Что ж, воля провидения и на этот раз спасла Гитлера. Кому-то из участников того рокового совещания портфель Штауффенберга мешал подойти к карте военных действий, и этот кто-то задвинул портфель за ножку стола. Так и вышло, что от бомбы фюрера защитила массивная дубовая ножка. В результате взрыва из 23 присутствующих четыре человека были убиты, многие ранены, а Гитлер отделался лишь легкими ушибами и слегка подпорченной одеждой.
Поиски преступника начались незамедлительно, и очень скоро выяснилось, кто стал исполнителем теракта. Его имя назвал шофер, отвозивший Штауффенберга и его ординарца на аэродром. Водитель увидел, как полковник выбросил из окна машины какой-то странный предмет. Этим предметом оказалась вторая бомба, которую так и не удалось привести в действие. Она-то и стала главной уликой, подтверждающей вину Штауффенберга.
В это время в штабе сухопутных войск в Берлине происходило следующее: Штауффенберг и Гефтен вместе с генерал-полковником Беком и другими заговорщиками пошли к командующему сухопутными силами резерва Фридриху Фромму и потребовали подписать план «Валькирия», который должен был вступить в силу в случае удачного завершения операции по ликвидации Гитлера. Но Фромм, уже зная о провале, присоединиться к заговорщикам отказался. Им ничего не оставалось, как посадить его под арест.
Тем же днем 20 июля 1944 года, ближе к вечеру, военный комендант Берлина Газе вызвал к себе командира батальона охраны майора Ремера и, сообщив ему о смерти фюрера (согласно телефонограмме Штауффенберга), приказал сохранять боевую готовность. В свою очередь Ремер, то ли для подстраховки, то ли для того, чтобы заручиться поддержкой высших чинов, напрямую связался с министром пропаганды Геббельсом и от него узнал, что на самом деле Гитлер не погиб. Ремеру также удалось установить связь с самим фюрером, и тот отдал приказ: майор обязан подавить мятеж любой ценой, а в обмен получит повышение в звании – чин полковника.
О том, как чувствовал себя великий сын Германии в это не самое лучшее для него время, рассказал в своих воспоминаниях генерал фон Хольтиц: «Гитлер сам себя вгонял в бессмысленное возбуждение, изо рта его буквально шла пена, все тело его тряслось так, что письменный стол, за который он ухватился, также пришел в движение. Когда он орал, что «эти генералы будут болтаться на виселице», я со всей определенностью понял: передо мной помешанный».
Через несколько часов Клаус фон Штауффенберг и другие участники заговора были взяты под стражу. А освобожденный из-под ареста генерал-полковник Фромм приступил к решительным действиям: «Господа, теперь я сделаю с вами то, что вы сегодня хотели сделать со мной». На заседании военного суда он приговорил к смерти пять человек. Генерал-полковнику Беку позволили застрелиться самому, а остальных четверых заговорщиков – генерала Ольбрихта, лейтенанта Гефтена, Клауса фон Штауффенберга и полковника Мерца фон Квирнхайма вывели по одному во двор штаба и расстреляли.
За секунду до смерти Штауффенберг успел крикнуть: «Да здравствует святая Германия!» Узнав об этом, Гитлер внес изменения в свою речь для германского народа: «Я верю, что такова была воля Всевышнего. Я уверен, что действую вполне в духе Творца всемогущего: борясь за уничтожение предателей, я борюсь за дело Божие. Я прикажу вешать изменников, одного за другим, и висеть они будут столько, сколько позволят элементарные нормы гигиены. И как только снимут одних, сразу же будут повешены следующие, пока мы не перебьем их всех».
В случае победы заговорщиков канцлером Германии должен был стать Карл Гёрделер, президентом – Людвиг Бек, на должность главнокомандующего вермахта выдвигали генерала Ольбрихта. В подготовленном воззвании, с которым новые руководители Германии должны были обратиться к народу, говорилось: «Гитлер не был избран народом, он пришел к власти благодаря самым мерзким интригам. Мы стремимся прекратить насилие, кровавый террор, развязанный диктатором, спасти от бессмысленной гибели миллионы людей».
