. – Ищут новые земли, нас хотят выжить отсюда.
Возбужденно сверкая глазами, отрядник Быгдай спросил у багалыка:
– Будем ждать или выступим первыми?
– Погоди выступать, – отмахнулся Хорсун. – Разберемся сначала.
Дверь хлопнула, и точно огонек вспыхнул – забежал Болот. Рыжие косицы от скорой езды встали торчком, лицо в гневе цветом сравнялось с волосами.
– Что случилось? – вскинулась воительница.
Виновато глянув на мать, Болот повернулся на запятках к Хорсуну и выпалил:
– Мы поступили дурно, багалык!
Произошло вот что.
Рядом с чужим табуном собак не было, стражей всего трое. Чиргэл и Чэбдик предложили обогнуть березовый придол, бесшумно подкрасться к табуну и привязать к хвостам пары-тройки лошадей ветряные трещотки.
Такие трещетки охотники используют во время волчьих облав. Деревянные вертушки начинают вращаться от малейшего ветерка, поднятого движением. Лучинки, прикрепленные к осям вертушек, задевают наружные ребристые бока трещоток и оглушительно гремят…
Друзья зажали рты, чтобы не захохотать громко. Предвкушали, как здорово будет наблюдать с высоты за перепуганным табуном. Ох, и порскнут же лошади во все стороны от внезапного стука и треска, а кто шумный гонится – не видать! Мигом разлетятся, попробуй, поймай!
Пока трещотки не сломаются, не успокоятся лошади. Чужакам покуда станет не до нападения на кого бы то ни было. Старшинам походников ничего не останется, как явиться в Элен подобру и мирно побеседовать со сходом аймачных. Тогда и выяснятся помыслы, приведшие незнакомцев в долину.
Возмущенный Болот пытался доказать бессмысленность и преступность опасной затеи. Кое-кто его поддержал, но большинству ребят она понравилась. Как ни уговаривал Болот, близнецы не хотели слушать и сумели настоять на своем.
– Не трусь! – смеялся Чиргэл.
– Все удастся, как надо, – улыбался Чэбдик.
Отряженный за трещотками гонец обернулся скоро и привез целых пять. Болот предупредил, что доложит о самоуправстве сходу.
– Докладывай, – весело сказали ему.
Парни были уверены: их потешная задумка принесет удачу. Не то что ругать – похвалят за смекалку багалык и Модун…
Когда Болот садился на коня, Чиргэл бросил вслед:
– Предатель!
Этого Болот, разумеется, не рассказал. Поделил вину на всех. Неприятная весть вместилась в несколько слов.
В Двенадцатистолбовой воцарилась тягостная тишина. Аймачные прятали глаза, стыдясь кинуть взор на поникшую воительницу.
«Пусты годы занятий, – горько думала Модун. – Посвящения отряду не видать как своих ушей».
Молчание нарушил Сандал.
– Как могли твои сорванцы этакое натворить! – напустился на женщину. – Теперь чужаки непременно обрушатся на нас с оружием!
– Может, получится так, как ребята задумали, – тихо сказала она.
– Поглядим, – процедил сквозь зубы багалык. Встал с лавки – грозный, угрюмый, и сход понял: слов больше не будет.
Отправились на конях к северу Элен. Открыто взошли на взлобок Пятнистой горы у стана пришельцев.
Ждать долго не пришлось. Наверх поднялись пятеро в одежде сонингов – белых кафтанах, обутые в короткие торбаза, с белыми ременными обмотками на икрах. На голове самого рослого, по виду человека саха, блестел железный шлем. Мужчины выглядели изможденными, но шаги их были тверды.
– Зачем вы разогнали наших коней? – опустив положенное приветствие, с ходу спросил воин в шлеме, очевидно, старшой.
– Вы не повестили о своем приходе, – уклончиво ответил Хорсун.
– Мы хотели переговорить с вами после укрепления стоянки.
– Глупые мальчишки напугали лошадей, с озорников и спрос, – поторопился вставить Сандал.
– Как разогнали ваш табун, так и соберем, – багалык бросил хмурый взгляд на жреца.
