Разыгралась жара, и он снова пожалел, что поплелся за девушкой в лес и продирается сквозь буйную растительность, пытаясь поддерживать светскую беседу. Он устал следовать за ней, как собачонка, и слушать ее, не видя выражения лица. Но вот тропа немного расширилась, и Шильд поравнялся со спутницей. Даже не взглянув на него, она ускорила шаг. Тропа вновь сузилась, и он решил прекратить бессмысленную погоню. Аланья Мерсье прошла по инерции несколько шагов, полагая, что он движется следом, затем, разгадав его намерение, обернулась к нему лицом.
– Вы ведь никогда не бывали на наших похоронах?
– Нет, но бывал на материке.
– И уж точно не на кремации, – заметила она. – Это бросается в глаза. Вы растерялись, когда гроб понесли к печи.
– Да, правда.
– Для нас это тоже в диковинку. Из нашей родни еще никого так не хоронили.
– А теперь что, какой-то особый случай?
– На нашем острове свои законы. Здесь способ захоронения зависит от причины смерти, и в случае с кузеном это кремация. Вам известно, как он погиб?
Шильд покачал головой. До сих пор он особенно не задавался этим вопросом. Мерсье, вероятнее всего, был ровесником его дядюшки, лет под восемьдесят, и Шильд автоматически предположил, что смерть его связана с каким-нибудь старческим недугом, типичным для подобного возраста.
– Его ужалило насекомое. Трайм, – произнесла Аланья.
Она сказала об этом спокойно, как о свершившемся факте, но ее слова ошеломили Шильда. Он почувствовал тошноту, нехватку воздуха и отвращение. Закружилась голова.
– Трайм?
– Вы наверняка про них слышали.
– Я понятия не имел, что эти твари нападают на людей, – вяло пробормотал он. Не хотелось верить своим ушам.
– Обычно – нет, но хватило одного, который забрался в дом. Слуги потом нашли дыру в защитной сетке на окне. Видимо, насекомое заползло под обивку кресла. Там его и нашли, с раной в спине. Трайм проколол жалом ткань. В больнице сказали, что рана была необычная, ведь траймы, как правило, жалят незащищенную кожу.
Шильд содрогнулся.
– Лучше бы вы мне не рассказывали. Я боюсь этих тварей!
Голос предательски дрогнул, несмотря на все попытки логически мыслить и держать себя в руках. Аланья невзначай растревожила тайную фобию.
– Поберегитесь, здесь их полно, – проговорила Аланья и чему-то улыбнулась. – Наш остров – рекордсмен по числу их колоний.
«Она нарочно надо мной измывается», – подумал Шильд.
– Вернемся в особняк? – предложил он.
– Вы все равно их здесь не увидите. В дневное время они сидят под землей, пережидают жару. Да и нападают они, только когда загнаны в угол.
– Умоляю, чего ради все эти подробности!?
– Вы же сами хотели узнать, зачем родные избрали кремацию. – Она устремила на него пристальный взгляд, и в мягком зеленоватом свечении леса ее глаза и губы показались еще более темными на фоне неестественной бледности лица. – Что ж, возвращайтесь, если вам так хочется, но помните, вы сами решили составить мне компанию.
– Признайтесь, вы не лукавили? Они нам не встретятся?
– Они сидят под землей в своих гнездах до самой темноты, днем на поверхность почти не выходят. И здесь для них не самые подходящие условия. Это место выглядит диким, похожим на настоящие джунгли, но за ним следят. Вы здесь не найдете поваленных деревьев, под корнями которых так любят селиться траймы. Так что не сходите с тропинки и будете в безопасности, как на городском тротуаре.
Словно устав от разговоров, она отвернулась и продолжила путь. Шильд тронулся следом, хотя голова продолжала кружиться. Переживания его были сродни переживанию ребенка, которого толком не убедили в том, что леших на свете не существует: он вздрагивал от нежданных звуков и внимательно смотрел себе под ноги, настороженно ловя любое движение.
До этого момента Шильд не считал себя трусом. А что такого? Все боятся траймов. До сей поры он с ними вживую не сталкивался, ведь на большинстве островов они встречались разве что в зоопарках за толстым стеклом. И все же дремал в нем какой-то древний страх перед омерзительным существом. По чести сказать, он траймов не видел ни разу, и даже в зоопарке старался пройти мимо мест, где на них можно было посмотреть.
Долгие годы, когда он подумывал перебраться на острова, именно наличие там траймов было одним из важнейших аргументов против переезда. Со временем этот страх вытеснили другие соображения, и он отошел на задний план, хотя до конца не исчез.
Хвост этих особей – и самцов, и самок – снабжен жалом, и его укол ядовит. По счастью, для такого случая имелось противоядие. Если применить его быстро, то у потерпевшего были все шансы выжить, отделавшись тяжелым, хотя и недолгим недомоганием. Поэтому жала опасались, но не очень боялись. А вот укус – совсем другое дело.
Именно из-за укусов этих существ перед ними возник совершенно осознанный страх. Взрослая самка способна с легкостью отправить на тот свет любого человека, взрослого или ребенка. У нее в нижней челюсти есть утробная сумка: когда личинки вылупляются, она собирает их в рот, где они пребывают до времени. Дальше она ищет «носителя», в которого поместит их при укусе и где они дальше будут расти и развиваться. Как правило, это труп какого-нибудь животного или упавший на землю фрукт, подойдет и куча прелой листвы, и живое здоровое существо. Обычно это животное, но бывает, и человек.
Подсознание человека порождает реакцию на различные факторы страха. Это нежданно увиденная змея, застывшая перед прыжком пантера, разбуженный посреди зимы медведь-шатун. Трайм – то же самое. Люди испытывают объяснимый, вполне осознанный страх перед ним, как перед встречей со смертельной опасностью. Даже профессионалы – смотрители в зоопарках, энтомологи, – все они соблюдают особую осторожность при обращении с насекомым: надевают защитный костюм, работают исключительно в парах и держат под рукой средства первой помощи.
Но даже все это не может перекрыть фобию, иррациональный ужас.
Большинство людей считают траймов отвратительными на вид и не могут взглянуть на них, не содрогнувшись. Страх перед ними на островах – самая распространенная фобия, заметно превосходящая традиционные фобии: пауки, лестницы, тесные помещения, кошки и иностранцы.
Траймы довольно крупны: взрослые особи длиной около пятнадцати сантиметров, некоторые вырастают и в два раза больше. При беге и нападении туловище на узловатых ногах возвышается над землей сантиметров на десять. По цвету они темно-коричневые или черные. Как и у всех насекомых, у траймов шесть конечностей, ноги плотные, покрыты длинными волосками. Если вам не повезло коснуться волосков, на коже обязательно выскочит крайне болезненная сыпь. Рудиментарные крылья никогда не используются для полетов; они распускаются для устрашения в случае атаки и служат защитой для молодняка.
Блестящая твердая голова покрыта хитиновым панцирем, тело – один сплошной мускул, мягкий и податливый, как у садового слизня. Трайм обладает чрезвычайной эластичностью, благодаря которой насекомое трудно убить, даже если сильно ударить палкой. При опасности моментально сворачивается в шар, так что к нему нельзя прикоснуться из-за пропитанных ядом волосков, но в любой момент может развернуться и перейти в атаку. Трайм проворен: на короткой дистанции не уступит бегущему человеку.