Увы, этим благородным намерениям не суждено было сбыться. Что же касается Гитлера, то после путча 20 июля за последние девять месяцев его правления погибло вдвое больше людей, чем за пять военных лет до покушения. Генерал-полковник Гейнц Гудериан написал в своих мемуарах: «Свойственное его характеру глубоко укоренившееся недоверие к людям вообще и к генералам в частности превратилось теперь в ненависть. Он больше никому не верил. Он часто терял самообладание и не давал себе отчета в своих выражениях».
Даже сегодня, спустя 70 с лишним лет, не перестаешь удивляться мужеству людей, которые попытались спасти репутацию Германии в глазах всего мира. В предсмертной записке генерал-полковника Бека (а всем осужденным разрешили перед казнью отправить короткие записки близким) было сказано: «Долг мужчин, которые действительно любят отечество, отдать ему все свои силы. Даже если нам не удалось добиться цели, мы можем сказать, что долг выполнили».
Примерно о том же незадолго до путча говорил генерал Фридрих Ольбрихт своему приемному сыну: «Не знаю, как потомки будут оценивать наш поступок, но знаю точно, что мы все действовали не ради своих личных интересов. В критической ситуации мы старались сделать все возможное, чтобы уберечь Германию от поражения».
Понятно, каким было отношение к этим людям на суде. Председатель офицерского суда чести Роланд Фрейслер не выбирал выражений. Вот что он бросил в лицо генералу фон Вицлебену во время вынесения смертного приговора: «Вы, грязное и подлое животное! Как смели вы поднять свою руку на фюрера, гений которого помогает всем немцам воевать за свое счастье? Смерть для вас будет минимальной платой за ваше предательство! Вы опозорили вермахт! Теперь понятно, почему мы до сих пор не сокрушили большевизм. Вы и вам подобные негодяи помогали еврейским ордам».
Один из участников заговора Карл Герделер написал в тюрьме: «Я прошу мир принять нашу мученическую судьбу как жертву за немецкий народ». А генерал фон Тресков когда-то убеждал Штауффенберга: «Покушение надо осуществить любой ценой. Даже если мы не добьемся никакой практической пользы, оно оправдает немецкое Сопротивление перед миром и историей».
Штауффенберг и его соратники стали подлинными героями в Федеративной Республике Германия. Они напоминали немцам, что не все они в годы Второй мировой стали расчетливыми убийцами. Но были и те, кто продолжал считать участников заговора против Гитлера подлыми изменниками присяге. Речь в первую очередь идет о ХИАГ. Уверен, что эта аббревиатура ничего не скажет большинству читателей. И совсем иная реакция последует, если произнести «Досье «Одесса».
Великая сила искусства! Фредерик Форсайт, написавший детектив с таким названием, даже не подозревал, насколько изменит сознание людей. Сегодня, говоря про «Общество взаимопомощи бывших членов войск СС», мало кто назовет его ХИАГ. Большинство уверенно скажет: та самая «Одесса». Спору нет, Форсайт создал невероятно увлекательное произведение. Но подлинная история, как это зачастую случается, оказалась намного интереснее.
Этот союз ветеранов был основан в 1951 году и своей основной задачей провозглашал оказание помощи в реабилитации и амнистии для бывших членов войск СС. Деятельность проходила под строгим надзором соответствующих органов, поскольку подавляющее большинство немцев не считало бывших военнослужащих дивизий «Мертвая голова» и «Флориан Гайер» солдатами, как и все остальные. И торжества по случаю очередной годовщины создания полка «Фюрер» не вызывали у бюргеров прилива добрых чувств. Тем паче что ряд деятелей ХИАГ взялся защищать человека, чье имя во многом стало синонимом власти нацистов.
