– Но ведь Архипелаг Грез – это нейтральная зона.
– А они пойдут дальше, в те земли, что за Архипелагом. На южный полюс.
– И что с того? Очень многие пишут о полюсе, – вернулся к рассказу Дик.
– Да, но не в контексте войны, а тем более нашей. Мой рассказ – о таком человеке, как вы, но написать об этом напрямую я не могу, слишком опасно.
Мойлита умолкла и только пристально вглядывалась в его лицо, как будто гадая, что он обо всем этом думает.
– Уверены, что теперь вы хотите его прочесть? – спросила она наконец.
– О-о, да! – Объяснения показались Дику чересчур туманными, но важно было то, что эту историю она написала исключительно для него.
– Ну что ж. Только, чур, пока спрячьте и пару дней не заглядывайте. Договорились?
Он с жаром кивнул, и, по недолгому раздумью, Мойлита положила на стол тонкую стопку бумаги и пригладила ее ладонью. Дик, к своему немалому удивлению, заметил, что слова отпечатаны на машинке или на принтере. После вчерашнего визита у него сложилось впечатление, что она пишет вручную. Верхний лист автор подписала, согнула листки пополам и вручила ему.
Дик с трепетом принял подарок. Бумага словно дышала и пульсировала жизнью, как свежая шкура, снятая с убитого существа. Казалось, буквы прощупываются насквозь и горят. Он бережно провел по изнанке листа, как провел бы слепец, желавший прочесть пальцами скрытый там смысл.
– Мойлита… А вы не расскажете про символизм этого рассказа?
– А почему вы хотите узнать? – спросила она после недолгой заминки.
Ему вспомнилось, как накануне писательница раскрыла ему смысл своего романа. И если раньше он просто любил эту книгу, то теперь начал ее понимать. Хотелось, чтобы Мойлита все объяснила про новый рассказ, ведь следующая встреча вполне может не состояться и другого шанса спросить просто не будет.
– Потому что я что-нибудь недопойму, если вы мне не объясните.
– Нет, поймете. Все просто. Я не стала мудрить, усложнять. Речь идет о солдате, который прочел одну книгу и превратился в поэта. Никакого символизма.
– Я в том смысле, что…
– В смысле вчерашнего разговора? Про стены и символизм?
– Да, в новом рассказе… там есть стена, и она на границе?
– Да, стена как стена, – подтвердила Мойлита. – Из кирпича и бетона. Ничего примечательного.
– А тот солдат, поэт, он ее перелезет?
– Дик, наберитесь терпения. Прочтете и сами узнаете. И не ищите смысла там, где его нет.
– Он все равно поднимется на стену, да?
– Как вы узнали?
– Просто…
За дверью раздались чьи-то шаги, и в помещение ввалился Клерк Трейдан, хлопнув дверью.
– Миссис Кейн, вы не могли бы?.. – Бюргер внезапно увидел Дика, который неловко прижался к стене, и сразу переключился на незадачливого знакомца: – А вы, констебль, как сюда попали?
– Я же сказал вам, сэр, у меня есть разрешение.
Дик сунул руку в карман, стал нашаривать пропуск.
– Не утруждайтесь, я видел. Я спрашиваю, что вы делаете в этой комнате?
– Он имеет полное право здесь находиться, сеньор Трейдан, – вмешалась Мойлита. – Пока я здесь проживаю, солдаты…
– Приграничный патруль находится под юрисдикцией Городского совета, миссис Кейн. И все пропуска, выданные нижестоящим чинам, должны быть заверены мной.
– Вот и заверьте, пока вы здесь. Дик, у вас с собой пропуск?
Во время этой краткой перебранки Дик успел нашарить в кармане нужный клочок бумаги и протянул его бюргеру. Он впервые слышал, чтобы кто-то разговаривал с ними в таком тоне, и был восхищен храбростью Мойлиты.
Проигнорировав Дика с его пропуском, Трейдан направился к письменному столу и завис над ним, опершись о столешницу одутловатыми руками.
– Я хочу посмотреть, что вы пишете, – сказал он.
– Вы же видели пьесу. Со вчерашнего дня ничего не прибавилось.
– Кое-кто слышал далеко за полночь стрекот принтера. Он доносился из ваших окон.
– Ну и что? Я писатель, мне надо перечитывать и вносить правки.
– Покажите немедленно.
– Сеньор, вы что, шпионите за мной?
– Миссис Кейн, пока вы живете здесь, на вас распространяются законы военного времени. Это – граница! А теперь показывайте, что написали.
Она сгребла в охапку листки, лежавшие на столе, и сунула ему в руки. Все это время Дик стоял, вжавшись в стену и сжимая в руке заветный рассказ. Он попытался засунуть под шинель предательские листки, шевельнулся…
– Я не об этом, миссис Кейн. Покажите мне, что напечатали… А ну-ка, что у вас там, констебль?
– Мой пропуск, сэр. – Дик протянул ему пропуск.
– Давайте сюда.
Дик беспомощно взглянул на Мойлиту, но та бесстрастно смотрела на бюргера. Капрал неохотно протянул пропуск, но Клерк Трейдан зашел ему за спину и выхватил отпечатанные листы. Встав у окна, развернул молниеносным движением и принялся что-то читать.
– «Отрицание». Таков, значит, ваш заголовок?
Мойлита твердо выдержала его взгляд.
– Странноватое имечко для простого рассказа, вы не находите?
– Вам, конечно, виднее. Насколько я поняла, особой симпатии к литературе вы не испытываете. Так что думайте, как вам угодно. Это противопоставление одному роману, изданному еще до войны. Он называется «Утверж…»
– Да знаю я, можете не утруждаться, – прервал ее Трейдан на полуслове. – Наслышан про вашу книжонку. Сейчас меня куда больше интересует вот это.
Бургомистр мельком просмотрел первые строки и с нескрываемым презрением принялся читать вслух:
– «Уже неважно, кто первым нарушил запрет на использование сенсорных газов. Поставлялись они контрабандой и были настолько в ходу, что в их целесообразности давно не сомневались. Все просто привыкли. Кто их изготавливал и продавал – для простого солдата не имело значения. Просто теперь нельзя было верить собственным глазам, ушам, да и всем прочим чувствам, они были безвозвратно…»
Трейдан умолк, пролистал остальные страницы, бегло просматривая строчки.
– Вы это уже прочитали, констебль?
– Нет, сэр.
– Паренек ни при чем. Я хотела дать ему почитать. Рассказ был написан несколько лет назад.
– Скорее, несколько часов. – Сеньор Трейдан, близоруко щурясь, опять принялся просматривать первую страницу. Протянув распечатку Мойлите, он спросил: – Это ваша подпись?
– Моя.
– Хорошо. – Бюргер сунул распечатку во внутренний карман. – Констебль, немедленно возвращайтесь в казарму.
