А Джунипер там совсем одна в этой больнице! Меня бил озноб: они уже поняли, что это не я? Хотелось бы надеяться, что наш план сработает, что Тина поможет. Но я понимала: не будет мне покоя, пока я не узнаю, что и мама, и Джунипер в безопасности.
– Я всегда был один и по-другому не умею, – сказал Кэррик. – Прости, – шепнул он, прижимая меня к себе. – И за то, что случилось в супермаркете, и за то, что оставил тебя одну у адвоката. Но если это может тебя утешить – я неотступно следовал за тобой. И ты, кстати говоря, чересчур быстро гнала под гору в том «мини».
– Было срочное дело.
– Я видел тебя с Артом. – Он ждал моего ответа.
Я промолчала.
– Я слышал твой разговор с Креваном.
Теперь уже я опустила глаза, смутившись: дерзкий у меня был план, но ведь не сработал.
– Креван знает про тебя. Он конечно же сообразил, кто мне помог. Ты прости. Я пыталась выторговать у него свободу для нас обоих, и он бы согласился, но не могла же я предать всех остальных. Просто не смогла.
Я боялась, он крикнет мне: «Ты сглупила, Селестина, как ты могла!» – но он молчал.
– Ну что? Скажи, что я дура.
– Ты молодец, что попробовала.
– Глупо было.
– Чуточку глупо. – Я расслышала в его голосе улыбку. – Но ты правильно сделала, что отказалась. Я бы счастлив был бежать в другую страну и жить на свободе, но я бы не смог кинуть всех наших.
Я успокоилась. Значит, я приняла правильное решение.
– Та ночь, в твоей комнате, была, наверное, лучшей в моей жизни, – пробормотала я.
Он наклонился ближе, чуть приподнял пальцем мой подбородок, нежно меня поцеловал. Прикрыв глаза, я наслаждалась мгновением – кто знает, когда будет и будет ли следующий раз.
– Так зачем мы приехали сюда? – спросила я, когда мы разомкнули объятия и вернулись к реальности.
– Тебя ждет один человек.
– Кто?
– Эниа Слипвелл.
47
Раньше тут торговали мобильными телефонами. Теперь магазин закрыт, в витрине – табличка «Продается», стекло закрашено, чтобы нельзя было заглянуть внутрь.
– Она там? – Я немного растерялась. Мне казалось, кандидат на главный пост в стране выберет себе штаб-квартиру пороскошнее.
– Не может же она встречаться со своими сторонниками из числа Заклейменных где попало. Приходится соблюдать осторожность.
Он позвонил, и дверь тут же открылась. Кэррику все еще приходилось помогать мне на каждом шагу, но силы возвращались, я уже ковыляла довольно бойко.
Внутри меня сразу поразила обстановка: повсюду рабочие столы, кресла, доски со статистическими таблицами и данными опросов. В каждую розетку – а их в бывшем магазине гаджетов немало – воткнут ноутбук. И никто и глазом не моргнул, когда мы с Кэрриком вошли, все уставились на огромный плазменный экран.
На экране судья Креван давал интервью Эрике Эдельман. Он был в щегольском костюме, в голубой рубашке, в галстуке под цвет глаз – и голубые глаза так и сияли, так и светились отраженным светом. Человек, внушающий доверие. Эрика в изящной блузе и юбке, видны безукоризненные ноги, прическа столь же идеальна. Самая знаменитая женщина на телевидении, ведущая собственную программу, и все политики боялись ее: Эрика справлялась с ними, словно с младшеклассниками.
Я огляделась по сторонам в поисках Эниа Слипвелл, но ее нигде не было видно. Да и о чем с ней говорить? Кэррик и прочие были преданы ей всей душой, но я заметила, что Альфа и тот же Рафаэль считают, что она еще не вполне проявила себя, рано ей безоговорочно доверять. Кое-кто полагал даже, что она выступает в защиту Заклейменных ради саморекламы, прокладывая себе путь наверх, но это, по мне, не беда, лишь бы, пробившись наверх, она сделала все, что сулила.
Стоя у двери, мы тоже стали смотреть интервью. Я прислонилась к двери, ноги еще не очень меня держали.
Креван и Эрика Эдельман прогуливались в тех местах, где он вырос. Эта запись была сделана несколько дней назад. Он показывал ей свой первый дом, футбольные кубки, фотографии дедушки и бабушки, все, что помогает представить его как обычного человека, имевшего семью и детство. А потом они вернулись в студию, в прямой эфир – вернее, не в студию, он давал интервью прямо у себя дома, в парадной гостиной, которая редко использовалась. Красивый камин, книжные полки, на стене детские фотографии Арта – их специально повесили поближе друг к другу, чтобы, когда камера даст крупный план, они попали в кадр вместе с Креваном. Ага, моих фотографий уже нет.
– Мистер Креван, для начала расскажите нам о себе. У вас даже имя необычное. Почему вас назвали Боско?
Здорово, она обращалась к нему не «судья», а «мистер», сразу выбив у него из рук главное оружие, превратив его в обычного человека, и я знала: каждый раз, когда она так обращается к нему, это его бесит, она методично заколачивает его в землю.
– Имя от бабушки. Она родом из Италии. Мария Боско – хорошее итальянское имя. Родители решили назвать меня в честь этой замечательной женщины.
– Мария Боско была женой Митча Кревана, который и создал Трибунал.
– Именно. Он и наш великий премьер-министр Данбар организовали первый Трибунал, сначала это была временная мера для расследования злоупотреблений правительства.
– А ваш отец стал его преемником.
– Мой отец добился, чтобы Трибунал был постоянным, и вместе с другими людьми, чья заслуга тоже велика, привел Трибунал к его нынешнему состоянию.
Эрика посмотрела судье прямо в глаза, будто хотела проникнуть ему в самую душу.
– Расскажите о своем детстве, Боско.
– Это было самое счастливое детство, нас двое братьев и сестра, Кэнди … – Он пустился описывать счастливое семейство, в котором все привыкли упорно работать и добиваться наград.
– Да, прекрасная картинка, мистер Креван, – прервала его Эрика. – Но все же вернемся в ваше детство. Расскажите о наказаниях, которым подвергали вас отец и дед.
Креван рассмеялся:
– Вы говорите так, словно это какие-то … драконовские меры. Обычная дисциплина, так моего отца воспитывал его отец, да и деда так воспитывал прадед. Это не было … – Он пожал плечами. – В наше время многих воспитывали куда жестче, можете мне поверить. – Он улыбнулся, надеясь, что сумеет увернуться от этой темы.
– Расскажите, что это была за дисциплина, – вцепилась Эрика.
Он сел ровнее, выпрямил спину, собрался с мыслями.
– Этот метод воспитания основывается на семи основных пороках человеческого характера. При любом проступке или ослушании нам надевали на шею табличку с указанием, какой именно порок побудил к этому.
– Вы ходили с такой табличкой по дому?
– Нет-нет. – Он улыбнулся, как будто с удовольствием припоминая. – Приходилось носить ее повсюду. Хоть на футбольную тренировку, хоть в школу. Помню, Кэнди на первое свидание пошла с табличкой «Жадность». – Он засмеялся. – А у Дэймона, когда он участвовал в футбольном турнире, на шее болталась табличка «Упрямство». Но мы быстро учились. Я имею в виду – мы быстро научились разбираться в своем поведении, рано поняли, какие у каждого «главные пороки» и как их контролировать.
